«Сварщик» с Юноны

Утром 14 апреля 1806 года батель «Мария» ходко порысила вдоль берега в направлении будущего форта Росс с командой в пятнадцать человек. Плюс я, плюс секретарь командора со слугой-индейцем, да ещё корабельный батюшка и врач «Юноны» Лансдорф с фотоаппаратом-светописцем. Для сельского хозяйства, как я читал в моем времени, земли там окажутся непригодными: то наводнение, то холода, но для контроля морских путей и колонизации территории Америки лучше не придумать. А продовольствие по-первости закупать станем, да и отсюда подходящие плодородные земли заимеем.

В экспедицию двадцать первым напросился капитан «Юноны» Хвостов. Его неуёмный характер просил выхода, а рутина погрузки провианта для Аляски не выводила энергии полностью. Он с дозволения командора экспедиции поручил нудные работы своему помощнику. И вся компания отправилась в путь.

Для торговли с индейцами, буде таковые окажутся в тех местах, а это пока ещё ничейные земли, предусмотрительный и дипломатичный Резанов набрал одеял, заступов и топоров. Оружие индейцам испанцы продавать либо дарить не советовали.

Отшвартовались от «Юноны» едва посерело небо на рассвете и в первый день до сумерек прошли миль 60–70.

Резанов не находил себе места, я чувствовал это по раздражению. Я мог понять как тот переживает за оставленный без присмотра караван, как волнуется за Кончиту и одновременно желал поскорее добраться до золота. Но в свои 27 лет я не мог уразуметь, как не насладиться-надышаться морским воздухом который казалось сам вливается в легкие. Как не насмотреться таким изменчивым побережьем: то уходящие в небо заросшие изумрудом весенней флоры берега, то каменистые либо песчаные пляжи, то протыкающие небо скалы с мириадами морских птиц. А командор то и дело стремится запереться в каюте с бумагами. И в такие минуты я ощущал себя словно тяжелый водолаз в глубоководном скафандре на дне: руки-ноги ворочаются неохотно, хотя вроде за последние дни здорово наловчился управляться ими.

Батель даже при встречном ветре давала 3 узла. А при попутном, да под парусом разгонялась до 8, иногда аж до 11. Правда трижды пришлось приставать к берегу для пополнения запаса дров, которые ненасытный паровик сжирал будто проглот. Ну и ладно, для каботажа это не страшно, леса вдоль пути следования на побережье девственные, обширнейшие. Но вот если придётся удалиться от берегов… Эх, знатная штука прогресс, но уж очень связывает по рукам и ногам…

К полудню следующего дня вошли в устье речушки, которую я безапелляционно назвал «Русская», а Резанов безропотно, я-то пером так и не выучился пользоваться, каллиграфическим почерком надписал на карте. Лейтенант Хвостов, который слёзно напросился капитанить нашей ватагой в двадцать рыл, оказался превосходным лоцманом и благополучно провел суденышко по извилистому речному фарватеру до предполагаемой золотой россыпи, где и встали на якорь посреди русла во избежание превратностей. В нетерпении поисковая партия с инструментами сгрудилась у борта, спустили прихваченные для подобного случая лодки, с хеканием налегли на весла. Мое сердце грохотало в рёбра в апогее ожидания развязки: есть или нету?!

Я впервые видел золото под ногами. А столько золота и подавно. Нет, я помнил, что тут богатое месторождение, но не представлял что это выглядит вот так. Внимание же Резанова приковал замысловатый булыжник, который поразительно напоминал то ли баранью, то ли козью голову с загнутыми назад подобно раковинам улиток рогами. Один отросток торчал над стремниной, и подле него то и дело закручивались бурунчики, отрывались и весело прыгали постепенно растворяясь в струе. Собственно именно за это и зацепился глаз Николая Петровича. Что и меня заставило переключить внимание, отвлекая от въевшегося в кровь диверсанта осмотра местности на предмет возможных засад. «Словно от статуи отломилась», — мелькнуло у меня в голове.

