Свет проклятых звёзд

— И твоя дочь до сих пор не замужем!

— Дочь Арафинвэ тоже.

— Она ещё юная! — Индис поставила перед младшим сыном бокал, давая понять, что тот отлынивает от обязанностей. Выпив вина, супруга бывшего короля заговорила спокойнее. — Нолофинвэ, ты прекрасный правитель. Гораздо лучше, чем отец, которого дела эльфов всегда интересовали много меньше, чем тёплая постель. При тебе растут города и множатся эльфы, счастливых семей всё больше, в Амане царит мир и порядок, и есть лишь две проблемы, омрачающие твоё правление: однажды вернётся законный король. Что же касается статуса изгнанников у Феанаро и его рода… Он был дан за, в общем-то, пустяковое дело. Ты же понимаешь, сын, всё выглядит так, словно ты избавился от конкурентов, и это как раз вторая проблема.

— Можно подумать, это неправда, — усмехнулся Арафинвэ. — А на правду не обижаются.

Нолофинвэ испепеляюще посмотрел на младшего брата.

— Правда в том, — Индис, зло прищурившись, взглянула на любимого сына, — что Ноло должен остаться на троне, и вашему отцу во главе народа Нолдор делать нечего, поэтому нужно что-то предпринять, сохранив лицо и чистые руки, не перемазанные в светящейся краске.

Нолофинвэ засмеялся, но ни брат, ни мать не разделили его веселья.

— Не волнуйся, матушка, — выдохнул король-наместник, — я не собираюсь рисовать послания Феанаро и отцу. Я не настолько хороший художник.

— Тебе весело! Ты не понимаешь, какой это был позор? Когда Финвэ, поддержавшего сына-мятежника, обязали добровольно последовать с заговорщиками в изгнание, я избавилась от всех вещей, вышитых и сотканных его первой женой, потому что теперь мне никто не мог запретить это сделать. А Финвэ оставил нам всем ещё худший подарок. После такого ему больше не быть уважаемым королём даже для тех, кто чтил его по старой памяти. Поэтому ты, мой мудрый сын, носящий имя Финвэ, как и отец, должен особенно ревностно заботиться о репутации, чтобы те, кто сочувствуют Феанаро и его семье, не захотели сместить тебя.

— Я напишу ему, когда мне будет, что сказать, — Нолофинвэ взялся за бокал и графин, посмотрел на мать, потом на брата. — Арьо, может, и мне нальешь?

— Не унижай его! — вспылила Индис. — Он не обязан прислуживать тебе.

— Мне не трудно, — пожал плечами Арафинвэ и наполнил хрусталь брату и себе.

— Валар возьмут организацию переговоров на себя, на этот раз без возможности для Феанаро явиться с оружием, — Индис критически посмотрела на лежащие в кварцево-золотой вазочке фрукты и ягоды. — Его, конечно, не приведут под конвоем и в цепях… К сожалению. Но его «армию» не подпустят. А тогда, Ноло, как только Феанаро предстанет перед тобой в безопасном для тебя виде, ты пообещаешь, что отныне и навек ты будешь следовать за братом, куда бы тот ни шёл, какой бы путь ни выбрал. Ты должен дать Феанаро и всем остальным понять, что возлагаешь на брата большие надежды, доверяешь ему. Чтобы он понимал ответственность за свои поступки.

— Опасное обещание, — нахмурился Нолофинвэ. — Никогда не знаешь, что задумает Феанаро.

— Он не безумец, — посмотрела в глаза сына Индис, — и не глупец. Изгнание отрезвило его. Я лично говорила с Манвэ. И не раз. И сейчас, Ноло, я передала тебе его слова. Это не моя выдумка. «Ты будешь идти, а я — следовать». Таково Слово Валар для тебя, мой старший мальчик.

Арафинвэ принялся сосредоточенно рассматривать скатерть, проводя пальцами по витой линии из алых нитей, на которую пролилось вино.

— Вала Мелькор ушел из Валинора, — вдруг помрачнела Индис, — а его помощь всегда имела огромное значение для всех нас.

— Здесь много его братьев и сестёр, — равнодушно сказал Нолофинвэ, — без помощи не останемся.

