Свет погасших звезд. Люди, которые всегда с нами

Таких актеров, как Борис Ливанов, сегодня на нашей театральной сцене уже нет. И дело вовсе не в оскудении земли русской талантами, а в самой атмосфере, царящей в обществе. Ливановы и Яншины, Грибовы и Станицыны могли появиться в отечественном искусстве только в былые годы, когда мерилом таланта были не суммы гонораров, а любовь к своей профессии и преклонение перед Его Величеством Зрителем. К счастью, благодаря тому, что великолепную игру бывших корифеев отечественного театра удалось запечатлеть на пленку, мы теперь имеем возможность восхищаться их талантом не только в воспоминаниях современников, но и вживую.

22 сентября – Лидия РУСЛАНОВА

На долю этой певицы выпало немало испытаний, включая две войны и тюремное заключение. Но она сумела не только выжить, но и вернуться в профессию, где долгие годы считалась одной из лучших.

Лидия Русланова родилась 14 (27) октября 1900 года в Саратове в крестьянской семье. Песня ее сопровождала практически с младых лет, поскольку в деревне пели все: и ее родня, и односельчане. А когда в пять лет Русланова осталась сиротой – ее отец погиб в Русско-японскую войну, а мать умерла, – она стала просить милостыню, исполняя песни. Затем оказалась в сиротском приюте в Саратове, где закончила три класса церковно-приходской школы. Но и про песню не забывала – пела в церковном хоре, где и получила первоначальное музыкальное образование. В 1914 году Русланова ушла из приюта и переехала жить к родному дяде. Чтобы не висеть на шее родственника, у которого и без нее была большая семья, Русланова рано начала работать на мебельной фабрике. К тому времени у Руслановой был уже большой песенный репертуар, в который входили не только народные песни, но и песни городских окраин: «Очаровательные глазки», «Златые горы», «Окрасился месяц багрянцем», «Ах ты, степь широкая» и другие. У Руслановой был глубокий, грудной голос (низкое контральто) большого диапазона, который позволял ей переходить даже к сопрановым звучаниям. Она пела широко, раздольно, эмоционально разнообразно – в традициях уличного городского пения.

В 1914 году Русланова отправилась на фронт сестрой милосердия и там много выступала перед солдатами как певица. Говорят, именно эти выступления обратили на Русланову внимание специалистов, и ей предложили учиться пению профессионально. Русланова поступила в Саратовскую консерваторию на отделение профессора Медведева. Но проучилась там около двух лет, после чего ушла. По ее же словам, она не была создана для академического пения. «Моя вся сила была в непосредственности, в естественном чувстве, в единстве с тем миром, где родилась песня», – говорила Русланова.

До октября 1917 года Русланова служила в санитарном поезде. В этот период она познакомилась и сошлась с Виталием Степановым, от которого в мае 1917 года у нее родился ребенок.

После революции Русланова вместе с мужем и ребенком жили в разных городах: Проскурове, Бердичеве, Могилеве, Киеве. Поскольку на руках у нее был ребенок, Русланова не работала, но иной раз все-таки выступала с концертами в различных аудиториях. В 1918 году Степанов бросил семью и уехал в неизвестном направлении. Но Русланова недолго горевала и уже через год, будучи в Виннице, вышла замуж за влиятельного человека – сотрудника ВЧК Наума Наумина. Именно при нем к ней и пришла слава.

Дебют Руслановой на профессиональной сцене состоялся в 1923 году, когда она выступила с концертом на сцене эстрадного театра «Скоморохи» в Ростове-на-Дону. А еще спустя год она стала солисткой театрального бюро Центрального дома Красной Армии в Москве.

В 1929 году распался брак Руслановой с чекистом Науминым. Судя по всему, причиной стала разность интересов супругов. С каждым годом росла слава Руслановой как исполнительницы, а ее муж никак не мог с этим смириться. Он придерживался привычного взгляда на женщину как хранительницу домашнего очага, а здесь приходилось мириться с тем, что Русланова каждый раз уезжала на гастроли, пропадая на них иной раз месяцами. Поэтому с каждым годом пропасть между супругами увеличивалась. Так продолжалось до 1929 года, когда на пути Руслановой повстречался ее коллега по искусству – артист Мосэстрады Михаил Гаркави.

