Сверхъестественный дневник сумеречного Хогвартса 4. Последняя битва

— Деймон Сальваторе… — наполнил хранилище потусторонний голос, исходивший из крестража. — Не убивай меня, я тебе еще пригожусь…

— Не слушай его, бро! — крикнул Дин и ринулся было к другу, как магическим чудом свалившаяся на него груда золота, помешала этому.

— Пощади рюмку, Деймон, и я верну тебе Убиваааашку…

— Ах ты пиздун! — рявкнул Деймон, но не пошевелился.

— Опусти кольт и уходи, етить твою! — измывался крестраж. — Или ждут тебя мучения лютые…муахахаха…

Кольт выпал из рук генералиссимуса, а кинувшаяся к нему Виктория была сбита с ног гоблином, швырнувшим в нее коллекционный ятаган.

Вдруг в хранилище словно буря поднялась, и страшное темное колдунство, окутывающее крестраж, разметало путников в разные стороны и сметало с ног всякий раз, как те пытались подняться.

— Бля, — жуя чебурек даже в такой страшной ситуации, выругался трудовик.

— Глупые дауны! — глумился крестраж. — Темный Лорд не позволит вам уничто…

Как внезапно их оглушил выстрел. Покореженная рюмка грохнулась с полки и, испустив предсмертный хрип, рассыпалась в груду осколков, среди которой блеснула пуля.

Вынырнув из горы монет, Деймон завертел головой, гадая, кто же не поддался на чары крестража.

— Клаус, етить твою! — ахнул он. — Ты как сюда дошел?

Рывком подняв на ноги своего бро, Клаус скромно улыбнулся.

— Дык, стерва так орала, что ее вопли слышно было даже сквозь мои песни.

Протянув генералиссимусу кольт, Майклсон смущенно отвернулся и отправился выковыривать из золотых завалов Кастиэля.

— Три крестража, — прошептал Гарри, шмыгая уже кем-то расквашенным носом. — Осталось три крестража.

— Это отличная новость, мой очкастый друг, — сказала Виктория. — А пока, чует моя воровская душа, время бежать, потому как спасение мира — само собой, но СИЗО никто не отменял.

====== Глава 36. ======

В палатке было холодно, темно и пахло дешевым портвейном. Пока Драко Малфой, помахивая кольтом Гриффиндора, воображал себя искоренителем сил тьмы, а Дин жарил пельмени на костре, Деймон Сальваторе всерьез занялся развитием экстрасенсорных способностей Избранного, полагая, что это поможет им найти оставшиеся три крестража.

Гарри сидел на складном табурете, вдыхал пары чая Улун и занюхивал плутонием, который генералиссимусу в дорогу собрал Гриндевальд, Его раскрасневшаяся красная харя лоснилась от грядущих видений, однако озарение еще не дошло до его буйной головы, поэтому военрук действовал жестче.

— Давай, очканавт, — пыхтел Деймон и с силой толкнул Поттера головой в кастрюлю, из которой исходили прущие пары. — Етить твою, дыши чаем!

Гарри закашлял, свел глазки в кучку, но послушно, даже героически, внюхнул очередную порцию.

Виктория, решив помочь делу, натянула на себя и Деймона противогазы и, дрожащими руками, плеснула в кастрюлю капелюшку Самогонки Сатаны. Но и это не увенчалось успехом: ядреное пойло забурлило и прожгло чугунное дно кастрюли, заполнив палатку мерзким запахом. Разозлившись очередной неудаче, Деймон, сделав глоток портвейна из железной кружки, отпинал юного токсикомана-Избранного подальше и вышел из палатки.

— Какая-то муть, — пожаловался он. — Третий Глаз Поттера не открылся.

Клаус понимающе закивал и снова принялся брынчать что-то на гитаре.

— Слушай, Кастиэль, — вдруг воскликнул Клаус. — А иди к нам, в «Кровавые песняры».

Кас аж пивом подавился.

— А что? Ты мужик толковый, с искусством в ладах. Мы тебя на балалайке играть научим, косоворотку пошьем, и будешь «пятым из Песняров», — заверил Клаус.

— Ну не знаю, — замялся Кас. — А что вы играете?

— Да все, что угодно.

— А это христианская музыка?

— А то!

Дин, жаривший пельмени на костре, хотел было добавить, что это «музыка дьявола», уж очень ему вспомнились вопли бегущих по Запретному лесу Майклсонов, от которых из ушей шла кровь.

Но Кас, видимо, вдохновился, чему фронтмен «Кровавых Песняров» был несказанно рад.

Тем временем Гарри, не желая расстраивать своего гуру в погонах, усиленно пыхтел над ведром с плутонием, тер свой шрам на лбу и думал о великих делах, но чем дольше он сидел жопой на земле и нюхал манящие пары химикатов, тем яснее в необремененной интеллектом голове всплывал образ безносой морды цыганенка Тома. Потом глюки усилились: сначала перед глазами предстал Стефан Сальваторе, плывущий по узенькому ручью на огромном томике Маяковского, потом покойный пахан, мудро говоривший: «Гарри, ты даун!», потом Аларик Зальцман, вальсирующий по Большому залу с Викторией, одетой в костюм бутылки с бормотухой, а потом послышался зловещий шорох бровей Северуса Снейпа и картина окончательно потеряла связь с реальностью.

Лорд Волан-де-Морт, тащивший за собой змею на поводке, гневно топал ногами, хнюпал ноздрями, и то и дело сыпал в и без того убогие стены «резиденции плохих парней» смертоносные лучи Авады Кедавры.

— Милорд, — пропищала Белла Свон. — Милорд, может вам супчику?

— Оставь меня, блядина, я в печали! — гаркнул Темный Лорд. — Кто-то утащил джедайский меч из мавзолея Дамблдора!

— То есть, тот факт, что тела в мавзолее не было, вас не смущает? — проворчал Северус Снейп, одетый в бархатный домашний халат и полотенце на волосах.

— Заткнись, Северус!

— Да, мой лорд.

Волан-де-Морт, почесав змею, именуемую Наденькой, круто обернулся, да так, что Белла выронила поднос с тарелкой щей, которым жаждала накормить своего «темного пахана».

— Не время щи хлебать! — рявкнул цыганенок, зарядив Белле смачный подсрачник. — Ишь ты, вам бы только пожрать, прям не темная армия, а батальон клонов Дина Винчестера.

Аро, пылесосивший свой парик, угодливо гоготнул.

Волан-де Морт приблизился к своему главному поддувале и, прищурив глаза, выглядел, как покусанный пчелами китайский пасечник, однако даже это не мешало ему выглядеть грозно и мужественно.

— Аро, как там наш пленник? Уже готов вступить в нашу армию?

— Никак нет, мой лорд, — скорбно произнес Аро. — Сидит в подвале третьи сутки, поет песню про коня, вяжет бронежилеты для своей армии и слышать не хочет о темной идеологии.

Темный Лорд недовольно блеснув глазами, подхватил полы своего плаща, обляпанного килькой в томате, поспешил в подвал, захватив с собой, для пущей грозности, змею Наденьку и кочергу.

— Сяду я верхом на коняяяя, — с явственным немецким акцентом пропел запертый в камере пленник. — Ты неси по полю меня…