Индис резко развернулась и нечаянно смахнула со стола бокал. Алое пятно растеклось по чароитовому полу среди осколков хрусталя и оставшихся невредимыми золотых змей, обвивавших чашу. Арафинвэ с жалостью посмотрел на мать, понимая, что отучить её постоянно пить, похоже, невозможно. Что-то её гложит. Что-то такое, о чём она не говорит даже любимому сыну.

Бедная мама! Как же вернуть на твоё лицо счастливую улыбку?

Изгнанники

Крепостная стена у главных ворот вверху имела форму ступеней, и при желании по ней можно было ходить. Гладко шлифованный мрамор на всем протяжении обвивали кованые из драгоценных металлов изящные веточки с закругленными листьями, оживляя холодный мёртвый камень.

Поднявшись на смотровую площадку, Финвэ облокотился на перила и задумался. До Форменоссэ практически не долетали вести, письма приходили нечасто, а то, что отправлял и получал Нельяфинвэ, огласке не предавалось. Из общего затишья можно было сделать вывод, что в Тирионе всё спокойно.

Жена Куруфинвэ-младшего, вместе с дочками приехавшая жить с мужем, время от времени отлучалась к матери или свекрови, но все её рассказы сводились исключительно к обсуждению нарядов, причёсок и украшений, большинство из которых для неё теперь делал любимый сынок.

— Феанаро не смог ничего подарить Мириэль, — вздохнул Финвэ, — потому что был слишком маленьким… Она бы радовалась, зная, каким непревзойдённым мастером стал её сын.

Снизу доносились глухие удары дерева о дерево, мешая углубляться в воспоминания, и Финвэ, осмотревшись, взял из ниши в стене свечу и бросил ей в «источник шума».

— Эй, вы, там внизу! — крикнул бывший король. — Вы мне грустить мешаете!

Феанаро и Туркафинвэ, между которыми упала свечка, подняли головы. Макалаурэ сыграл на арфе странный перебор, и свеча прилетела на место.

— Не кидайся предметами интерьера, дедушка, — учтиво поклонился менестрель. — Мы здесь заняты важным делом.

— Мое дело важнее! — подмигнул Финвэ и скрылся в башне.

— Я устал, — менестрель отставил арфу. — Тренируйтесь пока без магии.

— Нет, Канафинвэ, ты должен продолжать, — строго сказал Феанаро. — Пока Эонвэ за нами не следит, надо тренироваться. Бери инструмент.

Макалаурэ пришлось подчиниться. Он и сам понимал, что Второй Дом, а, возможно, и Третий, и многие другие все эти годы совершенствовали технику владения и производства оружия и доспехов, а Первому Дому запретили не только тренироваться, но и носить мечи и доспехи и в крепости, и за пределами Форменоссэ. Разрешалось только охотничье снаряжение и то не всё. Конечно, пока крепость «охраняет» «страшный» Эонвэ, род Феанаро Куруфинвэ в безопасности, но однажды срок изгнания закончится, и Первый Дом окажется беззащитным перед всем населением Тириона. Феанаро смог найти лазейку в запрете, и теперь вместе с сыновьями тренировался на длинных палках. А Макалаурэ им «мешал» своей музыкой, замедляя реакцию, рассеивая внимание, отвлекая то одного из двух тренирующихся, то другого.

Туркафинвэ пока ещё слишком быстро уставал, даже снадобья помогали слабо, но всё же эльф шёл на поправку, и отец всё свободное время старался посвящать тренировкам с ним. Куруфинвэ-младший, привыкший быть любимчиком, начал ревновать, но боялся снова получить синяк, поэтому молчал.

Тренировки приходилось проводить так, чтобы не видел Эонвэ, поскольку он, несмотря на лояльное отношение к изгнанникам, всё же был посланником Валар. И хотя об обязательном сроке пребывания в Форменоссэ сказано было чётко — дюжина лет, однако решение могло измениться: Валар оставались вольны держать неугодных Нолдор в изоляции хоть вечность или «простить» в любой момент, Эонвэ не раз намекал, что, скорее всего, в ближайшие год-два изгнание может закончиться, если Феанаро всё понял, осознал и готов исправиться. Только на деле это, скорее всего, означало очередное унижение перед Валар. Но сейчас, устав душой от жизни, словно в каменном мешке, Феанаро уже был готов пережить неприятную беседу с Владыками Арды, чтобы потом вновь иметь возможность расправить крылья.