Свет проклятых звёзд

Я хочу остановиться

В месте том, где есть покой, 

В чистом озере умыться

И побыть самой собой.

Крики чаек у причала,

Где есть я, и где есть ты,

Это озеро — начало

И моей мечты.

Я хочу познать свободу,

Как полёт из сладких снов, 

И набрать в свои ладони воду

С отраженьем облаков.

Ощутить тепло заката

И печаль ночной луны,

Слышать волны из затакта

Озера мечты.

И все слова

Значат намного больше, 

И музыка —

Её суждено познать.

Оглянись вокруг —

Ты услышишь сердца стук

В час, когда ветер мой голос унёс

К озеру сладких грёз…

Примечание к части Песня "Озеро мечты", Данила Цыбин

Бабы и еда

Высокий берег реки обвалился после затянувшихся дождей, и больше полусотни деревьев сползли в воду, полностью уничтожив песчаный пляж. Молодым членам тайного племени стало удобнее ловить рыбу — если забраться на нависший над волнами ствол и сесть ближе к глубине, то и добыча придёт крупнее, но чтобы набрать воду или постирать одежду пришлось искать новый пологий спуск далеко от прежнего привычного места.

Проходя мимо детей, прыгавших с наклонившихся деревьев в реку и погрозив им для порядка хворостиной, горбатая кривоногая старуха Длала, замотанная в поношенные, но чистые тряпки, прошмыгала с двумя вёдрами к уцелевшему пляжу.

***

— Дай сюда! Сама сделаю, — немолодая крепкая женщина с отвисшей грудью и дряблым животом вышла из воды, коротко обрезанные чёрные волосы с небольшой проседью прилипли ко лбу.

— Ну делай, — её подруга, крупная и сильная, словно мужчина, тоже давно не юная дева и тоже с короткой стрижкой вдовы, бросила кроличьи потроха в кастрюлю, посмотрела на освежеванные тушки. — Я тогда сети проверю.

— Хорошее дело, Халет.

Однако, стоило нагнуться к воде, занявшаяся было шкурками женщина ласково обняла её сзади и погладила между кривоватых ног.

— А ты догадлива! — Халет приняла более удобное положение. — Продолжай, коль начала.

Старуха Длала, посмотрев на женщин с берега, заулыбалась, вспомнив, как сама, овдовев и не имев возможности снова выйти замуж, бегала к соседке. Не так плоха доля одиночки, как говорят. Эх, были времена! А нынче — ни озорной соседки, ни интереса к баловству… Только за других и остаётся радоваться.

Решив не мешать молодухам веселиться, Длала поставила вёдра и пошла глубже в рощу — посмотреть, нет ли каких грибов-ягод.

Вдруг со стороны леса раздались тревожные крики и свист. Охотники возвращаются? Что случилось? Опять какие-то певуны нагрянули?

***

Старый вождь поднялся со шкур и взял копьё. В племени нередко повторяли, что никто не знает, какая охота станет последней, однако сейчас мужчина понимал — вот он — безнадёжный бой за жизнь. Что ж, погибнуть ради своего народа — почётно. Это не от немощи старческой околеть. Только вот вопрос: насколько славной будет последняя охота?

Убивая лесных хищников, можно спастись от голода и холода, но теперь предстояло совсем иное сражение — напавшая стая не считалась съедобной и для одежды не годилась. Достойно ли погибать, сражаясь с ними? Что, если никто не выживет, и не останется памяти об этих страшных днях?

Позвав охотников и приказав одним охранять племя, а другим — следовать за вождём навстречу врагам, старик с гордым кличем вскинул копьё.

— Хал!

Пусть брат, сыновья и внуки идут в бой с уверенностью в грядущей великой победе!

— Хал! Хал!

— Халах!

— Ха-а-ал!

Практически никто в тайном племени не знал, что из охотников, встретивших чужаков копьями и ловушками, не выжил никто.

***

— Я чёт не понял, — командир-орк, смотря карту, харкнул себе под ноги, — это что за дрочёный факел впереди?

Понимая, что военачальник злится на неожиданно возникшее на пути племя дикарей, соратники пожали плечами — о том, что в этих землях кто-то живёт, воинов Светлого Владыки не предупредили.

— Да трахал я их! — устало выругался командир, словно и правда утомился от утех. — Слыш, ты, обвислый, — позвал он молодого полуорка, который раньше не воевал, — считать умеешь? До скока?

— Да я! — начал хвастаться боец. — Да я это! Я войско наше перед походом считал! Каждый этот! Каждую кучу считал!

— Кучу? — заржал одноглазый хромой человек.

— Ну, кучу! Народа! Вот есть войско, и вот его на кучи делят! Затрахаешься считать! А я считал! Дни и ночи считал!

Отряд разразился хохотом.

— Заткнулись! — заорал командир. — Обвислый, подбери свою болталку и топай в разведку. Не успеешь убежать, пока я готовлю стрелялку — проверю прочность твоей задницы!

Предполагая, что речь шла о луке, новоиспечённый лазутчик бросился в сторону ближайших деревьев, однако дружное ржание соратников объяснило лучше любых слов, что выбрано неверное направление. В ужасе от перспективы получить стрелу в ягодицу, полуорк развернулся и припустил к реке.

Когда своих стало не видно и не слышно, молодой боец ощутил новый страх: что, если враги поймают? Сожгут заживо? На кусочки порубят? Скормят псам? Волкам? Крылатым ящерам?! А вдруг… вдруг сами съедят?! Проткнут палкой, повесят над костром живьём и будут медленно жарить, отрезая по кусочку…

Слишком ярко всё это представив, полуорк в ужасе завопил тоненьким голоском и ринулся в ближайшие кусты, где спрятался, распугав мелких птиц и зверьков. Заливаясь слезами, трясясь и всхлипывая, горе-разведчик не представлял, что делать дальше, и от отчаяния боялся даже шевельнуться.

***

— Где этот обдолбыш?! — начал ругаться командир, когда солнце стало клониться к закату. — Заблудился шоль?

По глазам соратников орк понял — чем дольше лазутчик не возвращается, тем сильнее боятся остальные.

— Ты, ты и ты! — ткнул пальцем военачальник на трёх ближайших бойцов. — Быстро на разведку, ночью надо нападать. За голову обвислого — награду назначу.

Два полуорка и человек кровожадно усмехнулись. Вечер обещает быть интересным!

***

Начало темнеть. Вспомнив, что в лесу по ночам особенно опасно, молодой полуорк окончательно запаниковал, и вдруг увидел перед собой светящиеся глаза.

Уверенный, что это какой-нибудь голодный кровожадный хищник, воин Мелькора с воплем выпрыгнул из куста и бросился бежать.