Свет Черной Звезды

— В последнее время, я в целом перестала питать какие-либо надежды в отношении определенности… — призналась я. — Динар… тот которым его знала я, остался ли он тем, кого я знала? И сколько в нем осталось от того молодого мужчины, которого я знала?

Помолчав, вдруг тихо выговорила:

— Я выросла на сказках, в которых любовь всегда побеждала. Всегда. Если это настоящая любовь. Я знаю — наивно и глупо, но до пятнадцати лет я росла в башне, и единственной возможностью вырваться из нее – было чтение… Я так хотела… любви. Такой как у мамы с папой… Такой как в романах. Такой, которую мне преподнесет настоящий принц… А потом все рухнуло. Я оказалась слишком умна, чтобы игнорировать факты очевидных измен отца матери…Так разбился первый из хрустальных замков моих фантазий о любви. Принцы, чурались меня как чумной. А те, с кем я начала общаться когда вы швырнули меня в стремнину политических игр представляли собой старцев, давно утративших вкус к плотским утехам… Но я все равно верила. Глупо и наивно, как уже было сказано выше, но я верила. Даже не до конца осознавая это. Осознание пришло, едва Динар показался в лодке, подплывающей к островам… Я знала, что он подвергся вашему воздействию… Знала, что в Рассветном мире прошло более полусотни лет… Знала все… и в то же время верила, что он узнает меня с первого взгляда, как узнала его я…

Боги, кому я это рассказываю?! И зачем?! И я внутренне сжалась, ожидая язвительных слов, угроз, осуждения… чего угодно, только не тихого:

— Тебе ведь уже известно – это был не Динар.

И я почувствовала, как слезы жгут глаза.

— Известно, — подтвердила едва слышно, — только все равно больно.

И кесарь обнял крепче. Неожиданно для него не иронизируя, не издеваясь, не говоря ничего по типу «Я сравняю его с землей», просто разделяя эту боль вместе со мной, и от этого… стало теплее.

— Хочешь, я открою для тебя путь в Рассветный мир? — вдруг спросил Араэден.

— Нннет… — выдохнула я, вспомнив Сатарен и его радостное «Пробился». Затем мрачно добавила: — И вы об этом знали! Вы с самого начала об этом знали! Вы ни на секунду не сомневались даже, что опять победите! Вы…

— Это не победа, Кари, — мягко оборвал меня он. — И да — я знал.

Приняв это к сведению, еще более мрачно резюмировала:

— Таким образом — вы мне солгали.

— Я никогда не лгал тебе, — раздалось в ответ.

Откинув голову назад, посмотрела на супруга, и услышала слегка издевательское:

— В отличие от тебя, я ко всему прочему изначально учел разницу во времени наших миров, не став акцентировать твое внимание на очень важном моменте — я мог и могу вернуть тебя в тот миг, когда мы покинули Рассветный мир. В конкретное время, а не только в мир.

У меня от изумления кажется даже рот приоткрылся.

— Именно этим, нежная моя, опыт и отличается от необдуманного энтузиазма юности, — поддел кесарь.

— М-да… — только и смогла сказать я.

Коварная усмешка кесаря была слабым утешением потрясенной мне.

Скептически полюбовавшись ею, я поинтересовалась:

— И каковы были бы ваши действия, реши я в конце года все же вернуться в Рассветный мир?

Пожав могучими плечами, кесарь с улыбкой ответил:

— Мы вернулись бы в Рассветный мир.

— МЫ!!! — прошипела я.

— Мы, — спокойно подтвердил кесарь.

Решила что сдохну тут исключительно вот из чувства упрямства.

— Мы сдохнем исключительно из твоего упрямства, — мягко поправил кесарь.

Что ж, в таком случае глянем на ситуацию под другим углом – убью, наконец, своего главного врага!

— А ситуация приобретает неожиданный поворот, — усмехнулся кесарь.

— Я сдохну с чувством полнейшего удовлетворения от собственной победы, — язвительно заявила супругу.

— Ммм, — протянул Араэден, и вдруг очень коварно поинтересовался: — Ты оставишь нашего ребенка сиротой?

— Адрасик еще у нас? – сильно удивилась я.

Просто учитывая, что его родителей мы с главным арахнидом воскресили, я полагала что…

— Любовь моя, если уж я сделал тебя матерью, то окончательно и бесповоротно, так что ребенок наш, — насмешливо сообщил кесарь.

Да, непорочное зачатие оно такое непорочное, но в то же время железно зачатие…

— Мой кесарь, не будьте еще большей сволочью, чем вы уже есть – верните ребенка родителям! — потребовала я.

Но в ответ услышала издевательское:

— Нежная моя, решения в отношении наших детей мы всегда будем принимать совместно. Будем откровенны — я не самый лучший сын…

— В смысле «самый ужасный из сыновей умудрившийся убить обоих своих отцов, родного и не очень»? — язвительно поддела я.

— Полагаешь, следовало оставить их в живых? — раздраженно поинтересовался кесарь.

— Да я не к этому, просто сам факт, — язвить так язвить.

— Логично, — неожиданно согласился кесарь.

Мы посидели, глядя в пустоту беспросветной мглы вокруг, и я все же спросила:

— Что с Элиэ?

Просто кесарь, конечно, сволочь, но не до такой же степени, чтобы не отдавать ребенка матери.

— Спасибо, за столь лесное мнение о моей персоне, — насмешливо произнес Араэден. Но затем тихо добавил: — Я не хочу тебе об этом рассказывать, нежная моя.

Вновь запрокинув голову, посмотрела на кесаря, получила в ответ усталый, ничего не выражающий взгляд ледяных глаз, только усталости было больше, чем льда — кажется, я научилась читать эмоции Ледяного Света.

— Частично, — улыбнулся император.

Улыбнулась в ответ, и все же вернула тему разговора к Элиэ:

— Она же была в числе ваших убийц, — я просто не могла никак соотнести кесаря, который ринулся на помощь женщине, которая некогда принимала участие в его мучительной гибели. Слишком резкий диссонанс между тем расчетливым императором, которого я знала и… тем, кто вопреки всему пришел спасти ребенка своих врагов.

— Ключевое слово «ребенка», — кесарь провел костяшками пальцев по моей щеке. — Я отношусь к категории тех, кто не винит дитя в преступлении родителей.

— Хорошая попытка уйти от темы, — похвалила я, — но все же — что с Элиэ?

Кесарь промолчал. Но едва ли его молчание могло воспрепятствовать мне сделать определенные выводы – к примеру, вспомнить о безмерной любви Властителя Ночи к любованию лицами мужей попользованных им женщин. И как бы я это вспомнила, но…

— Он ведь не мог опуститься до этого, — прошептала потрясенно. – Жена его старшего сына была на последних сроках беременности, он…

— Это последнее, о чем тебе стоит сейчас думать, — очень мягко произнес кесарь.

Может быть он был прав, да вероятнее всего прав, вот только… от этого не легче.

— А что Араэн принц Ночи? — тихо спросила я.

— Пытается сохранить жизнь той, кто упорно больше жить не желает, — ответил император и язвительно добавил: — Мы с ним в сходных ситуациях, не находишь?

Я не находила, у меня был шок.

— Она же вернулась к жизни и у них ребенок. Почему так?..

Тяжело вздохнув, кесарь ответил: