Светлые аллеи
Шрифт:
Стишок какой — нибудь знаешь?
— Нет, — сказал я.
— Выучи — настоятельно посоветовал Серёга — Она книжки любит.
Он вдруг истолковал мои сомнения по — своему.
— Но ты не думай — я её не трахал. А то ещё подумаешь.
— Да я не думаю — сказал я.
— Но она ничего — тупо повторил Серёга — Я бы её с удовольствием вместо жены… Подруга её.
— Запретный плод сладок — подтвердил я.
— Вообщем — оптимистично подытожил он — Хочу тебя женить. Таким тоном обычно говорят, хочу тебя убить. Мол, ничего страшного.
Мы стали прощаться. Я обещал ему звякнуть.
— А ты что, всё с малолетками зависаешь? — вдруг спросил Серёга. По игривому тону я понял, что речь, видимо, шла о малолетках женского пола. Но я уже недели две ни с кем не зависал.
— Да, всё с ними. Прямо не знаю, куда деваться.
Но Серёга огорчился.
— Эх, — провозгласил он — Хорошо быть холостым.
С этими знаменательными словами он погрузился в подъехавший автобус. А я погрузился в невеселые думы. Какая — то баба в этом городе озверела от одиночества. Даже, если я ей не буду слишком отвратителен, ничего хорошего это не предвещало. Одинокие люди крайне редко находят общий язык. Только в кино. Других они боятся. Внешний мир их пугает и они уходят от него опять в свой внутренний. Хотя по идее должно быть наоборот.
Но тем не менее после некоторых утрясок и согласований эта встреча в верхах состоялась. Я пошёл на нее, надеясь неизвестно на что. Она видимо надеялась на то же самое. Я прифрантился, принёс литр водки, коробку конфет и всю дорогу, то есть встречу молчал, чтобы не вспугнуть. Я часто жалею, что сказал лишнее, но ни разу не жалел, что промолчал, даже если промолчал лишнее. «Ну а что она?» — спросите вы. Она была ни то ни сё. Как впрочем и я. Ко всему, она оказалась не медиком, а библиотекарем при больнице. Выводы делайте сами. В её глазах при виде меня разлилось целое море скепсиса, она даже откровенно покрутила носом. Так что в прозорливости ей нельзя было отказать. Весь её облик говорил «Я так и знала».
Захмелевший Серёга пытался втянуть меня в общий разговор.
— А знаете, как он любит читать! — старался он воодушевить присутствующих, расхваливая меня, как залежалый товар — Как любит поэзию! Коля, прочитай нам своё любимое стихотворение! Ну то, помнишь…
Эта ситуация мне слишком напомнила детские утренники, где меня заставляли читать стишки, видимо сработал рефлекс и я автоматически прочел:
— Наша Таня громко плачет, Уронила в речку мячик…Ну и там дальше. Про то, что мячики не тонут.
Наступила неловкая пауза, потом всё с натугой заулыбались.
— Это ваше любимое? — спросила она.
— Да, — гордо ответил я. Терять мне было нечего.
— Хороший вкус — с сатирическими интонациями рассмеялась она. Двух зубов у неё не хватало.
После моего выступления все почему — то захотели выпить. Видимо это был катарсис, только с отрицательным знаком.
Дармовая водка пьётся на удивление хорошо и скоро мой литр исчез в небытие. Но всё же он оказал ощутимое влияние на присутствующих. Особенно на библиотекаршу. Она раскраснелась и обмахивалась платочком. Глаза её мало — помалу начали блистать, губы сквернословить и глядела она на меня уже более осмысленно. Море скепсиса постепенно высыхало и осталась так, лужица. «Нормально», — подумал я и, поняв что нужно, сбегал ещё за водкой.
Дело кончилось тем, что я пошёл её смеющуюся и пьяную провожать и трахнул прямо в палисадничке. Чтобы сделать ей приятное и создать хотя бы минимально романтическую обстановку, я выбрал место под берёзкой. Хотя не исключено, что это было другое растение — темнота так обманчива. Во время прелюдии к таинству траханья она путала меня с каким — то Никодимом, но я давно не обращаю внимания на такие мелочи. Потом она как — то странно притихла. Когда я закончил свои нехитрые мужские дела, я понял причину. Короче, мне пришлось её будить. Но на такие мелочи я тоже давно не обращаю внимания, хотя, не скрою, я ожидал, что она с большим энтузиазмом откликнется на мой любовный пыл. Но делать нечего, под моим руководством она надела трусы, я довёл её до квартиры и сдал на руки какой — то старухе, видимо матери.
А через два дня, узнав в справочной телефон,
я ей позвонил. Она долго не могла понять, кто ей звонит, а когда поняла, сразу взяла визгливый тон.— Ну что ты мне звонишь?! Я же сказала Сергею! И вообще за кого меня принимают? За дуру? Тебе что, Сергей не говорил?
— Ничего он мне не говорил, — растерялся я.
— Я же ему сказала, что ты не в моём вкусе. Что ты на любителя. Понял, придурок? И оставь меня в покое!
Всего я ожидал, но только не этого. Этого тона. Этой брезгливой агрессивности и непонятной ненависти. На такие мелочи я до сих пор не могу привыкнуть не обращать внимания. Что я ей сделал? Ну не нравлюсь, сказала бы культурно. Я человек смекалистый, понял бы. И я ей позвонил всего один раз, а у неё такая истерика, как будто я её преследую пол года.
Тем не менее я глупо промямлил:
— А как же палисадничек? А как же берёзка?
— Какой ещё палисадничек? — злобно удивилась она — Какая ещё берёзка? Саксаул недоделанный! Ты лучше в зеркало на себя посмотри! — и с этими словами моя библиотекарша гневно бросила трубку. И чему их там в библиотеках учат?
Полчаса я лежал в полнейшей прострации. Почему — то пахло палёным. Видимо это обида жгла душу. И вдруг я догадался об одной вещи. Я понял, что она ни хрена не помнит, что было в палисадничке. Алкогольный склероз. В принципе это ничего не меняло. Тем не менее я немного взбодрился, восстал с одра и подошёл по её совету к зеркалу. Всмотрелся в знакомые черты и сказал своему отражению:
— Всё равно мне папа говорил, что я самый красивый. К вечеру стало легче. «Ничего, — утешал я себя, — боженька её накажет».
А через полгода я узнал, что она вышла замуж. Серега рассказал. Там оказывается случилась целая история. Библиотекарша, как выяснил Серёга у жены, была не такой уж невинной овечкой, а скорее игривой козочкой. Вообщем, всё это время она имела любовника, бывшего прапорщика, разжалованного за пьянство. Я ещё удивился-это сколько надо пить, чтобы тебя выгнали из армии и за пьянство. Но дело не в этом. Встречались они, встречались и как не применяли контрацепцию, библиотекарша неожиданно «залетела». И на старуху бывает проруха. С прапорщиком её родственники провели воспитательную работу, пообещали машину и он, скрепя сердцем и проклиная китайские презервативы, дал согласие на свадьбу. И Серёга начал рассказывать, как на этой свадьбе ему злые люди набили морду.
— Подожди, — прервал я описание драки, — а мужа не Никодимом зовут?
— А ты откуда знаешь? — удивился Серёга.
— Да так, — сказал я и ощутил холод в груди, как будто там рассасывалась мятная конфетка.
Прошли годы. Я время не засекал, но пять лет точно прошло. И однажды в магазине я её встретил. Она меня, конечно, не узнала, хотя в силу ряда экономических причин на мне была та же одежда, что и в тот вечер, пять лет назад. Я же её узнал сразу, хотя она и сильно раздобрела. Из худенькой, угловатой девушки она превратилась в толстую кругловатую бабу. Библиотекарша стояла в очереди в бакалею, а рядом с нею тёрся и держался за подол небольшой ребёнок мужского пола. Я зашёл с другой стороны и поглядел ему в лицо. Мальчонка был довольно страшненький и худосочный, совсем как я на детских фотографиях. И такое же беспомощное выражения лица. В ушах у меня зазвенело. Странно, как другие не слышали этого звона. Мальчонка тем временем отпустил мамкину юбку, уверенно прошлёпал сандаликами к отделу игрушек и стал разглядывать гоночные машинки. Повинуясь какому — то порыву, я приблизился к нему, погладил по нежной белобрысой голове и, пока он не успел испугаться моего вида, сказал ему на ухо:
— Всё равно ты самый красивый, сынок.
Погладил его ещё раз и вышел.
Больная тема
Я плохо переношу боль. Низкий болевой порог, знаете. Где-то в области отрицательных значений. Всем хорошо, а мне почему — то больно. А может причина — полнейшее отсутствие мужественности. Не знаю. А тут у меня от прожитых лет начали портиться и разрушаться зубы и их нужно было как — то лечить и реставрировать, а то улыбка уже стала неприличной и вызывала у людей оторопь и грусть.