Свет луны на воде

— Мне кажется, мы упустили из виду одну деталь. Руди получил травму, в результате которой некоторое время не сможет работать, а, следовательно, зарабатывать себе на жизнь.

— Можно добиться от полковника некоторой компенсации, но это пустяки по сравнению с доказательством его прав на запруду.

Андреа поглядела на Рода в поисках ответа на вопрос — что же ей делать? Но лицо его ничего не выражало.

— Единственное, чего я от вас хочу, — избавить Руди от неприятностей, — медленно проговорила она. — То есть не важно, каким образом это будет сделано, нельзя его жестоко наказывать за столь мелкое прегрешение.

— Телефонный звонок адвокату полковника все устроит, — заверил ее Джеймсон. — Вы согласны с таким способом действий, довольно ограниченным? — повернулся он к Роду.

— Пусть мисс Карсон решает.

— В таком случае я возвращаюсь в Норвич.

Адвокат взял свой портфель. Андреа пошла провожать его до дверей, ожидая, что Род последует за ним, но тот хоть и встал, прощаясь с мистером Джеймсоном, но двигаться с места явно не собирался.

Андреа закрыла за адвокатом дверь и постаралась успокоиться, прежде чем вернулась обратно в гостиную. Она упустила возможность выяснить, кто на самом деле владеет запрудой, и Род вряд ли одобрит ее поступок. Взгляды их встретились, девушка выдавила улыбку, но следующее заявление Рода повергло ее в шок:

— Еще рано, Андреа. Как насчет испытать мое пианино?

У нее голова пошла кругом. Совершенно позабыв о решении не вступать с Родом в более тесный контакт, Андреа приняла его приглашение не просто с удовольствием — с радостью.

— Так пойдет? — окинула она себя взглядом. — Я ведь должна произвести впечатление при первом визите.

— Уже произвели. Просто возьмите пальто.

— И ключи от машины.

— Они вам не понадобятся. Я сам привезу вас обратно.

Через пять минут они уже проезжали мимо коттеджа Джерри, а еще через несколько секунд въезжали в ворота большого, наполовину деревянного коттеджа. День умирал, но она разглядела аккуратную лужайку по обеим сторонам каменной тропинки, ведущей к широкому крыльцу с массивными дубовыми столбами, увитыми жасмином и жимолостью. Род открыл дверь и включил свет, и глаза Андреа распахнулись от восхищения. Не успела она насладиться просторным холлом и широкой лестницей с резными стойками перил и декоративными гипсовыми панелями, как Род провел ее в длинную комнату и включил электрический огонь в огромном камине.

— Позвольте взять у вас пальто.

Его руки коснулись ее плеч, и она вздрогнула.

— Идеально, Род, все такое старинное, красивое, прекрасной сохранности. Семейный очаг?

— Не хотелось бы вас разочаровывать, — рассмеялся он, — но если вы помните, я говорил, что живу здесь всего около десяти лет.

— Ах, да. Вы чужак, такой же, как и я.

— Даже больше. Я с той стороны Пеннинских гор, из Ливерпуля. Удивительно, что вы не заметили акцента. — Он положил ее пальто на диван. — Позвольте представить вам мое пианино, которым я заманил вас к себе.

Андреа подошла к инструменту и взяла несколько аккордов. Звук получился чистым, в голове всплыла давно забытая мелодия. Где-то на половине она поняла, что не помнит продолжения, и легко перешла на другую, очень похожую. Напряжение ушло, пальцы легко летали над клавишами. Память увела ее в далекое далеко, и она забыла, где находится. Она повернула голову и увидела, что Род сидит в кресле — ноги втянуты, глаза прикрыты, над трубкой вьется легкий дымок. Слезы радости навернулись ей на глаза. Потом вдруг вспомнилась Моника Дрейк, и пальцы резко ударили по клавишам в завершающем аккорде.

— Что случилось? — встрепенулся Род.

Она развернулась на вращающемся табурете:

— Ничего. Извините, если напугала вас. Просто я вдруг ощутила свою собственную несостоятельность.

— Для меня вы состоялись. Это пианино ни разу не звучало после смерти моей матери, если не считать моих неуклюжих попыток.

Андреа поднялась со стула:

— Ваша мама хорошо играла?

— Неплохо, но не слишком эмоционально. Вы куда более экспрессивны.

— Рада, что моя игра не оскорбила ваш слух.

— Оскорбила? Вовсе нет! Даже когда вы делали паузу, чтобы взять нужный аккорд, вам удавалось сохранить очарование музыки. Идите, садитесь сюда, я принесу вам шерри. Какое вы предпочитаете, сухое или полусладкое?

— Полусладкое, пожалуйста.

Андреа присела на диван, наблюдая, как Род подходит к резному угловому буфету. Чем дольше она здесь находилась, тем больше проникалась любовью к комнате. Окна не очень широкие, но высокие. По стенам шли балки неправильной формы, под ними — лепнина. На потолке балок не было, только гипсовые панели цвета слоновой кости.

Род вернулся с подносом — два стакана и графин.

— Надеюсь, вам понравится, — протянул он ей стакан. — Шерри — напиток на любителя.

— Наверное. Я не слишком разбираюсь в спиртном. — Андреа сделала небольшой глоток. — Вкусно. Расскажите мне о вашем доме. Он таким и был, когда вы сюда заехали?

— Таким? Не искушайте меня. Стоит мне сесть на своего конька, вы меня и через месяц с него не стащите. До смерти своими рассказами замучаю.

— Не замучаете. А если мне наскучит, я всегда могу сказать, что уже поздно и мне пора домой.

— Ладно, пеняйте на себя. Это не дом был, а настоящая развалина. Крыша худая, потолок местами обвалился.

— Но не в этой комнате? Тут не видно следов ремонта.

На губах его заиграла задорная мальчишеская улыбка.

— Здешней лепнине всего три года, Андреа.

— Не может быть! Это же очевидно ручная работа, механической аккуратностью нашего века и не пахнет.

— Нет, вы определенно напрашиваетесь! Старая лепнина кое-где сохранилась. Я снял слепки и наделал копий.

— Клей и гуттаперча? Я слышала о таком способе отливки гипса в художественной школе. Продолжайте, прошу вас. Это так интересно!

— Я посчитал, что материалы надо по мере возможности использовать старинные — известь, штукатурка, конский волос для связки. Ну и еще кое-что. К примеру, кирпичи для камина я набрал на развалинах старого дома. Дубовые балки тоже потребовались, и я...

Андреа подперла ладошкой подбородок и внимательно слушала отчет Рода о реставрации коттеджа XVI века.

— Вы должны гордиться им, — сказала она. — И тем, что основную работу сами проделали.

— Я и горжусь, в определенном смысле. Но иногда мне кажется, что место пропадает даром — один человек, восемь комнат, к тому же имеется один весьма существенный недостаток.

— И какой же, если не секрет?

— Рядом нет воды, негде на лодке покататься. До лодочной станции, конечно, всего пять минут на машине, но я редко приезжаю домой раньше семи-восьми вечера, а выйти под парусом очень хочется, хоть ненадолго. В конце сезона яхту надо вынимать из воды и ставить на ремонт, и приходится таскаться на станцию с банками, ведрами, красками, лаками, кистями и тому подобное. — Он невесело усмехнулся. — Только не подумайте, что я жалуюсь.

— Я понимаю, о чем вы. Это все равно что иметь гараж в нескольких кварталах от дома. Ближе воды нет?