Свет проклятых звёзд

— Размыты движения, и звуков нет,

Света пеленой накрыт мой ответ.

И, в грёзах паря, я не чувствую боль.

Сон застыл на лице — стеклянная роль.

Я на помощь зову,

Но голос мой не слышен никому.

Мой мир теперь для меня чужой,

Холодный, одинокий и скупой,

Подняв голову вверх, следуя за ответом,

Я увидел свой страх — я под зеркальным небом.

Своё отражение при взгляде вверх?

Разбить это небо — выйти против всех!

Разбить это небо, чтоб не видеть лица!

Это небо так близко, и ему нет конца.

Мой мир теперь для меня чужой

Холодный, одинокий и скупой,

Подняв голову вверх, следуя за ответом,

Я увидел свой страх — я под зеркальным небом.

Под зеркальным небом…

Я один.

***

— Он проделал долгий путь! — в голосе Вала прозвучало что-то, отдалённо напоминавшее уважение.

— Но не на коленях, — насмешкой отозвалась его супруга.

«Долгий путь».

«Не на коленях».

«Долгий одинокий бессмысленный путь».

«Не на коленях».

Будто ожив, стены дворца эхом вторили речам хозяев.

Орёл наклонил голову, давая понять Владыке, что пора поблагодарить птицу за донесения. Лёгкая, словно лишённая плоти рука погладила отливающие золотом перья.

— Ответа он не получит, — голос Вала прозвучал с равнодушной усталостью.

«Не на коленях», — отозвалось эхо.

— Поскольку сам знает, что будет сказано. Зачем повторять очевидное?

***

Решив как можно дольше ехать вдоль моря, Лауранаро довольно быстро понял, что это плохая идея, по целому ряду причин.

Во-первых, приятное тепло севера быстро сменилось обжигающей кожу дневной жарой более южных земель. Продолжать путь пришлось бы только в ночное время, а это сильно увеличило бы длительность путешествия.

Во-вторых, на берегу встречались одинокие эльфы или даже целые компании, тоскливо смотревшие пустыми глазами вдаль, напевавшие заунывные песни, плакавшие, заливавшие горе вином и недобро смотревшие на всадника в алом. Лауранаро начало казаться, что его могут случайно уронить в воду и нечаянно не дать выбраться. Отбросив желание переодеться в нечто более нейтральное, полунолдо запретил себе смотреть в глаза скорбящих — так будет лучше для всех.

Третьей причиной стало понимание, что Владыки Вод скорее всего знают о планах потомка бунтарей, поэтому могут попробовать помешать добраться до цели.

Четвёртым и, пожалуй, самым неприятным обстоятельством оказались встречные заброшенные поселения. Лауранаро был достаточно молод, чтобы не помнить эти места обжитыми, цветущими и поющими, однако даже без душевной связи с прошлым благополучием вид опустевших домов заставлял сердце болезненно сжиматься.

Нежелание ехать через лес, где Майяр Оромэ могут попадаться на каждом шагу, постепенно сходило на нет под натиском тяжёлых впечатлений. Взглянув на ослепительно золотые волны, искрящееся алмазной пылью горячее небо и песок всех оттенков белого, жёлтого, оранжевого и коричнево-красного, лежащий вычурными узорами, будто искусная вышивка, Лауранаро повернул коня к далёким мохнатым деревьям с высокими пышными кронами. За ними начнутся непроходимые заросли, но по кромке леса ехать в любом случае комфортнее, нежели по побережью, кажущемуся теперь захваченной врагами территорией.

Песок быстро стирал следы коня, словно был жидким, а не сыпучим, узор не портился, несмотря на вторжение всадника, а как только эльф приблизился к рядам деревьев с крупными сытными плодами, путь перегородил живой заслон из похожих на лилии цветов самых различных оттенков. Скрестив удлинённые листья, словно взявшись за руки, Майяр в облике растений склонили головки и зашелестели.

— Извините, Владыки, — поклонился в седле Лауранаро, не замедляя ход, — мне очень нужно проехать.

Перемахнув неожиданное препятствие, полунолдо поскакал вперёд, не оглядываясь.

Как ни странно, дальнейший путь обошёлся без помех, вероятно потому, что в этих местах никто не жил и не приходил в надежде увидеть вернувшуюся родню.