В ту пору ему было 32 года, и он был уже достаточно известным конферансье. Брак с ним, безусловно, позволял Руслановой «раздвинуть» свои эстрадные горизонты. Она стала еще активнее гастролировать по стране, и в 30-е годы ее популярность достигла невероятных размеров. Песни в ее исполнении в те годы знали и пели буквально все. Есть достоверное свидетельство того, что ею восторгался сам Федор Иванович Шаляпин. Однажды, услышав по радио трансляцию концерта Руслановой из Москвы, он настолько был поражен, что тут же написал письмо известному советскому конферансье А. Менделевичу: «…Опиши ты мне эту русскую бабу. Зовут ее Русланова, она так пела, что у меня мурашки пошли по спине… Поклонись ей от меня».

В 1933 году Русланова покидает театральное бюро ЦДКА и переходит в качестве солистки в Государственный оркестр эстрады и цирка.

По словам очевидцев, Русланова хоть и была женщиной простой в общении, однако с большим норовом. Если что не по ней, могла так припечатать острым словцом, что никому мало не казалось. На этой почве с ней частенько происходили разного рода инциденты, самый громкий из которых однажды выплеснулся на страницы центральной печати. Случилось это в январе 1938 года.

Русланова должна была участвовать в концерте, организованном Мосэстрадой для стахановцев и ударников Первомайского района Москвы. Певица обещала быть в начале десятого вечера, чтобы выступить в первом отделении концерта. Но она умудрилась опоздать на целый час. К тому времени первое отделение давно закончилось и началось второе. Русланова стала требовать, чтобы ее немедленно выпустили на сцену. Когда ей сказали, что это невозможно, певица принялась нецензурно браниться. Администрация попыталась усовестить разгневанную певицу: дескать, вас будут слушать лучшие люди района, члены райкома, стахановцы. На что Русланова осерчала еще больше и позволила себе хулиганскую выходку по адресу аудитории концерта, сказав: мол, идите вы со своими стахановцами, – и назвала весьма неприличный адрес.

Когда все же очередь Руслановой дошла, она вышла на сцену с хмурым лицом, не стараясь скрывать своего дурного настроения, небрежно спела две песни и величественно удалилась.

В заметке, опубликованной по горячим следам этого инцидента в газете «Советское искусство», анонимный автор вопрошал: «Допустимо ли такое поведение артиста на советской эстраде? Артист обязан уважать аудиторию, перед которой он выступает. Но эту азбучную истину все еще не могут понять некоторые артисты эстрады».

В сегодняшние дни такого рода публикации артистам практически не вредят. Даже наоборот – поднимают их рейтинг еще выше. Но в те годы было совсем иначе. Пример Руслановой показателен: после статьи об инциденте на концерте ее на несколько месяцев отстранили от гастрольной деятельности. Да еще на общем собрании хорошенько пропесочили, чтоб впредь вела себя прилично и нецензурно не выражалась.

Во время войны Русланова активно выступала в составе концертных бригад на фронте. Боевое крещение приняла под Ельней осенью 1941 года на огневых позициях артиллеристов. Во время концерта позиции внезапно атаковали немецкие «Юнкерсы» и «Мессершмитты». По словам очевидцев, несмотря на налет, Русланова так и не прервала концерт и продолжала петь под бомбовый грохот.

Много раз Русланова выступала в госпиталях для раненых, что было для нее уже привычным делом – с такими концертами она выступала еще в Первую мировую. Но один концерт ее все-таки потряс. В тот день она выступала в больничной палате… для единственного слушателя. Это был тяжело раненный воин-разведчик, который, узнав о приезде Руслановой, попросил ее навестить его. Певица присела у его изголовья и стала петь ему одну песню за другой. Голова раненого лежала у нее на коленях, а сам он, часто впадая в забытье, не отрываясь смотрел на певицу и слушал ее песни. Так она просидела почти половину ночи. Потом пришел врач и распорядился отправить раненого в операционную. Русланова посмотрела на врача. Поняв ее вопросительный взгляд, он покачал головой: «Безнадежно. Но попробуем…»