Свет проклятых звёзд

Нервничать было из-за чего: обычно все вопросы масштабного строительства в Амане решались при участии Первого Дома, но на этот раз дядя Арафинвэ едва ли не тайно вместе с семьёй уехал в Альквалондэ, взяв мастеров Второго и Третьего Домов, чтобы помогать в расширении границ города, сделав вид, будто просто собрался гостить у родни.

Куруфинвэ раньше не понимал тревог Туркафинвэ по поводу попыток Майтимо вновь объединить развалившееся семейство Финвэ, но теперь, когда последствия раскола коснулись Куруфинвэ-младшего лично, оставив его и близнецов за пределами масштабного проекта, мнение эльфа круто изменилось. И, выводя светящейся эмалью причудливые узоры на стене башни, находящейся в удаленном от Древ поселении, где света было заметно меньше, чем в Тирионе, он злился, что отца всё нет. Куруфинвэ-младший отчаянно надеялся, что Феанаро скоро вернётся и жизнь снова наладится.

Её любовь

Домой идти совершенно не хотелось.

Опустошение после расставания с Вала Оромэ ещё не прошло, но прилив сил уже ощущался, и этот диссонанс терзал душу, сбивая дыхание и заставляя сердце бешено колотиться.

Туркафинвэ, снова и снова резко убирая назад белые волосы, обнял Хуана за шею, не наклоняясь — пёс был практически одного роста с хозяином. Потрепав Хуана по голове, Феаноринг заметил хитрый блеск в его глазах и задал мысленный вопрос, но ответа не последовало. Желания что-то выяснять не было совершенно, усталый эльф, побросав походные вещи прямо в саду и на ступенях дворца, пошёл в свои покои.

Изящные руки Туркафинвэ, обманчиво хрупкие на вид, с силой распахнули двери покоев, а потом с тем же размахом захлопнули. Хаос в душе постепенно успокаивался, равновесие давало ощущение опоры для прыжка любой высоты, и это было потрясающее чувство прилива сил и эйфории. Сын Феанаро зажёг светильник, питаемый росой Телпериона, взяв книгу, сел на постель…

И почувствовал, что под покрывалом кто-то есть. Инстинктивно выхватив нож, Туркафинвэ прижал незваного гостя к кровати и сдёрнул алый с золотом бархат.

Тонкая девичья рука изящно взялась прямо за лезвие и потянула острие к своей шее.

— Напугай меня ещё, — прошептала Ириссэ, томно смотря полуприкрытыми глазами на эльфа, — ты прекрасен в своей опасной злости.

Туркафинвэ смутился. Его будоражила прекрасная черноволосая дева, тело сводило огненными оковами страсти, но он не имел права прикасаться к высокородной красавице, пока она не жена.

«Зачем ты меня терзаешь? — мысленно взмолился Туркафинвэ. — Играешь со мной, словно с пойманной пташкой. Это жестоко!»

Он видел: Ириссэ знает, о чём думает влюблённый эльф, как ему тяжело выносить её игру, и торжествует. Ей доставляет удовольствие превосходство над сгорающим в огне желания поклонником.

Управляемое девичьей рукой лезвие коснулось белой бархатной кожи на шее Ириссэ, чуть надавило, заскользило ниже, по груди, забираясь в вырез платья.

— Хватит! — не выдержал Туркафинвэ и, вырвав у девы нож, вскочил на ноги. — Зачем ты пришла?

— Я пряталась от отца, — сделала наивные глазки Ириссэ. — Он хотел взять меня в скучную поездку, но не нашёл. Правда, я молодец?

Туркафинвэ всего трясло от напряжения, он смотрел на сидящую в его постели возлюбленную, раздевая её глазами, представляя, как они…

Не в силах больше этого выносить, Феаноринг резко отвернулся и зажмурился, тяжело дыша.

На плечи легли лёгкие ладони, такие тёплые, такие нежные!

— Перестань, прошу тебя, — умоляюще простонал эльф, — иначе…

— Что? — в голосе Ириссэ прозвучал кокетливый вызов. — Возьмёшь меня силой?

Туркафинвэ резким движением высвободился из объятий, словно отрывая кусок от сердца.

— Перестань, Ириссэ. Иди домой.

— О, нет, я не за этим оттуда сбежала. У меня есть к тебе предложение.

Туркафинвэ был уже не в состоянии выслушивать предложения, он изо всех сил старался успокоиться, но каждой частичкой тела ощущал присутствие объекта вожделения в опасной близости и не мог ничего с собой поделать.

— Поехали в Альквалондэ. Тайно, — полушёпотом произнесла Ириссэ, сексуально понизив голос. — Я хочу знать, почему дядя делает секрет из будущего строительства. Змеи никогда не выползают из нор просто так, но на любую гадину найдется охотник. Мы ведь с тобой охотники, правда, мой верный друг?

«Друг…»

Туркафинвэ ненавидел, когда Ириссэ называла его так, но сейчас он был полностью в её власти, поэтому согласился бы на что угодно, даже поцеловаться с Карнистиром.

— Вижу, ты согласен, — напевала свой монолог дальше Ириссэ, — так что не вижу смысла ждать. Выезжаем немедленно! И, разумеется, тайно.

***

Ветки, ветки, бездорожье, дебри, кусты, ветки, холм, спуск, овраг… Бешеная скачка будоражила воображение, сердца молодых эльфов колотились в безумном ритме, но в унисон, словно единое целое. По крайней мере, так казалось потерявшему рассудок от переполнявших чувств Туркафинвэ. Он восхищённо любовался красотой Ириссэ, такой дикой, необузданной, непокорной! Словно она вовсе не принцесса, а вольный дух ветров.

Быстрее, быстрее!

Впереди бурелом! Плевать! Летим сквозь ветви, ломая их. Бешеная скачка, безумие охвативших чувств.

Поле. Мягкая трава. Ветер в лицо охлаждает разгоряченную кожу. Теперь кажется, будто летишь, а под тобой не скакун, а орёл! И только слившееся воедино сияние Древ, только два сердца вместе, только Ириссэ рядом.

— Остановимся? — предложила эльфийка, кокетливо прищурившись. — Видишь, рощица? Доскачем и сделаем привал.

Высокие деревья с тонкими ровными стволами сомкнулись над головой.

Спрыгнув с коня, Ириссэ изящно потянулась, выгибая спину.

— Здесь нас никто не увидит, — подмигнула она Тьелко.

— Ты мне не жена, — с отчаянием в голосе отозвался беловолосый эльф.

— И не стану. Ни за что не выйду замуж по доброй воле! Это не для меня. Я буду делать, что хочу и с кем хочу.

— Ириссэ, — запротестовал, но очень неохотно Туркафинвэ, — мне нельзя прикасаться к тебе.

— И не прикоснёшься.

Словно хищник из засады, дочь Нолофинвэ бросилась на ошарашенного Феаноринга и в одно мгновение спутала веревкой его руки за спиной. Толкнув его на траву, эльфийка, видя, что её игра понравилась, жестом приказала прислониться спиной к дереву, после чего примотала Тьелкормо к стволу.

— Мне никто не запретит прикасаться к тебе. У нас, женщин, ничего не сказано об этом в кодексе чести. Это нас нельзя трогать. А вас, мужчины, можно!

Изящно встав около разгорячённого кавалера на колени, Ириссэ ловко избавила себя и Тьелко от тех одежд, что мешали игре. Ее губы нежно, но требовательно коснулись чувствительной кожи, по телу пробежала дрожь.

«Когда она этому научилась?» — промелькнула последняя перед сладким забытьем мысль, а потом было просто хорошо.

И всё неважно.