Свет проклятых звёзд

— Нет, ты видел её, друг-эльда? — захохотал наугрим. — Как можно говорить с такой милой девушкой о серьёзных неприятных вещах? Придётся постоянно смотреть на её лысый подбородок — других недостатков не найти. Ну не могу я заявить идеальной девушке, что её супруг — проходимец!

— А мне, значит, говорить такое о моём брате можно? — всё ещё улыбаясь, осведомился лорд Химринга.

Гномий король рассмеялся ещё громче.

Оказавшись в своей крепости, Маэдрос мысленно всё равно оставался в лагере на Ард-Гален. И хотя сейчас со всех сторон летели прославления и поздравления с победой, сын Феанаро думал о том, что укрепления не готовы, полчища орков снова могут хлынуть из трещин в скалах, число Валараукар неизвестно, и если они возникнут посреди лагеря…

Ладонь Туивьель в мягкой перчатке сжала предплечье чуть сильнее, погладила, другая рука тронула плечо.

«Всё будет хорошо, не беспокойся».

Взгляд тёплых карих глаз заставил улыбнуться.

— Я назвала сына в твою честь, лорд Маэдрос! — подбежала вдруг эльфийка с младенцем на руках. — Его отец пал в битве, но сын вырастет и отомстит! Спасибо тебе, владыка, за веру в будущее!

— Это самая лучшая похвала, Феанарион, какую только можно заслужить! — с искренним уважением произнёс Азагхал. В лице короля что-то неуловимо изменилось, и Маэдрос ощутил: с этого момента можно с уверенностью считать гнома своим другом.

Туивьель посмотрела на ребёнка с печальной улыбкой и отвела глаза.

Из серо-красного коридора, освещённого оранжевым пламенем факелов, выступили чёрно-бордово-серебрянные эльфы: Оэруиль и верные Морифинвэ шли навстречу хозяину крепости, словно на поле боя. Дочь лорда Каленовэ, демонстративно вышагивая так, чтобы роскошный мех шубы выглядел как можно выигрышней, смотрела на Маэдроса с одной лишь надеждой, что её скорее отпустят домой. Неважно, чем закончатся переговоры, главное, побыстрее.

— Владыка Азагхал, — изображая горделивую снисходительность, всё-таки улыбнулась Оэруиль, — лорд Маэдрос, приветствую вас от имени моей прекрасной обширной земли.

— На которой ничего не растёт, — шёпотом произнёс один из наугрим, сопровождавший своего короля, — поэтому они будут воевать с пещерным народом, у которых тем более неплодородная земля за право первенства в споре, у кого меньше урожая.

— Это не только повод для насмешки, но и крупная проблема, — ещё тише сказал другой бородач, — и мы здесь не для веселья.

— Когда столь прекрасная леди запела про дурнушку, — целуя руку Оэруиль, весело заговорил король наугрим, — я понял, насколько умна и добра владычица Таргелиона. Я очень сожалею, что встретились мы по столь неприятному поводу.

— Напротив, — глаза эльфийки вдруг остекленели, — повод более чем приятный. Мой супруг и мой отец больше не нуждаются в армии верховного нолдорана. Или мне стоило сразу ехать к Его Сиятельству Нолофинвэ?

Азагхал взглянул на Маэдроса, эльф и гном поняли друг друга без слов — дочь лорда Каленовэ говорила явно заученными фразами, дающими чёткое представление о позиции Таргелиона по отношению к Хитлуму и прилегающим территориям. Осталось назвать Поющую Долину «Дырой», и можно считать ещё одну войну объявленной. Или королева нарочно хочет рассорить братьев?

— Завтра в полдень соберёмся на совет, — без интонации проговорил Феанориг, стараясь не делать поспешных выводов и невольно смотря на Туивьель: леди заговорила с эльфийкой, держащей на руках будущего героя, желая малышу вырасти великим воином, которым станет гордиться не только мать, но и весь Белерианд.

