Свет проклятых звёзд
Шрифт:
Ауле отделился от эльфоподобного хроа, сковывавшего могучий дух, словно тесная одежда, и направил на поверженного брата Изначальную Тему Металла — прочную, гибкую, властную. Угнетённая музыка Мелькора застонала, замедлилась, звуки поплыли, мелодия стала единым целым с тюрьмой, лишившись возможности обрести свободу, не уничтожив себя.
Бой закончился.
Последние частицы телесного облачения мятежного творца истлели. Среди мокрых осколков зеркал остался только прах и уродливый стальной венец.
— Манвенуз! Бери и правь Средиземьем, — захохотал Тулкас, разминая кулаки.
— Нет, — печально покачал головой Король Арды, наблюдая, как Огненные
***
Земля перестала дрожать, чужой пугающий свет рассеялся, оставив лишь привычное мерцание звёзд, и эльфы Эгладора вопросительно посмотрели на свою королеву.
Недавно отгремевшая битва с орками и чудовищами Мелькора считалась выигранной — напавшие были перебиты или отступили, однако и Старшие Дети Эру, и Творения Ауле понимали — враги могут прийти снова. Но теперь что-то случилось — что-то грандиозное! — и знать ответ может лишь одна из Айнур.
Эльвэ обнял супругу за плечи, встретился глазами со звёздными безднами, и Мелиан, взяв его за руку, отстранилась.
— Волей Рока, — сказала королева, — мы останемся здесь и построим новое скрытое королевство — Дориат, как и планировали. Мы должны защитить себя, я обязана защитить вас, мой народ. Что бы ни произошло.
Гномы радостно потёрли руки — значит, Менегрот возводить всё-таки надо, и будет богатое вознаграждение. Оружейник Телхар, во время войны ковавший доспехи и оружие и для своего народа, и для эльфов, начал прикидывать, как сменить военное ремесло на строительное. Его инструменты непременно должны стать самыми лучшими!
***
«...дивный свет Благословенной Земли озарил страшные тёмные берега озера, Великий Охотник на своём великолепном коне прискакал на помощь несчастным зверькам. То была великая Битва Битв, — Финвэ вдруг задумался. — Нет, Битва Битв, пожалуй, должна быть более масштабной — в ней должно пасть само Великое Искажение! А тогда был просто повержен враг пушистиков. Его сковали цепью Ангаинор, которую создал Великий Кузнец, заперли в прекрасном дворце Судьи, — мечтательно продолжил нолдоран, кажется, уже забыв, что рядом с ним кто-то находился, — пусть теперь сидит и смотрит, как надо строить, и не выходит на волю из Великих Чертогов, пока не научится! Кстати, кончиком цепи Ангаинор, который торчал из-под Врат Чертогов, позволили поиграть самым доблестным и пушистым нимбиньяр».
***
Макалаурэ опомнился. Увы, прошлое не вернуть. Когда-то оно, несмотря ни на что, казалось беззаботным и светлым, пусть и не было таковым, однако порой самообман исцелял лучше любого снадобья, но чем можно обмануть себя в мрачном холодном Форменоссэ?
Здесь даже струны звучали пугающе, ветер холодил, заставляя вздрагивать всем телом, вода казалась затаившимся врагом, что вот-вот набросится из засады.
И в руках, вместо арфы, сам собой оказался меч. Макалаурэ посмотрел на своё отражение в идеально отполированной стали, но увидел чьё-то чужое лицо, на котором навек осталась печать глубочайшего горя. Зрелище было ужасающим, и менестрель повернул меч боком. Заточенный край сверкнул яркой звездой, на миг ослепив.
«Сверкнёшь звездой… Звездой…»
Звёздочка блеснёт у порога,
Догадайся, сколько ей лет.
