Свет проклятых звёзд
Шрифт:
— Дул сильный ветер, крыши рвал.
И, несмотря на поздний час,
В округе вряд ли кто-то спал —
Стихия не на шутку разошлась.
Но вдруг какой-то парень с криком побежал
И принялся махать метлой:
«Ах, Манвэ, негодяй, ты спать мне помешал,
А ну-ка выходи на бой!»
Потянув на себя очередную верёвку на очередной связке вывозимого со стройки груза, Ривиан уже не так увлечённо, как раньше, подумала о своих фантазиях про спасение из заточения. Когда, оказавшись в химрингской крепости в страшном подземелье, пугающем пустотой и замкнутостью, дева с соратниками ждали решения лорда: что делать с вредителями, угрожавшими добрым наугрим, в голове родилась глупая милая
— Я ведь не из робких,
Все мне по плечу! — горланили гномы, возводя очередную стену. — Сильный я и ловкий,
Манвэ проучу!
«Мы должны благодарить лорда Маэдроса за милосердие! — непонятно чему радуясь, уверял проклятый Сулион, поехав в осадный лагерь вместе с осуждёнными на тяжёлую работу на равнине хулиганами.
— Девчонка! — окликнул Ривиан проходивший мимо гном с тачкой. — Тебе пора еду готовить!
Захотелось сказать, что сама разберётся, когда пора, а когда нет, однако эльфийка решила не спорить — если Нолдо, требующий называть себя «лорд Телперавион», окажется недоволен работой провинившихся, могут отправить обратно в тюрьму, а сидеть в тёмном подземелье Ривиан совершенно не хотелось. Оглянувшись на продолжавших орать песню строителей, дева отправилась на кухню.
— И ветер закружился, заметался
И ели начал с корнем рвать:
«Откуда этот сумасшедший взялся,
Что хочет с Манвэ воевать?»
Но парень не сдавался и метлой махал,
И удалялся вглубь полей.
И впрямь неплохо с ветром воевал!
А Вала становился злей.
«Я ведь не из робких,
Все мне по плечу.
Сильный я и ловкий,
Манвэ проучу!»
Но вдруг метла со свистом улетела прочь,
И храбрый парень — вслед за ней.
А после этого спокойней стала ночь —
Исчез во мраке дуралей.
Его под утро пастухи нашли в стогу —
Он очень крепко спал,
А ветер песни напевал ему
И кудри ласково трепал.
Пологи шатра трепыхались, казалось, колышки вот-вот вырвутся из земли, или лопнут тросы. Вот бы и этот нескончаемый ураган кто-нибудь прогнал!
— Я буду помогать тебе, Хасолсэль, — неожиданно очутился среди посуды и печей Сулион. — Считай, что вся работа уже сделана!
Замедлив движения, Ривиан хитро прищурилась и, плавно ступая, такая грациозная и изящная даже в грязной рабочей одежде, которую забыла снять из-за неожиданной встречи, обошла Авара по дуге, качая бёдрами. Покрасневшая на холоде тонкая ладонь обхватила ручку сковороды.
— Ветер стихнет однажды, — словно угрожая, полушёпотом, растягивая слова, произнесла эльфийка, — воцарится тишина, и ты, мой тюремщик, познаешь покой.
— Тюремщик? — Сулион попытался изобразить насмешку, но вышло плохо.
— Ах, да, разумеется, — угрожающе приподняла массивную посуду дева. — Ты же мой спаси-итель! Ты защитил меня от злых владык! И теперь я раба доброго господина. Благодарю, о, благодетель!
— Злись, сколько хочешь, — отмахнулся Авар, продолжая готовить, — однажды ты оценишь мою помощь.
— Однажды, — похлопала сковородой по ладони Ривиан, — мы все обманемся, как в старой сказке об отступниках, оставшихся в Средиземье ради сгинувшего в дремучей чаще вождя. Будем думать, будто Айнур служат нам, обещая защиту и покой, однако…
Гнев Валар не пройдёт,
И ветер большой дорогу найдёт,
Разрушит горы и скалы,
И ветру земли будет
мало.Завоет он смертной тоской.