Я нагнулся, ухватил поудобнее и попытался поднять грязно-бурый, мало отличающийся от окружающих камень. Пальцы соскользнули. Тот оказался неожиданно тяжелым. «Пожалуй с пуд будет», — подумал поднатуживаясь.

На воздухе камень оказался ещё тяжелее. Пришлось торопливо шагнуть ближе к берегу чтобы положить ношу на обсохшую после недавнего весеннего половодья гальку.

Достал перочинный ножик и царапнул на изломе шеи предполагаемой статуи. Подспудно камергер не хотел портить выразительную морду. Характерного скрежета железа о камень не услышал, вместо этого сталь чуть скрипнула по металлу и слегка углубилась, оставила блестящий желтизной след. «Неужто золото», — растерялся я, а руки предательски задрожали. Аккуратно положил слиток рядом, поднял голову выравнивая дыхание.

В это время цепко запоминал всё, на что падал взгляд. От меня не укрылась угнетенная растительность: если везде по пути трава буйно пробивалась сквозь прошлогоднюю, листья играли свежей сочной зеленью, то тут даже тростник чахлый. А вездесущих водорослей в реке вовсе нет. Я отметил эту странность, но приписал её недавнему половодью. Об истинной причине я пока не догадывался.

«Сергей Юрьевич, передохни маленько. Дай-ка предварительно, на глазок оценю запасы», — деловым тоном произнес Резанов и я с благодарностью уступил. Всё-таки в таких делах у командора опыта куда поболее моего. Он пристальнее оглядел галечную отмель. Почти половина — где-то больше, где-то меньше — гальки цвета исследованного золотого — в этом теперь не было никакого сомнения! — самородка.

Русло на самой ширине саженей, пожалуй пятьдесят и всё покрыто похожей россыпью. «Это ежели все такое же, то золота тут десятки, да что там десятки, сотни и тысяч пудов!» — обрадовался командор. Но одновременно и ужаснулся: это сколько же сил и средств понадобится, чтобы всё это оприходовать!

Это, постояльцу в его теле кажется что нашел золото и ты в шоколаде. А ведь его надо добывать, перевозить, охранять наконец. И на всё это потребны надёжные люди и сильные корабли. Всё это кратко, но взволнованно мне и высказал.

Я был не столь наивен, как думалось хозяину тела. С послезнанием я прекрасно отдавал себе отчет, откуда ждать опасность. И просто решал оперативно-боевую задачу: как обеспечить удержание, охрану и оборону прииска наличными средствами при сохранении приемлемой секретности.

Командор и другие участники экспедиции бродили по отмели, с азартом выбирали пока только крупные самородки. А мне сверлила мозг мысль: «Почему столь богатейшие россыпи драгметалла до сих пор никто не прибрал к рукам?» И пока ответа не находил. А между тем чутьё подсказывало, что лежит этот ответ на поверхности. В чём на следующий же день и убедился.

Резанов наравне со всеми кидался то за одним самородком, то за другим. Словно ребенок нашедший клад. Я, тоже впервые увидевший столько золота на некоторое время утратил обычное свое самообладание. Но годы службы в постоянном противоборстве с порою незримым противником обострили интуицию. Которая охладила ум и предупреждала о надвигающейся опасности. Чем и поделился с владельцем тела.

Правда для этого пришлось сначала гаркнуть в ухо, а когда тот вздрогнул, настойчиво предложил организовать охрану работ.

«Чего ради?» — буркнул командор, обводя взглядом как будто безлюдные окрестности.

«Ты, вашбродь, чиновник, твое дело пользу государства блюсти. А я, не забывай, военный, мое дело оборонять. Так что давай-ка каждый свое дело блюсти станет!» — Резанов нехотя оторвался от увлекательного поиска, вытер руки и подозвал Хвостова, которому уже я поставил задачу:

— Николай Александрович, во-он на тот пригорок на том берегу отправьте толкового часового с ружьем. Вооружите людей. А на «Марии» прикажите зарядить обе кулеврины.