Выйдешь на пустую дорогу,
Щёлкнет за спиной арбалет…
Макалаурэ вновь повернул меч зеркальной стороной. Он вспоминал, как впервые взял его в руки и сразу решил, что будет называть эту ненужную опасную
вещицу Песнопевец. Пусть поёт обо всем, о чём может слагать песни большой нож. В тот момент, находясь в тайной отцовской кузнице в окружении братьев, Макалаурэ понятия не имел, о чём поют большие ножи, поэтому не стал даже думать об этом. Он с замиранием сердца любовался алыми сполохами, отражавшимися в металле, и вдруг среди игры пламени и теней мелькнуло лицо Феанаро, серьезное и печальное, хотя отец менестреля воодушевлённо говорил о том, что Первый Дом снова станет величайшим из живущих в Амане. Потом в лезвии на фоне каменной стены отразились подошедшие с мечами в руках Карнистир, Тьелко и Куруфинвэ-младший.«Ты же споёшь о нас? — спросил Туркафинвэ, убирая оружие. — Память о наших деяниях обязана служить примером для многих поколений!»
«Кано споёт о нас! — отразились в мече близнецы. — Мы для него интереснее, потому что нас вроде бы двое, но мы одно целое!»
«Мне здесь больше нет смысла оставаться, — вдруг подошёл сзади Нельяфинвэ, и его отражение, появившись в мече лишь на мгновение, скрылось в сполохе из горна. — Я выполнил требование отца. На том и закончим. Про меня можешь не петь».
Сказав это, старший Феаноринг, даже не простившись, ушёл из кузницы, и за ним захлопнулась тяжёлая кованая дверь.
***
Макалаурэ убрал меч и усмехнулся. Нельо хотел уйти от отца, чтобы больше не продолжать бессмысленное соперничество, но Валар вновь свели их вместе. Забавно вышло.
А ещё забавнее получилось, когда за уезжающим с почтой Карнистиром закрылись ворота, и отец буквально подбежал к старшему сыну с расспросами.
«Да, это я Морьо послал отвезти письма, — отрешённо ответил Майтимо, с очень вежливой интонацией. — Волею Эру не все, кто мне дорог, сейчас рядом. Что может быть лучше полученного письма от любимого родственника?»
Макалаурэ видел, как накалилась обстановка, поэтому стал играть, словно просто так. Музыка потекла между двумя пламенными сердцами, разливаясь ручьём, предотвращая пожар.
Подойдя ближе, менестрель приобнял отца, поставив играющую «Песню о Королеве» арфу на мощёную камнями дорогу.
— Скажи, Нельо, — обратился он к брату, всё так же стоявшему с невинным и вежливо-учтивым видом, — как тебе удалось уговорить Эонвэ выпустить Карнистира?
— Мне не пришлось уговаривать, — нахмурился Майтимо. — Я сказал, что если нам самим нельзя ехать за помощью для Тьелко, пусть Эонвэ седлает коня и привозит к нам Валиэ Ниэнну.
— Серьёзно?! — Макалаурэ был шокирован.
— Заметь, Кано, — старший брат покосился на отца, — его не удивило, что мы не хотим помощи Вала Ирмо. Эонвэ даже не обмолвился о Садах. Понимаешь меня?
— Не хотелось бы понимать, но приходится, знаешь ли. Ты ведь мне голову оторвёшь, если я с тобой не соглашусь.
Нельо осуждающе посмотрел на брата и быстрым шагом ушел продолжать стройку.
Феанаро вздохнул.
— Он не просыпается, Кано, — чуть слышно произнес Куруфинвэ, закрыв глаза. — Я уже видел такое.
— На этот раз всё будет хорошо, — через силу улыбнулся Макалаурэ. — Я снова пойду к Тьелко и буду играть. У каждой души есть струна, задев которую, феа можно пробудить и исцелить. Мы же все созданы из песни, значит, нужно просто исправить сбившуюся главную тему. Параллельно отпаивая больного целебными отварами, разумеется.
— Я рад, что ты веришь, будто прав, Канафинвэ.
— Прав, — ворота Форменоссэ открылись, и во двор ступил Вала Оромэ. — Пойдём, великий менестрель, у нас есть работа.