Но не в ветре покой.
А после ветра — огонь,
Летящий как бешенный конь,
Сжигающий всё на пути,
Который насквозь никому не пройти,
Поскольку он льётся рекой.
Но не в огне покой.
А после огня — тишина
Обрушится словно стена,
И возвратятся сны,
Которым не будет цены!
И никому не дано сил изменить жребий свой,
Ведь в той тишине покой.
Сулион помрачнел.
— Тебе, Сын ветра, — фыркнула эльфийка, подходя ближе, — не нравятся здешние ураганы? А моя история прозвучала страшным пророчеством, потому что непонятно, о чём в ней речь? — Сковорода опасно приблизилась. — Знаешь, даже делая за меня мою работу, ты остаёшься моим тюремщиком. Этого не отменить.
Молодой Авар изобразил, будто ему совершенно не обидно, что дерзкие слова не ранят и не причиняют боль, однако все силы ушли на то, чтобы остаться и продолжить готовить, а не убежать в неизвестном направлении, поддавшись отчаянию. Возможно, помогло присутствие ещё троих эльфов, то и дело что-то приносивших и уносивших. Если бы не они…
С улицы вместе с шумом ветра донеслись голоса, и один из них заставил Ривиан вздрогнуть. Неужели?..
Бросив сковороду и забыв о том, как надо изображать соблазнительную леди, эльфийка побежала к выходу из шатра.
***
Вечер запылал зарёй и кострами, голоса послышались издалека, и Карнифинвэ быстро понял, что догнал кузена, недавно отправившегося в Химринг. До крепости было ещё немало лиг, слухи об орках в лесах беспокоили, несмотря на желание быть бесстрашным, поэтому сын короля Питьяфинвэ решил, что лучше продолжать путь одним большим отрядом, а не двумя маленькими и двинулся в сторону лагеря брата.
— Мы должны показать, что не боимся их! — выкрикивал, быстро ходя туда-сюда между кострами Алмарил, сейчас особенно сильно похожий на отца. — Они лезут в наши дела! Мешают развивать наше королевство, заставляя всё отдавать войне! Почему наши мастера должны трудиться на войну? Почему мы должны жертвовать своими интересами и своим будущим ради войны? Маэдросу не хватает войск?! Это ложь! Его бойцы вольно гуляют по всему Белерианду и делают, что хотят! А вот ресурсов на севере действительно мало! Вот что нужно жадному лорду!
Карнифинвэ не мог представить, что можно столько времени говорить плохо о герое, которого уважали даже подданные Тингола, однако сейчас наблюдал льющуюся нескончаемым потоком злость, рождавшуюся в сердце юного эльфа. Судя по взглядам верных таргелионского принца, красноречиво говоривших, что сын нолдорана повторяется, ничего нового давно не говорит, все уже всё поняли и устали от его злобы, Алмарил потерял авторитет, если вообще когда-либо его имел. Неужели сам этого не видит?
— Вот скажи, что тебе надо в Химринге? — вместо приветствия, напал принц на кузена. — Тоже восхищаешься жадным подлецом, видящим врагов не только в собственной родне, но даже в мёртвых камнях?! Веришь, что Маэдрос борется за справедливость? Но на самом деле он жаждет абсолютной власти!
Брови Карнифинвэ поднялись практически до линии волос, когда Алмарил, наконец, заметил скептицизм собеседника. Замерев на месте, покрасневший от эмоций Нолдо скрестил руки на груди и натянуто улыбнулся:
— Хорошо, думай, что хочешь, путник. Я знаю, мои родичи посылают в Химринг подмогу, потому что войско Маэдроса странным образом уменьшается. Не догадываешься, почему? Хочешь пополнить ряды мертвецов?
— Спасибо за заботу, брат, — решил, что пора представиться принц, — я Карнифинвэ, сын Питьяфинвэ Амбарусса. И мои планы отличаются от озвученных тобой. А зачем ты сам едешь в Химринг, если тебе настолько неприятен его хозяин?