Свет праведных. Том 1. Декабристы

– Ну, давай! – проворчал Михаил Борисович, сбрасывая накидку. – Да что с тобой? Иди предупреди твоего хозяина!

– Моего хозяина! Моего хозяина! – с фырканьем бормотал Антип.

– Что? Он уже лег? Уже спит?

– О! Нет, барин!

Михаил Борисович оттолкнул Антипа тыльной частью руки, пересек вестибюль и вошел в гостиную, где горела стоящая на бюро лампа под зеленым абажуром. В то время как он окидывал взглядом эту большую, плохо меблированную, обветшавшую комнату, прямо перед ним открылась дверь и вошел его сын.

Николай был бледен, выражение лица усталое и растерянное. Появление отца, казалось, почти не удивило его. Мишель Борисович слегка испугался.

– Что происходит? – прошептал он.

Николай опустил голову и произнес:

– Ребенок умер.

Михаил Борисович с минуту стоял неподвижно, словно утратил способность думать и держаться на ногах. Затем машинально оперся рукой о спинку кресла. В воцарившейся тишине он ощущал лишь биение своего пульса.

– Этого не может быть! – выкрикнул Михаил Борисович.

– Увы, отец! – произнес Николай.

– Почему ты не написал мне об этом?

– Я послал письмо по почте три дня назад. Должно быть, оно пришло в Каштановку после вашего отъезда.

Михаил Борисович глубоко вздохнул, и в груди у него усилилась боль. К его горю примешивался гнев. Вопреки здравому смыслу, он отказывался признать, что несчастье непоправимо.

– Я хочу видеть его, – произнес он сдавленным голосом.

У Николая задрожала нижняя губа.

– Но это невозможно, отец, – сказал он. – Ребенка… Мы его похоронили…

Михаила Борисовича охватило негодование, как будто сын признался ему в преступлении.

– Когда? Когда вы его похоронили? – спросил он.

– Позавчера.

– Почему вы не дождались меня?

– Понимаете, батюшка…

– Почему? – повторил Михаил Борисович, ударив кулаком правой руки по ладони левой.

Разве справедливо, что деду помешали увидеть лицо внука? И вдруг у него возникло ощущение, будто ему лгали, ребенок, даже бренные останки которого старику не дано было увидеть, никогда не существовал, и все это был обман, выдумка Николая. Затем, безо всякого перехода, он обрушился на сына и сноху, которые не сумели уберечь от болезни ангелочка, посланного им Господом.

– Отчего он умер? – спросил Михаил Борисович.

– Доктор в точности не знает… Наверное, от врожденного сердечного заболевания… Утром, в колыбельке, его нашли бездыханным…

– А врач у вас кто?

– Голубятников.

– Набитый дурак! Ручаюсь, что он растерялся! Вероятно, можно было что-то сделать! Если бы я был здесь…

– Не надо так думать, батюшка. Доктор Голубятников очень преданно помогал нам. Но все его усилия оказались напрасны. Никто не виноват.

– Никто не виноват! – повторил Михаил Борисович. – Ты так считаешь!.. И только потому, что это тебя устраивает!..

Он задыхался от ярости. В голове у него созрела одна мысль. Смерть маленького Сергея явилась наказанием свыше. Господь покарал Николая за то, что он женился вопреки воле отца на этой иностранке, католичке. Никогда, – он был в этом убежден, – подобное несчастье не случилось бы, если б мать ребенка была православной. Скончавшийся на четвертый день Сергей наверняка не был даже крещен. Состоялось ли отпевание? Бесполезно спрашивать об этом. «В любом случае он теперь среди ангелов, – подумал Михаил Борисович. – А я так хотел посадить елочку в честь его рождения!» Пелена слез окутала его глаза.

– Покойся с миром в лоне Авраамовом, дитя мое! – пробормотал он. – И прости твоим родителям, что они не заслужили, чтобы ты жил!

Он поискал взглядом икону в гостиной, не обнаружил ее и перекрестился на окно, сильно прижимая сложенные пальцы ко лбу, к животу и к обеим сторонам груди.

– Что вы хотите этим сказать, отец? – пробурчал Николай, с трудом сдерживаясь.

Михаил Борисович презрительно оглядел его. Ему хотелось выкрикнуть то, что он думал, в лицо сыну, но старик опомнился из уважения к печали, которую, должно быть, испытывал и его сын.

– Ничего, – пробормотал он, – ничего такого, что ты мог бы понять. Ты просто мальчишка… Как чувствует себя твоя жена?

Этот вопрос прозвучал слишком поздно. Николай был возмущен, что его отец так долго ждал, прежде чем задать его. Такой эгоизм, такая суровость превосходили все дурное, что можно было ожидать от этого человека!

– Софи чуть не умерла во время родов! – ответил Николай.

Густые брови Михаила Борисовича дрогнули. Он бросил на сына холодный взгляд.

– Что? – произнес он. – А теперь?

– Она еще очень слаба. Кончина малыша была для нее ужасным ударом. Не знаю, как она от него оправится…

– Да, да, – вздохнул Михаил Борисович.

Он явно не хотел поддаваться волнению. Николай презирал отца за его тупую враждебность. С того момента, как Михаил Борисович вошел в этот дом, к трауру примешалось разногласие.

– Должен ли я распорядиться, чтобы приготовили для вас комнату? – коротко спросил Николай.

– Да. И скажи Антипу, чтобы разгружал коляску.

В этот момент за дверью раздался робкий стук. В гостиную вошла босоногая служанка и сказала Николаю, что барыня желает видеть его немедленно. Николай бросил на отца испуганный взгляд и быстро вышел. Когда жена призывала его таким образом, он всегда опасался недомогания, приступа рыданий. Но Софи, спокойная и измученная, лежала в своей кровати при свете ночника. Она услышала, как подъехал экипаж, и хотела узнать, кто был ночной посетитель.

– Это мой отец, – неохотно ответил Николай.

Софи чуть приподнялась с подушек, щеки у нее покраснели.

– Он приехал из Каштановки? – прошептала она.

– Да, Софи.

– Он знал?..

– Нет.

– Бедняга! Попроси его прийти сюда.

Заметив недоброе расположение Михаила Борисовича к Софи, Николай опасался, как бы, оказавшись лицом к лицу, они снова не начали ссориться.

– Нужно ли это, дорогая? Отец устал с дороги. Да и ты…

Она медленно покачала головой справа налево и слегка покривилась, отчего обнажились ее зубы.

– Сходи за ним, Николай.

Несомненно, смерть ребенка потрясла ее настолько, что все прежние ссоры казались ей теперь ничтожными и смехотворными. Она едва помнила о том, как отвратительно встретил ее в Каштановке Михаил Борисович. Обратив на мужа преисполненный невероятной нежности взгляд, она снова сказала:

– Иди, и поскорее.

Не в силах противиться ей, он вернулся в гостиную. Услыхав, что Софи позвала его к себе, Михаил Борисович не смог скрыть своей досады. Он опасался такого рода встреч, когда христианское милосердие вынуждает вас лгать, чтобы соблюсти приличия. На лице Николая застыло умоляющее выражение. «Он боится, что я устрою скандал», – подумал Михаил Борисович.