Светлая ведьма для Темного ректора

— Спасибо, леди Корнуэлл, — немного подхрипывая, говорю я.

Аллан сползает с табуретки и подбегает, чтобы крепко-крепко, как это делают маленькие дети, обнять. От этого по телу разливается радостное тепло и кажется, что все-все по плечу.

Действительно, в конце концов, перед лекарями тоже оказываешься не в самом приличном виде. Но это же для того, чтобы они могли вылечить. И тут тоже это была вынужденная мера, чтобы меня спасти.

Становится легче, свободнее. И, кажется, я уже знаю, что сделаю.

Спустя час я стучу в дверь кабинета Данте и приоткрываю ее.

— Лейра? Что-то с Алланом? — приятель обеспокоенно встает из-за стола. — Или ректор что-то сделал?

Я усмехаюсь про себя. Сделал. Только вряд ли мне стоит на него за это обижаться.

— Я решила принять твое предложение, Данте, — говорю я. — У тебя же еще вакантно место аспиранта?

— Значит, все же ректор, — хмыкает приятель. — Но если не хочешь, можешь не говорить. Я рад, что ты согласна со мной работать.

Я киваю и кручу одну из книг, в которых вскользь упоминается о возможности общаться с драконом, в руках. Конечно, мне обидно, что я не смогу продолжить работать над зельем. Конечно, я таким образом становлюсь дальше от возможности помочь драконам и их близким. Но сейчас для меня важно мое спокойствие и благополучие Аллана.

— Но ты понимаешь, что тебе нужно написать заявление на перевод и лично вручить на подпись ректору? — Данте присаживается на край стола и складывает на груди руки. — Тут от меня требуется только одна завитушка, что я тебя беру. Если он откажется… А я так полагаю, он откажется, я ничего не смогу сделать.

Я хмурюсь, не понимая, что он этим хочет сказать.

— Но не может же он меня силой и шантажом, как на должности помощницы, еще и в аспирантках удерживать.

— Нет, но он может не одобрить тебя именно в аспирантки мне, — Данте разводит руками. — Я знаю, что тебе не понравится то, что я тебе скажу. Но… Вам надо поговорить. Честно и откровенно.

У меня в груди будто сжимается тугая пружина. Каждая частичка моего разума кричит “нет!”. Зато душа тихо шепчет “да”. Это противоречие разрывает на части, вызывает колючий комок в горле.

— Нам не о чем говорить, — отвечаю я. — Он все сказал мне еще пять лет назад. Сейчас у него жена и сын.

Данте поднял руку и остановил меня.

— Ты можешь сколько угодно это рассказывать мне и себе, но результат будет только тогда, когда ты скажешь это ему.

— Слушай, может, я зря согласилась? — усмехаюсь я.

Данте хитро улыбается и пожимает плечами: “Тебе решать”. Хитрец.

Нагло пользуясь тем, что ректор позволил мне прийти на работу позже, я провожу час в легком общении с приятелем за чашкой очередного диковинного чая. Выхожу из кабинета с боевым настроем потребовать от ректора подписать заявление о переводе и с улыбкой захлопываю дверь.

Наверное, я слишком сильно успеваю замечтаться о том, как протяну лист бумаги ректору, как он хмуро посмотрит на меня, но я буду настаивать. Потому что я совершенно не замечаю ничего вокруг и, сделав всего пару шагов от кабинета, врезаюсь в чью-то грудь.Нет. Не в чью-то. Я точно знаю этот запах, потому что всю ночь провела рядом с ним.

Глава 39. Что если?

Я закусываю губу, задерживаю дыхание, чтобы не отвлекаться на этот мужественный волнующий аромат и смотрю четко перед собой — на небольшой оголенный участок груди ректора, открывающийся из-за расстегнутой пуговицы. Нет. Это не помогает мне успокоиться.

— Вижу, вам уже значительно лучше, мисс Антис, — со льдом в голосе произносит ректор и отступает на шаг. — Тогда почему вы все еще не на рабочем месте?

Я собираюсь и поднимаю голову. На лице Рейнарда будто бы маска безразличия, а в зеленых глазах — буря, сносящая меня.

— Мне нужно было…

— Мне все равно, мисс Антис. И ваши походы по… — ректор поднимает взгляд на надпись “Профессор Голден” на кабинете, откуда я вышла, — преподавателям академии очень опосредованно относятся к вашим обязанностям. Я еще не увидел своего расписания на день. И документация на столе секретаря ждет.

— Но ведь вы сами… — снова пытаюсь оправдаться я.

И почему я испытываю это странное чувство неловкости, будто мне доверяли, а я подвела человека? И это еще после того, как он меня видел. Чувствую себя, как нашкодивший подросток. Глупости-то какие.

Уверенность в том, как я буду упорно отстаивать своей перевод, тает. Да как-то я и не хочу уже переводиться.

— Идите, — командует ректор.

Я опускаю снова взгляд в пол и растерянно спешу в приемную ректора. Работа мисс Пуфти, которая внезапно свалилась на меня, совсем не радует. И с чего она вообще решила так внезапно уволиться? Не могу сказать, что я не рада. Рада, но…

— Зайдите ко мне в кабинет, — приказывает Рейнард, проходя мимо меня.

Я поднимаю несколько тяжелых папок, которые надо рассортировать, и охаю от боли. Шрам на живот неудачно натягивается, так что пробивает болью до самой головы. Ректор тут же оказывается рядом, подхватывает папки и помогает мне сесть.

— Вот об этом надо было беспокоиться, а не о походе к профессору Голдену, — сквозь зубы цедит ректор. — В лазарет или мне вас долечить?

Я понимаю, что снова краснею и отвожу глаза.

— Я сама, — шепчу я. — Мне только нужно сделать пару зелий.

— Так же, как вы сделали для вашей руки? — с иронией спрашивает Рейнард.

Я сжимаю ладонь в кулак. В груди начинает разгораться огонь недовольства.

— Это другое. Разве вы не храните какие-то памятные вещи? — перевожу на ректора взгляд. — Вот, это моя. Чтобы не забывала.

Его челюсти сжаты так, что мне кажется, что вот-вот услышу скрип зубов. Он подхватывает папки и уносит в кабинет, не закрывая за собой дверь.

— Срочно нужно купить новые столы и защиту, как я вчера уже упоминал, — серьезно говорит Рейнард, садясь на свое кресло и листая бумаги, которые лежат у него. — Нужно ускориться с экспериментами и подбором правильных соотношений. Время поджимает.

От его слов в сердце поселяется беспокойство. Для чего время поджимает? Не думала, что оно ограничено. Но я все же сажусь за стол и достаю чистый листок. Чтобы не дать сомнениям одолеть себя, я быстро-быстро набрасываю заявление о переводе.