Вдали стала виднеться гора Таникветиль, сияние дворца казалось обманчиво близким, но Лауранаро знал — ехать ещё не один день и даже не дюжину, и это если обходиться без длительных привалов.

Но цель стоит любых усилий!

***

Индис подошла к окну и посмотрела в мерцающую даль. Странное сочетание вечной тени склона горы и блеска кружащихся в воздухе искр давно не впечатляло, полусонный покой радовал только отсутствием суеты и нежелательных визитёров, зато всё сложнее становилось не анализировать прошлое. Радоваться настоящему тоже получалось плохо, мысли постоянно устремлялись за море к сыну и внукам, а остальные потомки, оставшиеся в Валиноре, не могли утешить — вдове нолдорского короля не давало покоя чувство вины: не отговорила, не остановила, недолюбила… подтолкнула!

И если раньше рядом был всемогущий брат, то теперь… Ингвэ превратился в безвольную статую — ещё одно украшение и без того прекрасного дворца. Может, уже довольно?

Индис чувствовала, что осталась беззащитной перед любой силой в Арде, и это было вдвойне странно — Валинор ведь безопасен! Или это просто накопившаяся обида на Валар таким образом давала о себе знать? Многое невозможно было простить, сколько бы ни проходило времени: унизительное вымаливание возможности вступить в брак с Финвэ, безразличие к проблемам народов, освобождение Моргота, проклятья в адрес невиновных, порабощение разума Арафинвэ и многих других…

Думать плохо было боязно, несмотря ни на что, поэтому Индис взяла вино и пошла на прогулку, однако на этот раз решила выйти не на балкон дворца, превосходящий размером площадь, а погулять по склонам в тех местах, где проложены удобные дорожки с лестницами. Поначалу бывшая королева не замечала никого вокруг, и так бы продолжилось дальше, если бы сопровождавшие служанки вдруг не встали на пути:

— Не нужно ходить туда, госпожа! Пожалуйста! Король просил не пускать…

Замерев от неожиданности, Индис хотела высказать, что сама будет решать, куда и когда ходить, однако почему-то не нашла слов, а просто оттолкнула эльфиек с дороги и ускорила шаг. С какой стати Ингвэ лезет не в своё дело?! Он потерял власть над народом и собственной судьбой, поэтому теперь пытается командовать хотя бы сестрой?! Не выйдет!

Бывшая королева пошла ещё быстрее.

Со склона горы открывался прекрасный вид на благодатный Аман, и, пройдя совсем немного в запретном направлении, вдова нолдорана Финвэ сначала услышала, а потом и увидела то, от чего её пытался оградить брат.

Обида на Валар заставила заулыбаться. Да, глупец Лауранаро здесь добьётся только проблем на свою голову, но как же приятно осознавать, что не все в Валиноре глухи, слепы и боятся бросить вызов существующему удручающему порядку!

Жажда мщения взыграла в душе, заглушив голос разума, твердившего, что этот безумец у подножья Таникветиль — родственник Индис, надо бы вступиться за него, и бывшая королева, рассмеявшись, крикнула испуганным служанкам:

— Поддержите бедного бродягу! Принесите ему еды, вина и скажите эльфам Валимара, что сестра короля наградит каждого, кто составит компанию этому менестрелю. Выполняйте!

Убедившись, что приказ услышан, Индис выпила вина и пошла ближе к незваному гостю священной горы. Заметит? Не страшно — всегда можно уйти.

А можно и остаться. И пусть брат знает — он не Вала, чтобы кого-то лишать воли и диктовать каждый шаг. Он всего лишь эльф, опустившийся ради короны на колени.

***

Когда гора приблизилась, Лауранаро был уверен: кто-нибудь выйдет навстречу, например, родители или брат, однако этого не произошло, и лишь после того, как сын менестреля Элеммиро сел около склона на землю и начал петь, появились эльфы из верных короля Ингвэ. Услышав, что потомок изгнанников хочет говорить лично с Валар, разодетые, будто на праздник, золотоволосые аманэльдар с отрешёнными улыбками на лицах удивились, молча переглянулись и ушли. С тех пор Лауранаро оказался предоставлен сам себе и своей музыке.