Конечно, избранница лорда Химринга не скажет вслух, что мечтает о сыне, даже не намекнёт…

— У нас есть целая ночь для веселья! — констатировал Азагхал. — Королева Оэруиль обязательно оценит песни моих братьев, которые она ещё не имела счастья услышать.

— Непременно, владыка, — окончательно превратилась в мраморную статую дочь Каленовэ и так же побелела. — Уверена, мы сможем подружиться в эту ночь, и завтрашний совет пройдёт легко и приятно.

— Конечно, прелестная госпожа! — заверил король.

Названный в честь старшего сына Феанаро младенец вдруг захныкал, Туивьель посмотрела на ребёнка с грустью, Оэруиль — с плохо скрываемой неприязнью, чем крайне удивила всех, кто это заметил. Королева Таргелиона, разумеется, не стала объяснять, что с некоторых пор любой младенец напоминает ей о детях мужа, ведь всё равно никому нет дела до чувств ничего не значащей для Арды эльфийки.

— До встречи на совете, королева, — сухо произнёс Маэдрос, ускорив шаг.

— До встречи на празднике, красавица, — уточнил Азагхал, и супруга Морифинвэ немного ожила, хоть и продолжала выглядеть одной из зверушек, убитых ради своей же шубы.

— До встречи, господа, — неуверенно произнесла Оэруиль, чувствуя на себе взгляд с гобелена: женщина, чьи волосы напоминали пламя, смотрела изучающе, не слишком дружелюбно, однако и не враждебно. Словно… не слишком любящая родственница, как, например, мать мужа.

Зажмурившись и тряхнув головой, дочь лорда Каленовэ пошла в свои покои. Необходимо было решить, в чём идти на праздник — от этого может зависеть слишком многое.

***

Из выходящего на север окна виднелись далёкие огни костров.

«Ты не чувствуешь себя дома здесь, в Химринге?»

Вопрос задан не был, Туивьель сидела за столом у южного балкона покоев, плотно закрытого на зиму, и перебирала свои зарисовки, решая, какую из них доработать и перенести на костяную рукоять.

— Мы шли в Эндорэ, — вслух сказал Маэдрос, неотрывно смотря сквозь тонкое стекло, — и отец говорил, что это возвращение на Родину. Мы хотели однажды найти то самое озеро, где пробудились эльфы, некоторые думали, это мог быть Митрим, но я помню по рассказам, что на берегах Куивиэнэн всегда было тепло, а Туманное озеро холодное. Говорили, путь от родных земель был очень долог, и преодолели его только благодаря помощи Валар. Но мне нравится думать, что однажды эльфы смогут пройти той дорогой сами. Когда-нибудь моя военная крепость станет не нужна, и тогда… Может быть, даже не я, а те, кто придут после, найдут священное для нашего народа место в Арде.

— Не ты? — Туивьель побледнела, хотела начать спорить и убеждать, но словно услышала несказанные слова:

«Похоже, во время плена я так сильно и долго хотел умереть, что привык к этому желанию».

— Может быть, — продолжал говорить вслух Маэдрос, смотря в окно, — на священных для нас берегах обосновались орки. А возможно, Куивиэнэн высох или заболотился, зарос кустарником или лесом, и теперь его невозможно отыскать. Вероятно, те, кто помнят прекрасное чистое озеро, искрящееся в свете звёзд, не найдут к нему путь, потому что местность сильно изменилась. Я не обещал отцу найти Куивиэнэн, поэтому не стану делать этого в ущерб главному.

— Главному? — леди чувствовала, что не должна спорить: в глубине души с самой первой встречи с Легендой жило страшное понимание — близость с любящей женщиной, готовой выполнять роль целительной мази для облегчения боли от незаживающих ран — это тонкая нить, держащая прославленного героя на краю пропасти. Да, есть ещё его война, данное отцу Слово и, возможно, что-то кроме, но всё это не делает счастливым, не наполняет взгляд светом. Туивьель видела: только ей Маэдрос улыбается без отражающейся в глазах смертоносной стали. Нельзя спорить. Но…