Сверхъестественный дневник сумеречного Хогвартса 3. Революция
Шрифт:
====== Глава 4. ======
Деймон Сальваторе, нахмурив брови как опереточный злодей, прохаживался взад-вперед, то и дело окидывая уничтожающим взглядом шеренгу студентов. Студенты прижимались друг к другу, словно это помогло бы им избежать страшного гнева товарища генералиссимуса, и лишь Невилл Долгопупс, выпятив брюхо навстречу возможной атаке, гордо смотрел на своего героя.
– Вчера, а именно во время четвертого урока, – угрожающе начал Деймон. – Какая-то сука довела профессора Холмса до нервного срыва. Что-то мне подсказывает, что сука была не одна, так как навалить такую кучу фекалий под дверью его комнаты один
Побледневшие студенты повиновались. Деймон тут же навис над ними, как маньяк над девочкой в темном переулке и, разминая кулаки, пророкотал:
– Я, как завуч по воспитательной работе, был проинформирован немедленно. Я понимаю, что профессор Холмс редкостное быдло, с которого кроме анализов и взять-то нечего. Но, прежде всего, это ваш педагог…пусть и не лучший.
Студенты угрюмо повесили головы.
– Профессор Холмс загружает вас домашней работой и ведет себя так, будто у него девять жизней, – чуть увлекся Деймон. – Но это не повод так измываться над этим покалеченным судьбой человеком. В связи с этим, наказание вам придумываю именно я, как завуч. Уизли, отправишься на кухню, оттирать казан повара.
– Так точно!
– Долгопупс, ты поступаешь в личное распоряжение библиотекаря, етить твою!
– ЕСТЬ, ЕТИТЬ МОЮ! – кровожадно рявкнул Невилл.
– Малфой, ты идешь в кабинет профессора Холмса и оттираешь совиное дерьмо с пола.
– Есть, – без энтузиазма протянул Драко.
– А ты, Поттер, будешь отбывать наказание у профессора Винчестера, – поставил точку Деймон. – Будете красить батарею. Задача ясна?
– Так точно, – буркнули солдаты.
– Кстати, Грейнджер, а ты будешь мыть толчок Плаксы Миртл.
– А я чего? – возмутилась Гермиона. – Я же не пакостила!
– Ты всех сдала, тупая шмара. Провинившиеся – к наказанию, остальные – три круга вокруг замка, етить вашу коромыслом!
Угрюмо зашагав строевым шагом в замок, провинившиеся вскоре скрылись из вида. Деймон, довольно вздохнув, подтянул армейский ремень, и, глядя, как его верные солдаты нарезают круги, достал из заднего кармана брюк бутерброд.
– Реще, соколики, реще! – кричал Деймон, откусив кусок. – Ноги поднимаем, лужи обступаем, Филч за вами полы драить замотался!
* *
– Эх, красота-то какая! – воскликнул Дин Винчестер, елозя кисточкой по батарее. – Прямо не батарея, а произведение искусства! Да, Поттер?
– Так точно, – без особого энтузиазма отозвался Гарри, обмакнув кисточку в грязно-белую краску.
Дин поправил на голове треуголку из газеты, вытер замазанные краской руки о тельняшку, отхлебнул пива из банки и, от души загоготав, снова взял кисточку в руки.
– Ну кто б мог подумать, что ты, дрыщ, будешь наказание отрабатывать у меня? – вещал Дин. – Слышал я, что вы, паразиты треклятые, с Холмсом сделали. За это, Поттер, – плюс десять очков Гриффиндору.
– Спасибо! – обрадовался Гарри, едва не кинувшись обнимать расщедрившегося трудовика.
– Ну ладно, ладно, – засмущался Дин. – Крась, а то краска ворованная, шесть лет открытая на солнышке стояла, еще надышишься, не дай Бог, ни один доктор не откачает.
– А вы не надышитесь?
– Для меня, Поттер, запах ворованной краски – как запах материнского
молока. Ты еще в памперсы гадил, когда я красил.Красить батарею с профессором Винчестером оказалось не так страшно, как то обрисовывала фантазия, однако несколько раз Гарри ловил себя на том, что он засыпает. Уже не слушая возгласы профессора: «эээть!», «ооопа!», «еб твою!», Гарри послушно возюкал кисточкой по чугунной батарее, мечтая об ужине, кровати и пятерке по военной дисциплине, как вдруг слух парня уловил что-то более осмысленное, нежели диалоги трудовика с батареей.
Это был голос, ледяной и страшный, голос, от которого даже суровый Дарт Вейдер бы поседел под своим шлемом. Если бы Эдвард Каллен услышал этот голос, то впал бы в кому. Если бы Деймон Сальваторе услышал бы этот голос, то мигом излечился бы от запора. Если бы Северус Снейп услышал этот голос, то ему было бы похуй.
– Иди сюда…сюда иди, фраерок…крушить, потрошить, убивать…
Гарри заорал, вскочил на ноги, заляпал краской профессора и перекрестился.
– Что с тобой, болезный? – нахмурился Дин Винчестер.
– Вы слышали это?
– Да, это я высморкался.
– Я не про это. Голос.
– Голос? – удивился Дин. – Какой голос?
– Который сказал…вы не слышали, профессор?
Дин встрепенулся, отложил кисточку и, прижав заляпанную краской руку ко лбу студента, покачал головой.
– Таки надышался краски. Эх ты, токсикоман очкастый, я тебе придурку сказал же, что прищепку с носа снимать нельзя!
Докрасив батарею, Гарри попрощался с трудовиком и ушел в общую гостиную. Голос он больше не слышал, словно тот и правда был глюком. А может и был?
В коридоре он столкнулся с Драко, возвращавшимся из кабинета профессора Холмса. Взмыленный и злой Драко, отчаянно сжимая швабру в руке, поприветствовал Гарри дружеским матюком.
– Твоя сова срет как мамонт, – прорычал он. – Я пока оттер ее совиные фекалии, сам чуть не стал совиной фекалией!
Гарри отмахнулся и в первую очередь спросил Драко о голосе.
– Ты что, краски нанюхался? – Где-то Гарри уже слышал эту фразу. – Какой голос? Окстись, Поттер.
Спустя пару минут их догнала Гермиона, все еще в резиновых перчатках и халате технички. Судя по недовольному выражению лица, толчок Плаксы Миртл она все же домыла, хоть и без особой радости.
Студенты уже шли на ужин, на запах свежесваренного плова, как вдруг…
– ….крошить-потрошить….муахахахха….потрошки….
– ГОЛОС!!!! – заорал Гарри так, что Малфой почувствовал треск своей барабанной перепонки. – Вы слышали?
Драко и Гермиона посмотрели на него как на дебила.
– Я чую кровь…и плов…но больше кровь...- продолжал Голос. – Хотя плов тоже заебись….
Гарри прижался ухом к стене, и, нахмурив брови, прислушался.
– Поттер, ты чего?
– Не булькай, бульончик!
– …крошить-потрошить…муахаахаха….как пахнет плов….ломать-убивать…
– Оно собирается кого-то убить! – пропищал Гарри и пулей понесся вдаль по коридору.
– Бегом! – прорычал Драко и понесся за ним.
Наконец, добежав до третьего этажа, Гарри свернул направо, потом налево, потом снова направо и замер посреди коридора. Голос стих.
Гермиона завизжала сиреной, тыкая пальцем во что-то яркое.
На стене между двух окон огромными буквами были кем-то накаляканы слова, блестящие в свете факелов: