Светлые аллеи

Более прагматичные предлагали оказать не первую, а последнюю помощь, т. е. добить. Всё равно, мол, не жилец. Наконец мне обрызгали лицо водой из лужи и за ногу отволокли в сторонку, где я лежал и медленно приходил в себя. И даже не приходил, а приползал.

Хоккей мне нравился больше. Это более прыткая и юркая игра. Шмыг, шмыг и гол. Но моя спортивная карьера складывалась очень трудно.

Меня преследовали травмы. Как это у Хэмингуея написано: «По ком звонит колокол? Колокол звонит по тебе». По твою смуглую душу. А куда летит шайба? Правильно. Тоже к тебе. В этот момент ты падаешь, коньки чрезвычайно скользкие, поднимаешь своё доверчивое лицо и тут шайба и прилетает. Искры из глаз такие, что хоть прикуривай. Всё это, конечно, расшатывало мои нервы, не говоря уже о зубах. Но как спортивная оздоровительная игра хоккей очень хорош. Эти броски, когда они не в мою сторону, обводки, скоростные комбинации… Но потом меня стали больше интересовать комбинации женские и я ушёл из большого и малого хоккеев. Тем более мне всё труднее было найти дураков, которые бы взяли меня в свою команду. Кому охота проигрывать?

Боксом я принципиально не занимался. Ехать на секцию через весь город, чтобы там тебе набили морду? Ты выйди вечером из подъезда, зайди в подворотню и получишь то же самое. И ехать никуда не надо. В лёгкой атлетике я также бесповоротно разочаровался после того, как она разочаровалась во мне. И, кстати, ничего лёгкого я в ней так и не обнаружил. Про лыжи я уже рассказывал. Про волейбол тоже, а если нет, не беда — там тоже не получилось. Единственная игра, в которой я мало-мальски преуспел — это шахматы. Однажды я даже выиграл у мастера спорта. Вот так. Мы тоже не лыком шиты. Правда, как потом выяснилось, у мастера спорта по самбо. Ах, если бы я знал это раньше!

Я бы конечно тогда не стал воровать с доски ту злополучную ладью… Но зато теперь я умею безошибочно предугадывать сырую погоду благодаря вывихнутой во время того шахматного поединка ноге.

В общем как я не дружил со спортом, спорт со мной дружить категорически отказывался. Но сдаваться не в моих правилах. Сейчас я занимаюсь спортивной охотой и спортивным браконьерством. Правда, что здесь спортивного, я ещё не выяснил. Но сам процесс мне нравится. Особенно привалы с приёмом допинга. На охоте тоже соревнуешься, только со зверями, а также с грубыми животными, которых называют егерями и лесничими. Нужно добыть зверя и при этом не попасться самому. Но травматизм, конечно, существует. Например, охота на медведя. Как уже отмечалось правее и выше, бегаю я из ног вон плохо, а на охоте на медведя, если промахнешься, быстрый бег по пересечённой местности — незаменимая вещь. В общем сходил я на медведя, а потом целых три месяца ходил только на «утку». Но даже когда медведь ломал и мял меня, как падшую женщину, я не утратил присущего мне удивительного мужества и хладнокровия и продолжал бороться. Резко провёл ему один удушающий приём. Штаны, правда, потом пришлось выбрасывать, но медведь стал ощутимо задыхаться. Носом он дышать не мог, а рот его был занят… Тут к счастью слезли с деревьев другие охотники и застрелили зверюгу, а потом мёртвого добили прикладами.

В основном же я охочусь на зайцев, из-за мяса. Но в последнее время не хожу. Стыдно. С деньгами стало полегче и вопрос с питанием потерял свою остроту. А убивать зайцев просто ради терпкой романтики убийства как-то неловко. Поэтому не хожу. Пускай живут. Если и мне на земле нашлось место, то им и подавно найдётся. Так что бога ради. Тем более что бегают они лучше меня. Спортивные такие.

Анджело

Люди без чувства юмора будут наверно смеяться, но я почему-то убеждён, что если человека, как какого-нибудь породистого графа, посадить лет этак на 25 в одиночку и ограничить культурную программу в этой одиночке до нуля, то даже и в этом форс-мажорном случае он может написать о своей жизни в камере увлекательный роман. Я не имею здесь ввиду полубезумного Ленина, который «вечерял» в камере чернильницами. Я про другое. Сюжет, навскидку, о своей например верной и трепетной дружбе с пауками, живущими в каземате. О милых солнечных лучах, раз в день простреливающих камеру. Или о клопах там, вшах. Чем не тема? Если, допустим, писать о вшах, то сюжет можно в прямом смысле брать из головы — их непосредственной среды обитания.

Так что при наличии таланта и выкованной воли можно начирикать. А при наличии связей даже и издать. Найти своего благодарного и близорукого читателя. Или чужого найти — всё равно.

Я, конечно, в одиночке не сижу, а живу, увы, среди так называемых людей и скажу откровенно — они не менее интересны пытливому взору, чем пауки и мокрицы. Особенно в период размножения и брачных игр. И вокруг столько невероятных и загадочно — порочных людей, что возникает даже оторопь, как от кислого яблока. Как о них не написать? Умрут ведь и никто не вспомнит их особинку. А сколько красивых до жути женщин с натруженными половыми органами? А сколько «синих чулков», погибающих от одиночества?

