Светлейший князь

Отряд пугачевцев был очень своеобразным, его костяк составляли заводские люди одного из заводов восточного Приуралья. Когда отряд одного из атаманов самозванца занял завод, все как один присягнули новому-старому государю. Управляющий заводом бергмейстер Петр Сергеевич Маханов не был сторонником самозваного императора, но не даром жену сравнивают с шеей, которая головой вертит. Испуганная женщина чуть ли не силой заставила бергмейстера присягнуть Пугачеву, резонно опасаясь за себя и троих детей.

Весной 1774 года царские отряды начали нещадно бить пугачевцев, которые уходя с завода просто сожгли его, а заводских заставили пойти с собой. Несчастному бергмейстера и здесь пришлось подчиниться, правда он проявил характер и не дал уничтожить то, что можно было демонтировать и взять с собой. Проклятий в свой адрес он в результате услышал огромное множество, но его поддержали несколько десятков мастеровых.

Спасаясь от преследования, пугачевцы пошли на восток, затем на юг и смогли затеряться в казахских степях. Царские офицеры просто не рискнули углубляться в степи, где вдоль всей границы казахи начали нападать на русские крепости и посты.

Пугачевские атаманы к тому времени потихоньку рассосались и заводским пришлось самим решать свою судьбу. На царскую милость они резонно не рассчитывали и решили идти на восток, искать там русскую землю обетованную — Беловодье. Староврческое рукописное «Путешественние» еще не было написано, но устные легенды уже начали возникать и бередить страдающие и обездоленные души многих русских людей.

Здесь же вообще семена упали на плодородную, хорошо обработанную землю. И несколько сотен русских людей двинулись в Сибирь. В процессе к ним присоединилась достаточно многочисленная русско-казахская семья, почти пятьдесят человек. Много лет назад казахи приютили семью беглого кузнеца из России, его многочисленные дети и внуки породнились с приютившими их степняками. Так как они в своей массе сохранили свою веру и вообще русскость, то неизбежно начались трения с соседними семьями. И когда в степи появились русские беглецы, то эти полурусские, полуказахи решили к ним присоединиться.

Для пугачевцев это был просто подарок судьбы: родоначальник семьи был просто кузнецом от бога, его дети и внуки семейное мастерство приумножили. Вдобавок к этому у семьи было много лошадей, были коровы и много баранов. А самое главное, они знали степь. Поэтому их присоединение к отряду заводские только приветствовали.

Только благодаря им пугачевцы прошли по степям, а не сгинули там, так как пришлось зимовать посреди степей. Иртыш без каких-либо проблем пересекли по льду под Семипалатинском и пошли по степям северного Приалтайлья. В процессе отряд значительно увечился, на Колывань-Воскресенских заводах было освобождено несколько десятков сосланных пугачевцев и яицких казаков, да и просто заводские люди уходили от непосильных работ.

На вторую зимовку останавливаться не стали, а потихоньку шли вперед. На берега Енисея-батюшки пришли больше пятиста человек.

Как-то постепенно бывший бергмейстер стал в отряде первым номером, его мнение чаще всего оказывалось решающим. Петр Сергеевич Маханов был человеком для своего времени очень образованным, с любой современной ему техникой был просто на ты, никогда не забывал про свое «подлое» происхождение и в обхождение был очень уважительным и заслужено пользовался на заводе уважением.

В Кулиндинских степях к отряду присоединился по благословлению своего священноначалия иеромонах Филарет. Его появление вызвало большое недовольство староверцев, которых в отряде было достаточно много, но когда подошли к Енисею больше сотни твердокаменных староверцев откололись и ушли на юг, а в отряде установился религиозный мир.

И вот теперь почти все запасы зерна были на потерянных плотах…

Глава 4

Когда Григорий вышел из леса, все притихли. Подойдя, Григорий поклонился:

— Здравствуйте, люди добрые!

