Свет проклятых звёзд

Небо затянуло облаками, пламя угасло, не оставив на Ард-Гален иных красок, кроме серого, чёрного и белого.

— Здесь мы его настигли, — обречённо, словно перед казнью, рассказывал Финдекано о ходе сражения. — Начали стрелять, и он сбежал вон туда.

Маэдрос проследил за движением руки кузена. Феаноринг и сын верховного нолдорана шли вдвоём по руинам, осматривая то, что осталось от защитных укреплений. Отчасти Астальдо был рад, что совет собирать пока не стали, и Маэдрос решил сначала выслушать подробный рассказ о битве, посмотреть на разрушения своими глазами, а уже потом что-то решать, но с другой стороны, хотелось скорее объявить о своём поражении, признать вину и понести наказание, чтобы чувство собственной ничтожности не давило неподъёмной глыбой на сердце. Это было невыносимо.

— Твои воины правильно сделали, что нашли сына Морьо, — неожиданно сказал Маэдрос, и Финдекано от удивления замер.

— Мы не искали его специально, — развёл он руками, — воины помогали всем раненым.

— Значит, молодцы, что не добили из милосердия, — мрачно произнёс Феаноринг. — Его надо вернуть отцу живым.

Астальдо хотел поинтересоваться, почему только в случае Алмарила это важно, ведь каждый павший — чей-то родственник, однако мысль снова переключилась на собственную вину в проигранной битве, и Нолдо промолчал.

— Глаурунг легко ползает по стенам? — задал вопрос Маэдрос, касаясь правой перчаткой покрытой пеплом разломанной арки.

— Да, — Финдекано ответил неохотно — ему показалось, будто кузен ищет для него оправдания, и это вызвало внутренний бурный протест. — И я это не рассчитал!

— Никто не рассчитал, Финьо.

Отойдя в сторону, Феаноринг снова провёл рукой по засыпанной золой обугленной каменной кладке. На голову и плечи ложился кружащийся в воздухе пепел, то здесь, то там поднимались столпы белого водяного пара.

— Не знаю, что это было, Финьо, — заговорил сын Феанаро после долгого молчания, — не понимаю, зачем это существо ворвалось к нам. Может быть, Моргот хотел проверить, насколько оно сильно? Но почему вслед за ним не пришло войско орков? Я могу предположить только одно. — Взгляд Маэдроса скользнул с трогающей стену металлической руки на пики Тангородрима. Глаза замерли, словно замёрзшая вода. — Моргот хотел показать нам, что обладает силой, против которой нам не выстоять. Он снова заставляет меня отказаться от борьбы за Сильмарили.

— Да причём здесь Сильмарили?! — с ненавистью выпалил Финдекано, мгновенно забыв о чувстве вины. — Можно подумать, Моргот — твой личный враг, который сделал зло только тебе, украв светящиеся камни! Да всех его преступлений не перечесть! Списки заняли бы тирионскую библиотеку!

— Я понимаю, Финьо, — напряжённо ответил Феаноринг, — просто мне кажется, будто сейчас прилетит какая-нибудь морготова тварь и позовёт от его имени на переговоры.

Сын верховного нолдорана опустил глаза. Снова воцарилось молчание, время от времени прерываемое только шипением воды и краткими речами эльфов и гномов, передающих и наполняющих вёдра.

— Нет смысла восстанавливать укрепления, — заговорил, наконец, Маэдрос, прямо смотря на кузена, — на равнине Ард-Гален будет достаточно лёгких временных построек и постоянно бдящей армии. А в горах нужна ещё крепость, Финьо. Там, где твой лагерь. Попроси наугрим помочь со строительством, пусть твой отец выделит ресурсы. — Бросив взгляд на кучу обомков, Феаноринг стукнул металлической рукой по остову стены. — И будем изготавливать снаряды с шипами для катапульт.

Ветер ударил в лица, серая пыль закружилась вихрями.

— Ты нужен здесь, Финьо — тихо и хрипло проговорил Маэдрос, посмотрев кузену прямо в глаза, словно проверяя его готовность подчиняться, — крепость пусть строят без твоего участия. И у тебя теперь есть ещё один помощник в работе с лошадьми. Он и о раненых животных позаботится, и здоровых воспитает. А вот воин из него не получится, не гони мальчишку в бой.

Финдекано кивнул. Карнифинвэ действительно производил впечатление спокойного и рассудительного эльфа, который будет хорошим знахарем, призванным лечить, а не убивать.

— Нам нужна ещё одна крепость, — снова напомнил Маэдрос. — Распорядись начать строительство. И ещё, Финьо, нам необходимо самим распространить сведения о нападении ящера — максимально достоверные, чтобы жители Белерианда могли подготовиться к атаке подобной твари. И узнать подробности, Финьо, они должны от нас, а не от придворных сказителей твоего отца. Думаю, ты понимаешь меня.

Астальдо кивнул.

«Да, — подумал сын верховного нолдорана, — я понимаю. Прекрасно понимаю!»

Happy nation

Состоявший из тысяч зеркал зал не двигался, однако создавалось ощущение, будто он вращается одновременно в восьми направлениях, а вся отражающая поверхность растекается ртутными лужами. У любого существа, кроме Айнур, закружилась бы голова, потерялась способность ориентироваться в пространстве, поэтому было так забавно наблюдать за тремя оборотнями, на цепях и в строгих ошейниках, в данный момент выглядевшими, как люди, которых заставляют ползать на четвереньках: мужчина и две женщины, одна из которых скоро должна была разродиться, затравленно озирались, жались друг к другу и к державшему их Балрогу, боясь вероятных ожогов меньше, чем непонятной дезориентирующей круговерти.

— Дракон не подпускает к себе никого, кроме сестры, — сообщил Готмог, почтительно кланяясь. Главный среди Огненных Майяр стоял рядом со своим собратом, приведшим оборотней, был облачён в полный доспех и держал в руке рогатый шлем. — Но похоже, нам не о чем беспокоиться — его раны несерьёзны, и яда в них нет.

Даритель, находившийся вблизи трона Мелькора вместе с ластившейся к нему Турингветиль в облике девы с перепончатыми крыльями летучей мыши, молча наблюдал, как ведут себя его гибриды, когда находятся с чужими. Похоже, им всё равно, кто держит цепь.

— Ты всё ещё считаешь, что твои несчастные подопытные, эти жертвы неумелых экспериментов, лучше, чем созданный мной народ? — Мелькор не смотрел на Дарителя, направив взгляд сквозь искажённое зеркалами пространство, словно рассматривая что-то, невидимое для остальных. — Ты слышишь, как дивно сейчас поют Сильмарили в моём королевском венце? А ведь это плач. Не ода и не баллада, не боевой марш, это рыдание о том, что в Арде больше не создаётся ничего великого. По их мнению. И ты сам видишь разницу между моими творениями и твоими: орки, какими бы они ни были на придирчивый взгляд любителей лоска, живут так, как им нравится, они счастливы, Даритель. Драконы — тем более! Ты видел, как любят друг друга золотые ящерки? Как они ласковы, когда вместе, как дорожат близостью! Они счастливы! А что же сделал ты? Твои перекидыши страдают! Жизнь приносит им мучения, а ведь они тебе не враги. Или ты не умеешь отличать чужих от своих и хочешь отомстить всем сразу без разбора? Скажи, что кричат в агонии твои жертвы?