Свет надежды

На самом краю высокой скалы ветер совершенно терял ощущение скованности и беспощадно резвился, норовя содрать теплые одежды, в которые кутались люди. Только их это не останавливало. Полные решимости, они преодолевали последние шаги до камня Пахлераля, где их уже ожидали.

– Ох, не спроста свирепеет буря, – пробурчала себе под нос старая женщина, – ох, не спроста… Не одобряют боги. Только беду накличем…

– Что ты там причитаешь? – раздался рядом с ней недовольный голос старика. – Боги скорее на твои стенания гневаются. Кудахчешь, словно старая курица.

– Молчи уж, старый, – женщина сердито сверкнула глазами из-под капюшона и потом устремила их на идущую впереди тоненькую фигурку, полностью укутанную в теплую накидку из собольего меха. – Была б моя воля, ни за что не допустила подобного. Что ж теперь будет-то?

– Ты думай о том, во имя чего все это делается, – сердито проворчал седой старик, тяжело опираясь на свою трость. – Так предначертано богами…

– Если б не ты, Вилен, не пришлось бы нам идти в эти заповедные земли… – Старуха вложила все свое негодование в эти слова. А через некоторое время, под гнетом молчания, добавила совершенно печальным голосом. – Ты о ней хоть подумал? Во имя чего ею жертвуют?

Старик молчал. Он задумчиво смотрел вперед, на тоненькую тень, ушедшую далеко вперед от них. Ветер трепал теплое одеяние, выбивая из-под него светлые пряди, ярко контрастирующие с темной мглой неба.

– О ней только и думаю, – наконец, произнес он. В его голосе было столько боли и тревоги, что даже вся тяжесть неба не сравнилась бы с этим. Старик закашлялся, но собрал остатки силы и продолжил путь вверх по склону.

Там, наверху, все казалось куда более зловещим и мрачным, чем пейзаж, встречавшийся ранее. Гулкие раскаты стали понемногу уходить стороной, и теперь небо снова погружалось в тревожную мглу. Лишь редкие нити молний освещали вершину горы. И в каждом их ярком свечении на самом обрыве вырисовывались очертания нескольких темных, словно высеченных из камня фигур, стоявших неколебимо даже не смотря на сбивавший с ног ветер, только длинные накидки развевались по ветру, делая их еще более зловещими. Едва только путники поднялись, одна из фигур, самая огромная и внушительная, ожила и вышла навстречу. Следом к ней присоединились еще две, державшиеся за спиной, словно прикрывая тыл, готовые в случае любой опасности к действиям.

– Мы думали, ваш повелитель уже отрекся от своих слов, – в голосе вышедшего вперед мужчины можно было уловить злую насмешку.

– Буря слишком сильно разыгралась, – вступился в разговор Вилен, продвигаясь вперед, – дорога в горах стала опасной.

– Довольно болтовни, – пресекая всякие попытки беседы, произнес его собеседник. – Пора начинать.

Из-за их спин вышел седобородый старец в черном одеянии. Его укутанную фигуру едва не сбивал с ног сильный ветер, и только богам одним известно, откуда в столь тщедушном на вид теле были силы противостоять стихии. Он подошел к ритуальному камню Пахлераля и затараторил какие-то слова на давно позабытом языке. Чем дольше говорил старец, тем ниже опускалась его голова к сложенным вместе на груди ладоням. Он не обращал внимания на вновь разыгравшуюся грозу, на яркие тонкие нити молний, прочертившие все небо, на ужасные раскаты грома, заглушавшие все в округе и от звука которых содрогалась земля под ногами. Старец исступленно произносил слова, сопутствовавшие обряду, затем он обернулся и дал знак подойти к нему. От собравшихся на скале отделились две фигуры: от одной стороны тонкая, хрупкая фигура девушки, кутавшейся в свою меховую накидку, от другой стороны мужчина, еще недавно давший указание начинать церемонию. Он составлял заметный контраст с девушкой: огромного роста, широкоплечий, крепкий, казалось, что даже сила стихии не заставит его хоть на йоту сменить выбранное положение. Его темные волосы, темнее самой темной ночи, в беспорядке развевались на ветру, скрывали лицо.

Девушка с мужчиной встали по обе стороны от камня Пахлераля, положили на него обе руки и стали ждать. Не возможно было не заметить сильную взволнованность девушки: ее страх передавался всем рядом находящимся. Спокойствие же мужчины еще больше заставляло ее нервничать. Она молилась, чтобы все это поскорее закончилось, хоть и не знала, какое будущее ее ждет.

Седобородый старик продолжал свои речи, обращенные к богам. Он положил свои морщинистые ладони поверх рук стоящих рядом с ним мужчины и девушки и после нескольких произнесенных громких слов, соединил их, опустив на центр камня.

– Боги и вы, собравшиеся здесь, свидетели таинства соединения двух судеб в одну. Отныне их судьбы неразрывны, их честь и слава – единое целое, их кров и дети – общие. Если есть причины, препятствующие этому союзу, да будут они названы сейчас или канут в небытие как домыслы и клевета.