— А ты кто такой будешь, тать лесной наверное? — вместо приветствия ответил ему стоящий впереди всех здоровенный, похожий на цыгана, мужик.

— Тать лесной, наверное, ты будешь, а я добрый дедушка-лесовик, который пришел вас спасти.

— Да я тебя сейчас…, — мужик сжал свои пудовые кулаки и шагнул вперед.

— Молчи дурак! Ты Мефодий только лается могешь, да кулачищами махать, — маленький, сухонький, но бойкий стариченка неожиданно громким и повелительным голосом остановил мужика. — Здравствуй, добрый человек. Меня кличут дедушкой Фомой. А ты кто будешь? И чем ты нам пособить можешь?

— Я, Григорий Иванович Крылов, и расскажи-ка мне дедушка, что за беда у вас.

— Мы, милок, на порогах плоты с зерном потеряли, да предводитель наш Петр Сергеевич плох, боимся помереть может. А нам без него вообще труба.

— Пойдем дедушка, я вашего Петра Сергеевича посмотрю, а потом про плоты погутарим.

Григорий осмотрел больного, ситуация ему не показалось критической.

— Вашему Петру Сергеевичу покой нужен. Положили вы его правильно, ему так очень удобно лежать. Я соберу кой-какие травы и заварю, — сказал Григорий, обращаясь к женебывшего бергмейстера, — потом объясню, как их вашему мужу пить. Травки мои его быстро на ноги поднимут. А вы, — это было уже поручение дедушке Фоме, — пока собирайте мужиков, пойдем на пороги.

Заварив нужные травы, Григорий подошел к собравшимся мужикам. Он уже знал, что маленький, сухонький стариченка был очень уважаемым и авторитетным заводским мастеровым. Но Фому Васильевича Иванова все звали дедушкой Фомой. Поэтому общаться пока Григорий решил исключительно с ним.

— Я к вам шел от Саянского острога, — это была маленькая ложь, не объяснять же как всё было. — И разбитых плотов ниже порогов не видел. Вы плоты вчера вечером упустили, а я часа два назад там был. Поэтому думаю, они на порогах застряли, — выражения лиц собравшихся мужиков мгновенно изменились. — Непонятно вы поступили, зачем сюда было от порога уходить. Ну да ладно. До порога тут верст пять, на дорогу час-полтора.

До порога на лошадях Григорий с мужиками добрался менее чем за час. Добравшись до порога, Григорий был сильно озадачен. Ни плотов, ни их остатков ни где не было видно, просто ни где: ни выше, ни ниже порогов, ни на самих порогах. Такого просто не могло быть!

И лишь осторожно подойдя к самой кромке воды, где по берегам среди камней было просто огромное количество гадюк, Григорий понял, в чем дело. Вход в порог преграждала огромная плита, с которой основное количество воды сваливалось в огромную яму. Из этой ямы вырывалась грохочущая и бурлящая пенная масса. Кроме шума воды, на пороге раздавался грохот от падающих в него камней. Справа от плиты неслись большие валы. На самой плите был большой завал, нанесенный только что закончившимся половодьем. Вот в это завал плоты просто и уткнулись, а сзади в них, скорее всего тут же, приткнулись следующие плывущие по реке деревья. Они и прикрыли плоты так, что разглядеть все это можно было только от самой кромки воды.

— А вы что, к воде не подходили? — спросил мужиков Григорий.

— Гадюк то тут ого-го, мы и забоялись их. Да и ночь уже почти была. Кто же знал, что плоты только от самой воды видать! — виновато ответил один из них, остальные просто промолчали.

— Видели, как я шел? — мужики закивали. — Вот и вы так. Ежели кто босиком, идти сюда не надо, только в сапогах. Портки в сапоги. В руки берите палки и шумите ими побольше, змеи расползутся, — мужики тут же начали заправлять портки и искать палки. — Да под ноги хорошо смотрите.