Свет Черной Звезды

Я вопросительно запрокинула голову, глядя на него.

— У меня не триста лет опыта, — вдруг судорожно сглотнув, признался Динар.

— А у меня нет сейчас магии, чтобы стукнуть тебя ближайшим валуном по голове для пущей прочистки мозгов, — мрачно сообщила я.

Айсир Грахсовен широко улыбнулся и шагнул в новый мир, крепко прижимая меня к своей груди.

О, Великий Белый Дух, если бы у меня было время подумать, я бы подумала… а так это был бунт. Безжалостный и беспощадный бунт против правил, условностей, обязанностей и ответственности. От всего того груза, что сковывал меня с моего рождения, а по факту и до него.

Яркая вспышка света…

Ослепительное сияние звезд…

Вызывающее смятение воспоминание, о поцелуях кесаря.

И ветер нового мира в лицо!

***

Если бы новый мир принес только ветер, я бы порадовалась, но увы — вот еще недавно мы с Динаром стояли, окруженные мягким светом магического полога вторгшегося в Сатарэн Готмира, а вот уже сейчас замерли под прицелом сотни стрел, ну и так, чтобы стрелам скучно не было, пары сотен копий заодно. Все это богатство удерживали сильно раскрашенные в черные полоски маскирующей живописи воины размером примерно с Динара в его ракардской стадии, а потому рыжий мгновенно сменил облик на свою огненную ипостась. Воины моментально напряглись, а кто-то взвыл, призывая воду, и та внушительным магическим ковшом зависла над нами, грозясь обрушиться немалой силы водопадом.

— Ддддддорогой, — настала моя очередь судорожно сглатывать, — я как-то не так представляла себе финал побега.

— Кат, я думаю, — напряженно отозвался он.

— Ладно, — легко согласилась я, уютнее устраиваясь на его руках, — просто побуду женщиной в наивысшепатриархальном смысле этого слова.

— Это как? – не понял рыжий.

— Это я буду молчать, пока ты будешь нас спасать, — милостиво уведомила его.

Взгляд Динара сделался крайне скептическим, но сказать что-либо он не успел — из ощетинившейся орды раздалось рычащее:

— Женщина мой!

Я аккуратненько слезала с рук моего огненного рыжего, огляделась в поисках ближайшего пригодного для сидения места, обнаружила валун, прошла к нему, присела со всей малосвойственной мне грациозностью, и указав на воинственную банду, великодушно предоставила Динару возможность меня спасать.

Далее, философски размышляя о сущности бытия, и принципиально не рассуждая о том, что шенге меня убьет, а Динар мог бы выбрать мир и получше, я пронаблюдала за тем, как сначала огненный и весь волосатый рыжий всех бьет, затем как значительно поредевшая орда гоняется уже за ним, после…

— Довольно неожиданный поступок, нежная моя, — раздалось рядом.

Резко повернула голову на звук — кесарь вольготно устроился в кресле, которое видимо создал сам, ну или перенес из своего дворца, это уже детали.

— Ты абсолютно права, на счет того, что неожиданность — это уже скорее деталь, нежели главный фактор, — усмехнулся император.

Промолчав, перевела взгляд на Динара, который снова побеждал, в смысле роль догоняющего была у него, орда же бежала, теряя своих соплеменников.

— Почему? — очень спокойно, с вызывающей дрожь убийственной ласковостью спросил кесарь.

Что я могла сказать? В этот момент убегал опять Динар, а самый здоровенный из разукрашенных в черные полоски громил непрерывно поливая его водой, пытался достать еще и копьем, причем оно у него было самовосстанавливающееся — то есть только бросит одно, в руке тут же материализуется другое. Но в целом…

— Не знаю, — ответила я мужу.

От которого сбежала. Практически сразу после того, как собственно он стал мне мужем в полном смысле этого термина.

— Я предупредил, Кари. Ты сделала выбор, — каждое из слов тяжело падало в моей душе, как огромные валуны на дно кристально чистого горного озера.

Поднимая всю ту муть и негодование, что на дне скопились!

— А я женщина, имею полное право на ошибки, безумства и отступления от идеала, — нагло ответила супругу.

Но это было лишь первым порывом, вторым, едва взаимодействие между Динаром и вождем орды скатилось до банального, а не магического мордобоя, я развернулась к императору, и глядя в его потемневшие от ярости ледяные глаза, честно призналась:

— Араэден я боюсь. Наших отношений, своих чувств к тебе, тебя. В основном тебя, мой кесарь.

Он медленно выдохнул, и это было единственным, что продемонстрировало эмоции, которые пресветлый держал под свойственным ему железным контролем.

И задал лишь один вопрос:

— Ты простишь ему все?

— Все мы далеки от идеала настолько, что об этом порой лучше не думать, — устало ответила я.

И вновь посмотрела туда, где Динар вбивал местного вождя и мага в плодоносный слой почвы. У него неплохо это получалось — вбивать врага в землю в буквальном смысле слова. У него в принципе все и всегда неплохо получалось.

— Что тебя настолько ранило? — внезапно спросил кесарь.

Вздрогнув, я так отчетливо ощутила мокрую ткань платья, холод, давно сковавший меня, и дрожь, то ли от холода, то ли от чего-то еще. Холод и… чувство вины. И бесполезности. И эта горечь поражения, разливающаяся темной кляксой пролитых в воду чернил.

Теплый черный плед, по оттенку так напоминающий Мрак, мягко лег на мои плечи, и я тут же закуталась, сгорбившись, и только после…

— В попытке отравить меня, Аджана, сестра лорда Альриса и ваша бывшая… наложница, — я бросила осуждающий взгляд на кесаря и добавила, — убила собственного племянника. Ребенка. Проверила действие яда на… нем.

Араэден встретил мой взгляд совершенно спокойно, разве что в его глазах лед стал на тон темнее, но не более. И где-то там, далеко, Динар продолжал вбивать в землю местного вождя, и я не осуждала его за это, в данный конкретный момент я осуждала себя и… кесаря.

И ненавидела я сейчас тоже себя и… кесаря. Себя больше.

— Почему? — поинтересовался мой супруг, материализуя бутылку с вином в этом мире и собственной руке.

Опустив глаза, я уставилась невидящим взглядом куда-то в пространство перед собой, вспоминая тот момент, когда впервые увидела Аджану, когда решила помочь такой безумно, безукоризненно красивой девушке… а расплатился за мою ошибку ребенок. У меня такое чувство, что бы я не делала, кто-нибудь обязательно погибнет. Причем по моей вине. Исключительно по моей вине…

— Нежная моя, — император произнес это с той нежностью, которую более, после событий в башне уже не скрывал, — всего одна смерть настолько потрясла тебя?

— Не одна, — ответила, все так же глядя куда-то перед собой, — сначала был Адрас, мучительно погибший по моей вине и из-за моего незнания. А теперь из-за моей ошибки погиб ребенок. И виновна в его смерти я. Именно я.

— Нежная моя, — кесарь судя по звуку, отхлебнул вина, — начнем с того, что большая часть вины на мне, все же в отличие от тебя я знал, кого ты отпускаешь на свободу, закончим тем, что, не появись ты на Свободных островах мальчика принесли бы в жертву Речному богу.