Воцарилось долгое молчание, нарушаемое лишь раскатистыми звуками грома и завываниями ветра.

– В знак скрепления союза двух кланов, обменяйтесь приношениями.

Девушка учтиво склонила голову, не от требований традиций, а от смиренной покорности, извлекла из скрытых карманов своей накидки свиток и протянула его темному мужчине, стоявшему чуть поодаль от нее, не поднимая головы и страшась посмотреть на него. Мужчина неспешно принял из ее рук протянутую вещь, сломал защитное кольцо и бегло прочитал содержимое. На его лице не отразилось ничего, лишь только ядовитая усмешка, прозвучавшая в голосе, выдала недовольство.

– Недорого тебя отец оценил. Всего лишь один обоз с вещами, да жалкий клочок неплодородных, скалистых земель. За среднюю лошадь и то больше дадут.

– А ты, повелитель Зангры, не смотри на скудность дара, – вступился в разговор Вилен, холодно отвечая на резкие слова, – скудность оболочки несет за собой глубокий сокрытый смысл.

Мужчина смерил старика острым взглядом, но ничего не ответил, отвернувшись и более не удостоив того своим вниманием. По его едва различимому знаку подошел один из стоявших поодаль воинов, протянул своему повелителю огромный тюк и тут же вернулся на свое место. Мужчина Быстрым движением развернул ношу и бросил в ноги девушке. В тот же миг десятки огромных драгоценных камней засияли на скалистой земле, улавливая и заточая в себе свет блиставших молний.

– Зангра платит за мир и спокойствие, – заключил мужчина, обведя твердым взглядом каждого из собравшихся на скале, призывая всех быть свидетелями его слов.

Новые раскаты грома нарушили воцарившуюся тишину, небо содрогнулось и отозвалось долгим эхом.

– Пред лицами богов и всех здесь собравшихся, в знак скрепления мира между народами Моргаша и Зангры, – перекрикивая шум стихии, седовласый старец продолжил церемонию, – сегодня соединяются в союз великий и достойнейший муж земель Зангры и прекраснейшая из дев Моргаша.

Старец взял руки жениха и невесты и, быстро сделав небольшие засечки маленьким кинжалом на их запястьях, соединил рану к ране, удерживая две руки в неподвижности, читая древние молитвы и прося богов благословения этому союзу. После соблюдения обряда благословения, старец повернулся к паре и громко произнес:

– Отныне вы неразделимое целое, муж и жена не только в глазах людей, подданных, но и пред богами. Да будет благословлен ваш союз.

Наступила гнетущая тишина, и в ней нареченный муж подошел вплотную к девушке, распахнул свою накидку и одним быстрым движением снял с шеи затейливую золотую цепь с висящем на ней ярко-синим камнем в оправе. Каждый правитель Зангры в день своего восхождения на престол получал два дара от своего народа: две цепи с камнями-кулонами, символизирующие власть – одну для себя, а вторую – для будущей избранницы правителя, которая разделит с ним бремя правления. Именно этот символ законности брака и разделения своей власти правитель Зангры собирался преподнести своей нареченной жене. Он продемонстрировал всем присутствующим две цепи власти и уверенным движением опустил скрывающий девушку капюшон, чтобы повесить на ее шею символ законности их брака.

Грозный голос, похожий на рык раненого зверя, раздался по окрестным холмам, отталкиваясь эхом от скал и уносясь трусливо прочь. Это рык заглушил грохот грома. Яркие серые глаза вспыхнули сотней молний.

– Это не она. – Мужчина грозно развернулся к маленькой процессии, представляющей правителя Моргаша.

Глава 2

Можно ли с легкостью принять свою долю, когда совершенно не знаешь, что уготовило будущее? Можно ли сохранять остатки спокойствия, когда знаешь, что от тебя зависит не только собственная судьба, но и судьба даже не одного, а двух народов? Можно ли с легкой душой покидать отчий дом, чтобы навсегда стать одной из тех «варваров», что истребляют твой народ? Можно ли быть уверенной в собственном завтрашнем дне, если этот и другие последующие дни будут наполнены ненавистью и презрительными взглядами, осуждением и недоверием к «чужой», которая является для них таким же «варваром», как и они для нее? И можно ли сохранять спокойствие, когда о своей участи становится известно лишь только накануне?

Небольшая процессия направлялась к западу, к границам Моргаша и Зангры. Там их уже должны были ждать, чтобы проводить к заповедным землям, где должно было свершиться таинство соединения двух правящих кланов.

Чем ближе становились гряды заповедных гор, тех больше неистовствовала природа. Сильный ветер сбивал с ног, подол теплой накидки то и дело цеплялся за кусты и коряги, словно неведомые силы пытались удержать от этого шага. Но не смотря ни на что нужно было идти вперед. Хоть и было страшно.