Светлейший князь 4

Собственно сам план в общих чертах я составил за три дня, а затем «шлифовал» и работал над деталями и конкретикой. Возвращение в Усинск моих товарищей был просто сигналом: стоп машина, хватит копаться в мелочах.

Лонгин приехал первым и привез последние известия с границы и они были очень обнадёживающими.

Никаких тревожных известий о нашем посольстве пока нет. Монголы выставили новую линию своих пограничных караулов на расстоянии пяти-десяти верст от нашей линии. Никакой агрессии в отношении нас с их стороны не было и даже более того, караулы западной части их линии, подчиненные наместнику в Кобдо, вступали в контакты с нашими гвардейцами и были очень доброжелательными.

Накануне Лонгин прислал мне своё донесение о положении дел в нашем Убсунуре и развединформации о Монголии и самом Китае.

Убсунур успешно развивался. Началось строительство еще двух гвардейских станиц. Заработали два кирпичных завода, вот-вот начнется производство стекла в Улангоме который имеет шанс стать промышленным центром. По крайней мере в нем уже работает половина кузнецов Убсунура. Они например делают стальные трубы из заготовок которые понемногу возят из Турана.

Тэс скорее всего будет нашими торговыми воротами в Китай. Лонгин уверен, что когда возобновится торговля с Поднебесной делать это можно будет только по обычной китайской схеме — в одном единственном месте на границе. И с нашей стороны удобнее всего это будет делать в Тэсе, прямая дорога из Улясутая ведет в него, а не в Улангом.

Все колодцы и родники приведены в порядок и почти рядом с каждым из них построены пруды. Илья Михайлов, посмотрев как пески перегораживают русло безвестную речку, несущую свои воды в Тес-Хем, решил процесс ускорить и уже начало образовываться будущее озеро Торес-Холь.

Но самые масштабные мелиоративные работы он развернул на западных берегах озера Убсунур, решив свести множество речек и ручейков стекающих с западных гор в две достаточно мощных реки, которые понесут свои воды в озеро.

Одна из них будет протекать через Улангом. В его окрестностях просверлено уже полтора десятка скважин, которые уже поднимают на поверхность столько же воды сколько все ранее существующие колодцы и родники.

В Оюн-Туве все тихо и спокойно, в отсутствии Оюн Дажы всем заправляют ламы Самагалтайского хурээ. Они очень лояльны к нам и с нашей помощью успешно восстанавливают свой монастырь, по всем возникающим вопросам обращаясь к Илье Михайлову.

Зайти на северные берега Хяргас-Нура монгольские караулы даже не пытаются и получается неблагонадежные китайцы, ушедшие туда, всё равно оказываются под нашим контролем. Но он пока заключается только в регулярных визитах туда наших пограничных караулов.

Трений между Ильей Михайловым и Морозовыми нет, каждый занимается своим делом.

В монгольских аймаках подчиненных наместнику в Кобдо идет уже не брожение, а настоящее бурление. Монголы поголовно знают, что мы не берем никакой дани и не вмешиваемся во внутренние дела подвластных нам тувинских хошунов и сумонов Убсунура. Их очень впечатлила та помощь, которую получили пострадавшие кочевья. Воевать с нами эти монголы не желают и хотели бы для начала просто дружить с нами.

В Улясутае новый великий наместник. Он не знает, что ему делать, указаний из Пекина нет, а собравшиеся купцы требуют открыть торговлю с нами. Они отлично знают, что на нашем конце торговой тропы стоят ослы груженные золотом и серебром.

Главный вывод сделанный Лонгином очень обнадеживающий, он не видит пока признаков какой-либо агрессии со стороны Китая и уверен в благоприятном результате нашего посольства.

Яков выполнил свою газовую программу в Порожном и теперь нужны только трубы и резервуары в которых будет накапливаться гелий. По его мнению технологию получения столь нужного нам газа из поднимаемого на поверхность природного уже отработана на экспериментальной установке и остается только построить настоящую промышленную линию.

Я конечно очень доверяю Якову, но пока сам не увижу уже всё это в работе…

Кроме всего прочего Яков привез мне интересную информацию из Минусинска.

К нашему проводнику Луке Ивановичу пришел его хороший знакомый и рассказал о судьбе беспалого поляка.

Как и предсказывал Лука, беглец был сразу же схвачен и доставлен пред светлые очи окружного начальника. Следствие было коротким, жестоким и кровавыми, и поляк в итоге ответил на все вопросы.

После гибели Валенсы он тихо жил в Тобольске, как говорится не отсвечивая. Но потом поляк узнал, что генерал Аксенов все таки нашел того, кто знает тайну «золотых» курганов. А тут на беду внезапно начался любовный роман его сестры, из-за которой в своё время пострадал Лаврентий, с самим губернатором.

Что случилось никто толком не знает, но панечка взяла да померла и не как-нибудь, а в объятиях своего любовника.

Тут и завертелось. Заговора как такового не было, поляк просто неудачно пытался стрелять в губернатора, а потом пустился в бега. Скрыться он решил в Минусинске, рассчитывая узнать тайну «золотых» курганов и накопав золотишка, бежать в Европу.

Но единственная ниточка к курганам уже оборвалась, а беглого пана, как и предсказывал Лука, тут же выдали окружному начальнику стоило ему объявиться в деревне где жил Гаврила. Сделала это его дочь, получив за это большую награду.

Информация Луки о кончине Гаврилы была немного не точной. Несчастный кладоискатель не успел доехать до генерала Аксенова. Его везли со связанными руками и лошадь под ним неожиданно начала бесится и выбросила его из седла.

Гаврила упал с лошади, ударился головой о камень и тут же отошел в мир иной. Так что никакой информации о «золотых» курганах генерал Аксенов не узнал.

Вот таким неожиданным оказался финал истории золота графа Валенсы в котором оказался замещен еще и человек принесший в своё время горе нашему Лаврентию.

В середине октября на удивление стояла сухая и теплая погода. Уже прошел Покров, но снега еще ни разу не было и даже по ночам был легкий плюс.

Машенька хотела на завод ехать вместе со мной, но накануне опять разболелась Софья Васильевна и супруга осталась в Усинске.

Дорога до завода это широкое ровное шоссе с твердым покрытием и ухоженными обочинами. Вдоль него с обеих сторон посажены широкие лесополосы из елок с вкраплениями берез и лиственниц.

От дороги до лесонасаждений мы оставили достаточно большое расстояние, у меня была мечта посадить непосредственно вдоль дороги липы и туи.

Саженцы липы нам привез Никанор Поликарпович. Они были специально заготовлены в двух местах. Из предгорий Кузнецкого Алатау привезли липу сибирскую, а с Манского займища в окрестностях Красноярска еще один вид липы, который встречается только здесь и еще кстати не описан.

В тот же год ламы Сесерлигского хурээ сделали нам подарок — тридцать семь саженцев туи.

Лонгин увидел в оранжереи хурээ, а ей они обзавелись сразу же, достаточно большую тую, которая росла в горшке. Растение ему очень понравилось и он привез мне веточку. Я её естественно опознал и мечтательно сказал, что нам бы такими обзавестись. Туи мне всегда очень нравились. Первый раз я увидел их в Берлине и они запали мне в душу, всегда вызывая у меня воспоминания о счастливых днях мая сорок пятого.