Свет чужого солнца

Дахар, воспитанный в условиях взаимной слежки братьев-легионеров, только презрительно усмехнулся, а Эйрис добавила:

— Поинтересуйся лучше у гедов, где они держат подружку Джехан. И как ее лечат.

— Это уже ни к чему. Если Талот у них, то скоро окажется за пределами города, под ярким солнцем Легкого сна. Вельд излечит ее. Геды открывают ворота Эр-Фроу.

— Откуда ты знаешь? — уставилась на жреца Эйрис.

— Мне только что сказал Гракс.

— Но год еще не закончился!

— Это их подарок людям. Тем, кто может оценить его по достоинству…

Подарок, Эйрис, не сделка. Но когда геды покинут Ком, Гракс возьмет нас с собой в космическом корабле. Он предложил это и другим.

Делизийка затаила дыхание. Дахар пристально, бесстрастно наблюдал за ее реакцией.

— Тей и Криджин отказались. Торговец предпочел вернуться в Делизию, к своим грязным делишкам… О нем и говорить нечего. Лахаб отправится с гедами. Слово за тобой.

Этот вопрос — острый, как лезвие бритвы, — требовал прямого ответа.

Дахар ждал, сложив руки на груди, все еще сжимая горлышко врофового сосуда. Эйрис вспомнилась другая бутыль, синяя. Она блеснула в лунном свете, там, в вельде, когда Эйрис метнула ее в кембури. О, Эмбри! Где ты, моя девочка?!

— Давай начистоту, Эйрис. Ты полетишь или нет?

Она подняла затуманенный взор. А в его глазах горела страсть. Смерть Белазир, боль, которую они причинили друг другу этой ссорой, все померкло перед ослепительным блеском космического корабля гедов — никто и ничто не могло поколебать его решимости. Он взойдет на корабль, и никому его не остановить. И Эйрис поняла: Дахар такой же фанатик, как и Келовар.

— Ты полетишь, Эйрис? — снова повторил жрец.

Она закусила губу и отвела взгляд. Дахар схватил ее за подбородок и повернул так, чтобы видеть ее глаза.

— Ты полетишь с гедами?

Эйрис вздрогнула: он чуть не свернул ей шею.

— Если я скажу «нет»… Ты отправишься без меня, — задумчиво произнесла Эйрис.

Дахар отпустил ее. Он стоял, мрачно глядя на женщину с высоты своего громадного роста. Внезапно его гнев остыл.

— Да, ради их науки ты за ценой не постоишь, — сказала она.

Противоречивые чувства боролись в Дахаре, но голос стал таким же спокойным, как у нее.

— Да. Любой ценой, — повторил жрец.

Эйрис не почувствовала себя победительницей. Они не решались взглянуть друг на друга.

— Дахар, будь осторожен, пока… пока ты еще здесь. Не исключено, что Келовару рассказали… о нас.

— Он угрожал тебе?

— Нет. Он попытается убить тебя, а не меня. Келовар никогда не смирится с тем, что я предпочла солдату-делизийцу джелийского легионера. Он перекроит правду под свои убеждения… впрочем, как и ты, Дахар. В общем, будь… осторожен.

Она понимала, каких усилий ему стоил ответ:

— Гракс заберет нас к себе, прямо сейчас. Лахаба и меня. Мы ждали только… твоего согласия.

Эйрис крепко зажмурилась. Почувствовав на плече тяжесть его руки, она с такой силой сбросила ее, что мышцы отозвались глухой болью. Дахар судорожно перевел дыхание. Потом дверь отворилась и снова захлопнулась.

57

Кто-то поднял температуру на десять делений, почти до уровня торжества.

В теплом воздухе витали благоухающие, пьянящие феромоны. В них все еще сквозил оттенок тревоги и неуверенности, но никто из семнадцати гедов не просил Энциклопедиста отключить обогрев. Радость сейчас гораздо важнее, чем кристальность и чистота.

Они собирались домой.

Возвращались с жителями Кома на борту, под бременем последних известий с Флота, разбитого людьми, возвращались, так и не найдя решения Ключевого парадокса — но, главное, возвращались. Голоса рокотали комбинациями точных фактов, иногда переходя на конструкции намеренного беспочвенного каприза.

Последние ни разу не использовались со времени прибытия на эту коварную, аморальную планету. Руки гедов гладили друг другу спины, головы, конечности. Мощный, влекущий аромат приближающегося совокупления будоражил.

Отсутствовал только Гракс, который все еще беседовал с двумя мужчинами, отправлявшимися на корабле вместе с годами.

Восторг был особенно сладким, потому что никто не надеялся улететь с Кома до истечения «года». Но после бесконечных рассуждений, на которые ушла вся «ночь» — и которые доставляли наслаждение сами по себе — геды решили, забрав с собой тех, кто проникся к ним преданностью, покинуть планету. Ни к чему мешкать. Эксперименты с целью подчинить людей при помощи препаратов провалились. Покорность, вызванная химикатами, разрушала интеллект, а вещества, которые не вредили интеллекту, не делали людей более податливыми. Значит, управлять их поведением на корабле будет невозможно.

— Если бы мы продолжили опыты… — сказал Враггаф.

— Гармония поет с нами.

— Гармония поет. Если мы могли продолжить опыты…

— У нас нет времени.

— Гармония поет с нами. Эксперименты над мозгом оказались бесполезными.

— Бесполезными.

— Гармония поет с нами.

— Человеческий интеллект… — сказал Фрегк, намеренно сочетая несочетаемые друг с другом понятия. От него повеяло отвращением.

— Человеческий интеллект, — подхватил Крак'гар, — похож на черную дыру, засасывающую идеи, на создание которых у гедов ушли жизни многих солнц.

Водоворот. Прорва.

Остальные мгновенно поняли метафору и завершили ее. Такова поэзия разумных, которые все создают сообща.

— Гедийский интеллект.

— Надежное солнце.

— Медленно горящее, дающее свет.

— Лелеющее жизнь.

— Дарящее Единение.

— Гармония поет с нами!

Они отправлялись домой, но понимали, что трое людей на борту корабля создадут немало проблем. Конечно, геды и раньше перевозили животных, но тут все будет иначе. Люди смогут свободно передвигаться по кораблю, они будут союзниками гедов, но их придется постоянно контролировать, потому что они чужаки. Это угнетало феромоны всей команды, особенно тех, кто не покидал корабль. Они воспринимали людей как передаваемые Энциклопедистом изображения на экранах. Но как контролировать поведение людей? Вот проблема. Решить ее, как всегда на этой зловонной планете, не хватило времени.

— Важные данные, — объявил Энциклопедист, хотя его просили не нарушать торжество. Разве что случится что-нибудь непредвиденное. И тут же раздался голос Гракса, переданный прямо через Энциклопедиста:

— Двое людей, Тей и Криджин, отказались подняться на борт.

— Женская особь, певшая в гармонии с «джелийцами», только что убита ими, — вслед за Граксом сообщил Энциклопедист. И все услышали, как вскрикнул Гракс.

Он был один на один с этими дикарями, каждый, почувствовав его отчаяние, послал ему успокаивающие феромоны, тут же сменившиеся феромонами раздражения: дотянуться до него сквозь стены было невозможно. Слабый запах тревоги усилился. Геды начали тихонько рокотать слова утешения, но они не достигали Гракса, потому что Энциклопедист продолжал запись. Важность поступающих данных отодвинула все остальное на второй план.