Взять ту же работу, которая сама по себе до изумления противна, но соратники — то, соратники! О каждом можно, не задумываясь, накропать повесть, а о некоторых даже небольшой роман. Я, правда, не пробовал, но нутром чую, что можно. Роман ведь не штаны — материала хватит. Один из нас отчаянный рассказчик, очернитель реальности правдой. И каждая его история, как сказка с «жили — были» начинается с роковых слов «нахуярился я один раз». И дальше следует фейерверк апокалиптических и неизбежных событий. Другой с точностью до градуса предсказывает, как пифия, погоду. К ненастью и измороси у него нездоровится левой ноге, к вёдро у парня свербит, тянет и топырит правую… Когда же грядёт неустойчивая погода, у него, как вы уже догадались, ломят и отнимаются яйца. Такой вот своеобразный барометр.

Или взять Анджело… О Анджело! Утешение моего сердца, летящее на общипанных, но белых крыльях утра!

Этот смуглоликий итальянец из пропахшей зноем и не нашей эрой далёкой Сардинии. Ему уже 54 года, но несмотря на это, он сохранил гибкость ящерицы, юношескую стать и крепкий разум ребёнка. Время не отчеканило на его лице морщин, а в голове извилин. Как он жил, что годы не оставили на нём своих печальных улик?

Жизнь, крупно говоря, театр и даже балаганное представление и у каждого из нас, как у актёров и шутов есть своё незримое амплуа, которому мы, как ни бесимся, а покорны. Нас окружают пылкие импотенты и тоскливые дятлы, роскошные идиотки и горькие мечтатели, вдумчивые дегенераты и скромные сволочи, восторженные простофили и ненасытные мозгоклюи, гнойные доброжелатели и кипучие лентяи, волки в овечьей шкуре и овцы в волчьей, честные «давалки» и нечестные «бралки», Спинозы стоеросовые и породистые выродки… Одним словом, всех не перечесть. Амплуа Анджело я понял относительно быстро. Этот тип людей я для себя обозначаю как «неувядаемый долбоёб». Конечно, ни один живой человек не укладывается в мёртвую схему, но всё же…

Выпивка и женщины — вот его главные ориентиры в ласковой, но беспощадной действительности. Энергия Анджело кипуча, как шампанское и неиссякаема, как человеческие беды. Я никогда не видел его уставшим. Английского и русского он знать не знает, но как — то общаемся, понимаем друг — друга по выражению лица. Ключевые слова «джаги-джаги» и «чупа-чупс». Кто говорит ему это «джаги-джаги», что значит волшебное «потрахаться», или «чупа-чупс», что значит милый его сердцу оральный секс, сразу становиться для Анджело верным другом.

Блокнотик Анджело, как с похмелья опух от телефонов проституток и различных кокоток. С проститутками, пропахшими, как ямщики, водкой Анджело легче — те работают по тарифу и ты просто берешь их некрасивое тело в прокат. С так называемыми порядочными женщинами всё безнадёжней. Кроме своего тела они ещё пытаются всучить вам свою мерзкую душу и называют всё это истасканным по постельным пружинам словом «любовь». Они потаённо циничны, сказочно хитры и ненасытны, как больной селитёром. Они ведут себя, как лошадиные барышники и не дай бог вам попасть в их руки.

А стоило пообщаться с Анджело 5 минут (проницательным хватало и 5 секунд), как все понимали — такого лоха грех не использовать. И у порядочных женщин обнаруживалась масса проблем — нечем кормить детей, неудачи с жильём, вусмерть больная мама и т. д. и т. п. И Анджело «раскручивали», как юлу. А он был доверчив и относился к людям, как говорится «с восторгом первой любви». Так что, кто угодно мог внушить Анджело что угодно. Кроме того, эти женщины постоянно воровали его мобильные телефоны, деньги и документы. И у Анджело отнималась нижняя челюсть от наших чистосердечных волчьих нравов. Обворовывали его и люди незнакомые. Когда Анджело появлялся на местном рыке, карманники бежали к нему гурьбой — кто первый успеет.

А однажды в ночном ресторане к Анджело подошла щепетильная девушка в белых носочках и очках, с томиком Гегеля под мышкой. Она попросила у Анджело телефон, мол нужно позвонить умирающему папе. Анджело растрогался, как старый еврей на пасху и дал. Стоит ли говорить, что больше ни своего телефона, ни этой девушки он не видел.

И в лексиконе Анджело кроме «джаги-джаги» и «чупа-чупс» появилось ещё одно слово «али — баба», что значит вор.

Опошляя шантажом чистые и отчасти целомудренные отношения с клиентом — пользователем, не упускали своего и проститутки. Проплатит Анджело, как честный человек, за окаянную ночь, полную земных восторгов, с продажным телом, а у прокуренной путаны утром появляется татарский блеск в свинцовых от бесстыдства очах и она заявляет — давай мол ещё 100 $, а то пойду в милицию и накатаю на тебя, что ты меня, напоив, изнасиловал туда — то и туда — то. А для Анджело проблемы с милицией — это лишение визы и самолётами, пароходами и поездами депортация в родные пределы. И он, испуганно ругаясь, платил.