Свет проклятых звёзд
Шрифт:
«Всё написано в книгах Владык, — ответил самый усердный ученик Вала Ауле. — Ты утверждаешь, будто читал их. Так какие ещё вопросы?»
«Давай фантазировать вместе, — предложил нолдоран Финвэ, когда до него дошла очередь рассказывать о Мелькоре, — бери арфу и играй самую зловещую музыку, какую только можешь. Представь страшный тёмный лес, где попрятались перепуганные пушистики, а враг выпрыгнул из-за дерева, схватил одного и потащил в своё подземное логово. Но вдруг…»
***
Звёздный сумрак Средиземья озарился белым и золотым. Земля содрогнулась, за горами на северо-востоке разверзлась пропасть.
Испугавшиеся
— Это ещё что?! — ужаснулся Вала Оромэ отвратительному зрелищу. Охотник, уверенный, что даже дичь и приготовленные из неё блюда должны быть красивыми, замер на месте, направив сияющее копьё на приближающуюся живую массу.
Майя Эонвэ пожал плечами: господин Манвэ Сулимо приказал очистить Средиземье. Теперь понятно, почему Владыка считает создания брата мусором. Что ж, надо убрать — уберём.
— Мелькор отвратителен! — выругался Оромэ и послал коня вперёд, а Тулкас, хохоча, ринулся в кишащее живое месиво.
Принявшие облик зверей и птиц Майяр Вала-Охотника вступили в заведомо выигранный бой.
Среди дивного сияния и звуков гармоничной, хоть и грозной Темы, из-под земли, выдавая расположение тайной крепости Утумно, по приказу Мелькора лезли всё новые и новые чудовища, однако далеко не все из них были способны сражаться: орки в большинстве своём не успели вооружиться; непонятные создания, сшитые из кусков тел эльфов, порой даже безголовые, ползли медленно и неуклюже, неловко скребя многочисленными несоразмерными руками и ногами, царапая до крови надутые животы; вороны взметнулись чёрной стаей, закружились с карканьем, да только птицы были слишком слабы для противостояния орлам Манвэ Сулимо.
— Отвратительное уродство! Как всегда, — Вала Оромэ осмотрелся.
Перед взором охотника разразилась неравная схватка. Прекрасные сильные звери, в звёздном свете сияющие зоркими зелёными и жёлтыми глазами, покрытые рыжей, чёрной, пятнистой или полосатой шерстью, блестящими панцирями или чешуёй, вооружённые когтями, копытами и клыками, сминали и втаптывали в пропитавшуюся кровью мягкую землю нежизнеспособных уродов, количество которых ужасало.
Вдруг сзади тревожно залаяли псы, Майя Эонвэ обернулся и увидел бросившихся на армию Валар огромных волколаков с разумными глазами Айнур. Развернув коня и схватившись за боевой посох, посланник Владыки Манвэ ослепил нападавших вспышкой белого света, оглушил одним лишь аккордом, способным сбить диссонансную мелодию искажения. Волколаки на мгновение растерялись, и проиграли бой, пав под натиском воинов Вала Оромэ.
— У Мелькора нет шансов на победу, — сказал Эонвэ, смотря на побоище. — Почему он не сдаётся?
— Трус, — с презрением бросил Оромэ, а тем временем Тулкас нашёл убежище брата и начал пробиваться внутрь.
***
Зеркала, зеркала, зеркала…
Меня здесь не найдут! Не найдут!
Мелькор понимал, что скрыться не удастся, ведь Айнур — единая Музыка, и каждая Тема знает, как и откуда звучит другая, но…
Гадкая слабая плоть! Она заставляет бояться за себя больше, чем за крепость, хранящую столько трудов!
Разумом осознавая, что надо выйти и сдаться, а не прятаться в подземной твердыне Утумно, проникнув в которую, братья найдут главные ценности,
Мелькор не мог заставить себя успокоиться — совершенно необъяснимый страх был сильнее любых доводов и требовал надеяться, что всё обойдётся.Земля содрогнулась раз, ещё, ближе, ближе, и очередной удар пришёлся в утонувший в бесконечном мраке потолок.
Зеркала со звоном раскололись, полетели вниз каплями слёз и крови, свод разверзся, и в бело-золотом сиянии возникло хохочущее лицо.
— Брат! — Мелькор заулыбался, отступая в исчезающий под натиском света мрак.
Появление Тулкаса вдруг отрезвило: войско противников слишком сильно, Оромэ уничтожит всё, что встанет на пути его армии. Нет! Нельзя этого допустить!
— Как я рад тебя видеть! Если я что-то не так сделал, прости! Я готов извиниться за всё! — кланяясь, Мелькор отдал приказ самым ценным творениям отступить под землю, в самые глубокие залы и там заснуть. Хотелось верить, что не навечно.
Удар. Свод начал рушиться. Делать камни безопасно-жидкими стало сложнее из-за их количества.
— Ты? Извиниться? — Тулкас расхохотался так, что затряслась сама земля. — Не смеши!
Мелькор, кланяясь ещё более усердно и умоляюще складывая руки, сосредоточился.
Прозвучал призыв.
Среди растрескавшихся зеркальных колонн возникли огненные вихри, окружённые всплесками молний. Семь исполинских и несколько десятков поменьше — пламенные Майяр бросились защищать своего господина, однако их силы оказалось слишком мало. Мелькор понял это, когда прямо в Утумно ворвались исполинские орлы, псы и выглядящие эльфами воины Оромэ.
Хозяин крепости понял, что с самого начала неправильно распределял мощь Творения, и теперь это обернулось против него.
— Умоляю, не губите! — закричал Мелькор, падая на колени. — Я всё осознал! Я исправлюсь! Я исправлю!
— Замолчи! — разметав огненные вихри, Тулкас направил сжатый кулак на противника-брата, и тот, задыхаясь, рухнул в снова затвердевшие осколки.
Сияние заискрилость, стало мерцающе-завораживающим, однако среди блистательной красоты ощутилось неумолимое притяжение Бездны.
— Что? — не в силах подняться, Мелькор захрипел. Сейчас было бы самое время избавиться от тела и улететь, рассеявшись, в безопасное место, однако нечто мешало так поступить, и это мог быть только один Вала. — Что… со мной… будет?
— Нельзя судить его в Валиноре, — сказал воплотившийся белоснежный Манвэ, рядом с которым мерцала звёздами Варда. — Круг Валар соберётся здесь.
Майя Эонвэ с покорным равнодушием встал рядом, Оромэ приказал своим воинам окружить поверженного брата.
— Он брал всё, что делали другие, искажал и присваивал, — Ауле возник в зале под руку с Йаванной, словно среди Утумно поднялась заросшая лесом гора. — Он называл своим то, что крал и портил!
— Не надо, — остановил речь брата Владыка Манвэ. — Слова не нужны. Мы все знаем, что сотворил Мелькор, мы знаем, что действовать нужно здесь и сейчас. Без лишних глаз. Намо, исполняй волю Рока.
— Рока? — выдавил вопрос Мелькор. — Может быть, твою, Манвенуз?
Однако слова застряли в сдавленном горле, плоть начала тлеть, распадаться, превращаться в лохмотья и исчезать. Освободившийся дух скрутило воронкой, ломая структуру мелодии, заставляя уместиться в один короткий такт, бесконечно повторяющийся и оттого бессильный.