Свет проклятых звёзд

— Я, кажется, понимаю, почему автор этой книги никогда не был женат, — неестественно улыбнулся Брегор, встав навстречу супруге и обняв закутанные в плащ плечи. — Он излагает правильные вещи, полезные, но не учитывает, что по законам «правильного общества», где мужчина думает, а женщина делает, пока никто не живёт. А быть не такой, как все вокруг — Мало кому понравится. Видимо, автор книги не помнил своей матери, у него не было сестёр. Разве может мужчина думать, когда рядом любимая женщина?

Мельдир заулыбалась, прильнула. Впервые по-настоящему нежно с рокового дня, когда узнала о гибели отца.

— Я понимаю, ты посмеёшься, — сказала она, доставая из складок плаща маленький свёрток, — но это для тебя.

В бархатистой тонкой ткани оказался кулон-камея бордово-серого агата с изображением женского лица. Взгляд казался печальным, однако в нём чувствовалась сила.

— Это защитница, — смущённо произнесла Мельдир, — она хранит душу того, кто верен ей, тем самым спасая тело от ран и хворей. Защитница исцеляет увечья, нанесённые страхом и предательством, предупреждает об опасности.

— Спасибо, — Брегор, не задумываясь, повесил на шею кулон. — Неважно, во что я верю, главное — ты думала обо мне, веселясь с новыми друзьями.

— Любой талисман, говорят гномы, есть символ веры в чудеса.

— Я буду считать это символом твоей веры в меня.

Глаза супругов встретились, взгляд Мельдир говорил о тяжёлом выборе и решении простить. Она обняла мужа, и пусть это не было так, как раньше, в прикосновении ощутилось тепло.

И Мельдир осталась ночевать в шатре Брегора.

***

— Вот это хреновина! — выкрикнули впереди. — Огромная!

Мельдир с любопытством выглянула из кареты и сразу поняла, о чём шла речь: среди не слишком ухоженного леса вокруг дороги с выбоинами и лужами стояло большое деревянное нечто, видимо, считавшееся в Дор-Ломине чем-то сакральным.

— Так вот, каким ты был, Марах-родоначальник, — очень серьёзно восхитился Брегор, посмотрев на скульптуру.

— Там ещё одна! — донеслось потрясённое. — А дальше — ещё!

— Хорошо, что не только Мараха так изваяли, — вождь не выдержал и заулыбался, — а то можно было бы подумать, что он издевался над народом. А так понятно — это просто… хм… такое странное искусство.

— Знаешь, — Мельдир ласково взяла мужа за руку, — мне кажется, что сейчас, сравнивая, как мы храним память о предках, какие делаем для них мемориалы, с этим чудом, ты впервые искренне гордишься родом Беора.

— Пожалуй, так и есть, — согласился Брегор, трогая кулон на шее и представляя, как выглядела бы дивная гномья камея, если бы её сделали здесь.

Зато стража на пограничном посту оказалась весьма внушительной и смех не вызывала — светловолосые воины в доспехах эльфийской работы были выше и шире в плечах, нежели большинство беорингов, квадратные лица с мощными подбородками смотрели с подозрением, и молодой вождь понял, почему скульптура Мараха выстругана столь необычно — эдайн Дор-Ломина действительно казались наскоро созданными топором лесоруба.

«Хорошо, не палача», — откуда-то взялась неприятная мысль, и Брегор постарался сразу же отвлечься, чтобы снова не впасть в уныние.

Широкая грязная дорога сузилась, заполненная водой колея углубилась, позади закрылись мощные ржавые ворота, и с этого момента можно было считать, что цель путешествия достигнута.

***

Дор-Ломин практически весь оказался застроен деревянными домами, что вызвало и у Брегора, и у Мельдир неприятные ассоциации с недавним чудовищным пожаром. То обстоятельство, что пришлось поселиться в здании из брёвен, освещаемом только огнём, заставляло содрогаться, однако выбора гостям не предоставили. Зато на улицу аданет выходила с великой радостью.

— Пришло время вспомнить, зачем мы приехали, Мельдир, — сказал вполголоса вождь беорингов, в окружении охраны спускаясь с резного поскрипывающего крыльца и осматриваясь. — Мы должны узнать, как живут другие люди по соседству с эльфами, как решают возникающие проблемы. И как относятся к методам решения эльфы.

Супруга кивнула, всматриваясь в суету на улицах. Всё, как дома — старики следят за играющими в войну и материнство детьми, молодые целуются, взрослые всецело заняты работой. Разница с родным городом была в основном в количестве мужчин — в Дор-Ломине значительно преобладало женское население, а пожилые мужчины кашляли, хромали и часто были почти слепыми.

— Холод и тьма искалечили их, — напрягся Брегор, — но заметь, никто не отказывается от войны на севере, не бунтует. Почему? Мы обязаны это выяснить.

Мельдир кивнула. Присмотревшись к небольшой ярмарке, аданет заметила ещё одно важное отличие Дор-Ломина от родного Фиримара: здесь на улицах не встречались эльфы. Да, вероятно, они где-то были, но пока гостям не попался на глаза ни один представитель старшего народа.

— Как считаешь, Мельдир, — очень тихо спросил жену Брегор, подумав, видимо, о том же, — здесь без присмотра живут лучше, чем мы?

Однозначный ответ дать было невозможно, и супруги пошли дальше в сторону центра города, где и увидели первого и единственного хитлумского Нолдо, самозабвенно занимавшегося фигурной стрижкой цветущих кустов и не замечавшего никого и ничего вокруг себя.

А может, это только казалось.

Были зверьём — зверьём и остались!

По случаю приезда Брегора и Мельдир в Дор-Ломине устроили пышное торжество, и Хатол сразу же заявил, что не собирается обсуждать важные дела, сидя на советах в тайных залах.

Гулять — так гулять! Жизнь коротка, и тратить её на скучные разговоры, когда можно развлечься с собратом, глупо.

На улице распогодилось, поэтому приняли решение вынести столы с угощением на площадь, где нашлось место для всех желающих восславить великих вождей.

Заиграла музыка.

***

— Выдох-вдох, хорошо дышать! — запели трое немолодых мужчин, полураздетых, подыгрывавших себе на бабаранах и гуслях. — Чёрный туман да нелегко глотать!

Мрак впереди, собратья разошлись.

Где добро, где зло — попробуй разберись!

Праздничная музыка больше напоминала военный марш, и Брегор невольно сравнил с мелодичными и мечтательными песнями своей земли. Эльфы часто помогали исправлять строки и ноты, поэтому становилось красиво, только изначальный смысл нередко терялся, поскольку не удавалось вписать его в идеальный ритм поэзии.

Интересно, как бы учителя грамоты перекроили такие «топорные» стихи? Во что бы превратилась эта песня?

— А что мне надо? Да просто свет в оконце.