Свет Черной Звезды

— У тебя научился! – неожиданно вспылил кесарь.

— Вот только не надо обобщать! — вспылила уже я. — Мне ржавый меч Мрано даже шел!

— Лежал.

— Не придирайтесь к деталям! — потребовала разъяренно.

В ледяных глазах кесаря сверкнула издевка, и он мне издевательски и ответил:

— Любовь моя, я лишь указал на тот неоспоримый факт, что мне как раз кинжал шел, а вот тебе он лежал!

Возмущенно открыв рот, я его так же возмущенно закрыла, судорожно выдохнула, посидела, постукивая пальцами по ладони все так же обнимающего меня кесаря, и гордо заявила:

— Это детали!

— Но неоспоримо существенные, — заметил Араэден.

Бросив на него гневный взгляд, прямо спросила:

— Я так понимаю, вы мне и жить спокойно не давали, и умереть в умиротворении мне тоже не светит?

И кесарь вдруг закрыл глаза. Посидел, пару секунд, снова открыл, спокойно посмотрел на меня и холодно ответил:

— Нет.

Я медленно сузила глаза. Ситуация… злила. Злила до безумия.

— Чего вы добиваетесь, мой кесарь?! — спросила не сдержавшись.

Ответ был до крайности прямолинеен:

— Тебя.

Язвительно усмехнувшись, поинтересовалась:

— В каком качестве?

— Странный вопрос, — язвительнее в разы ответил Араэден. — Особенно если учесть, что его задает жена, обращаясь к мужу.

Легкое касание к моей щеке и вопрос уже кесаря:

— А чего ты ожидала, вступая в брак, нежная моя?

Я отвернулась. Несколько секунд смотрела в темноту, подбирая слова, а вот затем нанесла удар:

— Уважения!

И не давая ему возможности ответить, я четче обозначила свою мысль:

— Вступая в этот брак, я ожидала уважения! Уважения ко мне, к моей личности, к моему происхождению, к моим решениям! Уважения! А не снисходительного: «Пусть забавляется, меньше к оркам бегать будет». Уважения, а не многочисленных любовниц, которых вы даже не потрудились скрывать, поставив тем самым меня в унизительное положение при дворе! Уважения, а не попытки превратить меня в свою постельную игрушку! У вас еще есть ко мне вопросы, мой кесарь?

И я развернулась, с вызовом глядя в кристальные ледяные серые глаза императора.

Араэден молчал, так пристально глядя на меня.

— Такая маленькая деталь, да? Вероятно, вы даже не принимали ее во внимание? — язвительно поинтересовалась я.

— Нет. — Хрипло ответил пресветлый.

Я победно улыбнулась, и вновь откинувшись на его грудь, тихо сказала, все так же глядя в темноту:

— Брак без обоюдного уважения – нежизнеспособен. Потому что брак — это, как ни крути, партнерские отношения. В нем супруги либо работают в команде, и тогда это успешный брак, либо становятся противниками… и подобное ведет в никуда. Вы никогда не задумывались над тем, по какой причине я запретила себе даже думать об Аршхане?

— Мне было бы интересно узнать, — глухо сообщил кесарь.

Помедлив секунду, я рассказала:

— Он ответил «Нет» на мою аргументированную просьбу. На жизненно важную для моего отца просьбу. Он просто ответил «Нет». Мне много раз говорили, что я совершенно не разбираюсь в отношениях между мужчиной и женщиной… В отношениях возможно и нет, но в позиции свысока, в нетерпимости, в неуважении проявляющемся в нежелании понять позицию оппонента… Аршхан мог сколько угодно говорить о своей любви позже, но именно в тот момент я поняла, что нам не по пути – он не считает меня равной себе.

Помолчав, добавила:

— Динар — считает. Считал изначально. Он совершил и… совершает много ошибок, но два неоспоримых преимущества у него есть — он учится на своих ошибках, и для меня он равный партнер, а не кто-то, кто дозволяет себе свысока соизволить обратить внимание на мнение женщины.

Кесарь не произнес ни слова.

А я уже видимо не могла остановиться:

— Вы затронули тему чувств. Ваших. И изволили выразить свое явное неодобрение моей реакцией на ваши слова о любви, заявив, что «женщинам как-то иначе свойственно реагировать на признание мужчины в чувствах». И вот знаете, мне вот крайне любопытно, а какой реакции вы ожидали от меня?

Усмехнувшись, кесарь ответил:

— Менее всего, нежная моя, я ожидал коварного притворства и бегства, едва я покинул Сатарэн. Согласись, было довольно неожиданно оставив нежную и самолично подарившую страстный поцелуй жену, а застигнуть откровенно подыхающую бунтарку.

— Я не подыхала! Поцелуй не был страстным! Притворство – увы, это единственное орудие, что вы мне оставили, наложив на меня руну покорности, руну стирания памяти, руну власти… Ммм, я все руны перечислила, или там имелась еще парочка неучтенных?!

Откинув голову, взглянула на супруга — судя по его взгляду, рун там еще оставалось навалом.

— Я все же спрошу еще раз, мой кесарь, — ядовито прошептала я, — какой же реакции вы ожидали от меня? От меня, выросшей в мире, где единственным злом были вы! От меня, знающей, что вы лично убили моего дедушку, принеся его в жертву как последнего мага Жизни, и не добившись результата обратили свой взор на единственную, кто унаследовал его дар?! От меня, которая по вашей воле стала изгоем в собственной семье? От меня, превосходно знающей обо всех ваших любовницах и да, ко всему прочему я знала, что многие из них не дожили до старости. Сколько девушек исчезло в Рассветном мире во время вашего правления, мой кесарь? Десятки, сотни, тысячи?!

Араэден вместо ответа жестко спросил:

— А скольких твоих родственников убила семья Грахсовена?

— О, у нас с ним полное равноправие и в данном вопросе, — ехидно ответила я. — Они веками убивали нас, мы веками их, там практически равный счет в итоге. И опять же – территории Готмира изначально были спорными, и по справедливости их вообще следовало бы вернуть племенам серых гоблинов, но кого и когда в нашем мире интересовала справедливость? Мы коварно боролись за земли всеми доступными нам способами, они делали то же самое. В результате мы потеряли моего дядю и двух кузенов, они — всех братьев Динара и парочку дядей. Но…

Я выдержала паузу и торжествующе добавила:

— Но нельзя не признать того факта, что никого из наших родственников не убивали мы лично! Вам же, мой кесарь, подобным похвастать не суждено!

— Было бы чем… гордиться, — съязвил Араэден.

— Что имею — тем и горжусь! – непримиримо заявила я.

— Ммм, — издевательски протянул кесарь. И поинтересовался: — Стоит ли принять все озвученное тобой, как подтверждение факта твоей определенности в отношении Грахсовена?

Определенности?!