Свет проклятых звёзд

— Конечно, милая дева. Но отец был прав, мне не стоило присутствовать на всеобщем собрании и объединении народов.

Пальцы играли всё быстрее, звуки стали прерывистые, «застряв» на одной ноте, увеличивая громкость.

— У тебя есть сестра? — спросил вдруг Макалаурэ и, увидев утвердительный кивок, вздохнул. — А у меня — только среди дальней родни. Я не знаю, как любят сестру. Наверное, больно потерять её.

— Любая потеря тяжела.

— Наверное… У меня мысли путаются. Образы мелькают. Лучше буду петь.

Когда взойдёт весна,

И смерти вопреки

Сгорают от любви

Все призраки дворца,

Тысячелетний страх

Колени преклонит,

И мёртвые уста

Словами жгут гранит:

«Я не забуду о тебе

Никогда, никогда, никогда!

С тобою буду до конца,

До конца, до конца, до конца!»

Макалаурэ поморщился, прижимая ладонь к груди, где уже не было бинтов, но последствия ранения ещё напоминали о себе.

— Я всё думаю, теряется ли желание жить, когда умирают те, кого любишь? — печально спросил менестрель пустоту. — Или даже потеряв всё, хочется продолжать… Существовать? Как ты думаешь, милая?

— Не думай об этом.

— Почему же? Вдруг это моя судьба? Мы едем воевать, прекрасная дева. Забыла? Я хочу подготовиться заранее к любому сюжету, подкинутому мне судьбой. Смерть — это легко. Потом будет бездна и метания, мы всё видели. Но… Там разум рассеется. А в жизни… Мы всё понимаем. Осознаем. И ощущаем. И я пытаюсь представить, насколько это страшно. И страшно ли? Можно ли продолжать жить, несмотря ни на что?

И мёртвый адмирал

Сойдёт со стен к свечам,

И пустотой зеркал

Наполнит свой бокал.

И в гробовой тиши

Провозгласит он тост

За упокой души,

За вечную любовь!

Я не забуду о тебе

Никогда, никогда, никогда!

С тобою буду до конца,

До конца, до конца, до конца!

Макалаурэ замолчал, склонив голову к знахарке. Он всё ещё играл, но музыка становилась спокойнее. Безветрие сделало воздух тяжёлым и вязким, приходилось делать глубокие вдохи, и ноющая боль в груди напомнила о ранении.

— Пойдем спать, милая, — тихо сказал Канафинвэ, отодвигая от себя арфу. — Только помоги мне встать. Знаешь, Дис… — менестрель вздохнул, — когда тот, кого, казалось, ненавидел, умирает… Когда… Видишь, что он хотел жить, вспоминаешь, что… Он любил кого-то… Больше не ненавидишь. Становится жаль. Но не его самого. Нет, Дис. А загубленную судьбу, которая могла бы сложиться иначе.

Примечание к части Песня из к/ф "Брат 2" "Я не забуду о тебе"

Алые флаги

Альквалондэ остался далеко позади. Жёны и дочери, не желавшие подвергать себя бессмысленной опасности и сидеть в страхе в городе, в который в любой момент могут прийти вооруженные хозяева, возвращались домой.

Двигались медленно, большой группой, осторожно объезжая по краю обрыва лесополосу. Ветер, то и дело задувавший с моря, качал высохшие деревья, и тогда доносился душераздирающий скрежет ломающихся и рушащихся стволов.

Нарнис, окружённая служанками и другими эльфами своего второго дома, чувствовала себя совершенно одинокой. Она уже забыла, когда в последний раз ощущала такое… Может быть… Совсем в детстве, пока не обзавелась подружками, папа вечно отсутствовал дома, а мама грустила, погружаясь в чтение и написание стихов? В такие моменты маленькой Нарнис казалось, что она совсем никому не нужна. Тогда эльфийка выходила в сад и строила из разноцветных камешков «дворцы» для своих игрушек.

Для кого строить дворцы теперь? И где? И есть ли смысл перевозить куда-то дочерей, если муж все равно позовет переезжать в Средиземье, когда война закончится…

Думая обо всём этом, Нарнис невольно возвращалась мыслями к оставленному отцом наследству: северной крепости, которая теперь была никому не нужной и всеми забытой. Может быть… Стоит съездить туда?

***

Турукано сел на постели. Эленнис приподнялась на локте, хитро улыбаясь.

— Только представь, мой малыш, — с еле заметной иронией в голосе мурлыкала эльфийка, щекоча мужа по спине кончиками золотых волос, спускаясь от лопаток к ягодицам, — как будет весело, если именно мои девочки побьют чешуйчатых угрей, когда те явятся!

— Я не хочу войны, — провел ладонями по лицу Турукано, — наши предки шли в Валинор для мира. Мы родились для мира и счастья. Не надо, Эленнис, не бросайся на передовую. И не провоцируй Тэлери, если они придут.

— А ты не учи меня жить, малыш, — обиделась Эленнис, — лучше обними. Может, завтра в бой, а я не познала любви в полной мере.

Сильные жилистые руки эльфийки обхватили мужа за торс, потянули и опрокинули. Эленнис уселась на Турукано сверху и впилась губами в его губы. Ее поцелуи были мягкие и властные одновременно, в них сочеталась нежность и сила.

«Таких женщин не бывает», — подумал Турукано, утопая в золоте волос и чарующей красоте супруги. Агрессия и ласка, сплетаясь в ней воедино, сводили с ума, лишали воли. Такой женщине можно простить всё.

***

Аклариквет знал, зачем король просил его сидеть на совете и негромко играть что-нибудь нейтральное: владыка Нолдор Амана хотел одновременно отвлекать внимание особо горячих военачальников на музыку, чтобы было сложнее сосредоточиться и спорить, разрядить обстановку, а ещё… Да, это самое неприятное: дать понять старшему сыну, который, услышав про вероятную возможность пострелять по живым мишеням, согласился явиться к отцу, кто здесь устанавливает порядки. И кто решает, кого звать. Одна проблема: в случае проявления агрессии со стороны Финдекано крайним окажется не король…

Опустив глаза к маленькой лире из серебра и синего бархата, менестрель играл мелодию песни о Нерданель. Но, разумеется, все были уверены, что это воспевание королевы Индис.

— Про Феанаро спой, пока не все собрались, — то ли насмехался, то ли нет Глорфиндел. — Песня чудо как хороша.

— Если будет на то воля короля, — отозвался Аклариквет, не поднимая глаз и надеясь, что такой воли не будет.

Нолофинвэ о чем-то вполголоса разговаривал с вернувшимися из леса разведчиками, лишь изредка бросая взгляды на дверь. Он ждал, когда придет Финдекано.

***

Гостевой дворец, построенный рядом с основным зданием порта, почти не пострадавший во время битвы, после небольшого ремонта стал ещё красивее, чем был. И пусть, как с презрением говорили Тэлери, здание потеряло воздушность и невесомость, теперь оно не напоминало бумажный замок, смастеренный ребёнком. Металлический декор, заменивший живые вьюны, придал фасаду таинственности и сказочности, а синие звёздные флаги, взвившиеся на шпилях, возвеличили дворец, сделав его поистине королевским.