Свето-Тень

Я слукавила, но не слишком, силы-то есть, но они пригодятся мне и вне полянки, а потому, пользуясь замешательством "великих", я заново развалилась на траве, всем видом показывая, что с места они меня сдвинут только с помощью парочки флаэрелей.

– С вашего позволения, теперь говорить буду я, - пока не опомнились первые лица Империи, я решила "брать быка за рога", в данном случае - двух "бычков".
– Первое. За моим похищением стояла Леди Ивер, и в данном контексте мое безотчетно-должное велит мне провести профилактическую беседу с этой лишенной принципов и совести особью. Возражений нет?

– Совет не расстроится известию о внезапной кончине Леди Ивер, - веско заключил Сэр Ивенс, чем беспримерно порадовал мстительную часть моей натуры.

– Или организует ей пышные проводы к Бетельгейзе в комфортную, отлично охраняемую тюрьму.

Официальный карт-бланш на убийство… Эк же достала вас раскрасавица Рэйна! Сей облачный день оказался невероятно богат на шокирующие сюрпризы, граничащие с умопотрясением.

…А облака воздушны и легки… Но любоваться трансцендентностью небесных сфер будем позже. Я оторвала спину от мягкой травки, под которой была довольно прохладная почва, а мне только простуды с осложнениями в виде цистита сейчас не хватало до полного счастья.

– Далее, - взлетели и опустились ресницы.
– Звездолет "Странник" по указу Леди Ивер на карантине. По крайней мере, был. Его капитан вместе с первым помощником арестованы. Какие были для этого основания и под арестом ли они до сих пор?

Ивенс-Атир вопросительно взглянул на Хелина. Тот пожал плечами.

Они и не в курсе! Та-а-ак, штрихпунктиром очертим границы, которые не стоит переступать, даже задыхаясь от возмущения. Уфф…

– Лорд Хелин. Прошу вас. Проследите. Тиор Райли, Кетлер Ааст. Должны быть освобождены. Сегодня.

Лицо второго советника было непроницаемо. Пусть рискнет не исполнить!..

– Вернуть "Странник" в нормально состояние. Восстановить КР корабля. Оповестить команду и в полном составе вернуть экипаж.

Он по-прежнему молчал, но глаза его превратились в две узенькие щелочки. А крыть-то нечем!

– Отчет о результатах разведывательной операции о позициях криогов вы получили?

Хелин побледнел, от шеи к вискам становясь схожим с рисом в суши. Я поперхнулась.

– Можете не отвечать, вижу, что не получили, - укоризненно покачала головой я. Немудрено, если они не знают о судьбе "Странника".
– Отчет предоставит бортовая система, либо в краткой версии капитан. Когда вы исполните мои предыдущие указания.

Правый глаз Лорда Хелина мелко задергался в нервном тике.

Сэр Ивенс порывался высказаться, пресекла попытку жестом.

– С удовольствием просветила бы вас, но значительную часть наиболее информативно-содержательного периода я была мертва.

Хелин совсем поник, должно быть, сознавая весь масштаб провала своей организации, пропустившей мимо внимания буквально все на свете, а я недоумевала, как подобное могло произойти… В Датском королевстве уже не "что-то неладно [23] ", и даже не бардак, а выпас розовых слоников в стенах дурдома, а скорее - на его развалинах…

23

Something is Rotten in the State of Denmark" Реплика Гамлета в произведении У. Шекспира "Гамлет".

Однако больше неосведомленности главы тайной службы меня пугало и настораживало то, как запальчиво реагировал он на получаемую информацию. Я припомнила его поведение на Малом Совете: там Хелин проявлял завидную выдержку, уместную отстраненность, и эмоции его (причем не факт, что истинные) выдавали лишь пальцы рук. А сегодняшнее поведение "второго советника" смахивало на прежнее, точно фея на Кинг-Конга…

Как же мне это все не нравилось!

– И последнее на сегодня, - я нахмурилась, уставившись в небеса. Перистое облако было подобно парящему с распростертыми крыльями альбатросу, мнящего объять крылами солнце.
– Пусть меня проводят к Императору. Было бы неплохо привести его в чувства.

Портрет не лгал мне. Пустота… Она была во всем облике Брендона, моего любимого, родного Брендона, и рвались, как леска под тяжестью огромной рыбины, натяженные нервы, и по лицу струилась липкая влага, окропляя его пергаментную кожу…

Я рыдала в голос, не пытаясь сдерживаться. Бесполезно.

Отвернулась. Сопровождавший меня гвардеец глядел в пол. Вид у него смущенный, подавленный… Я перевела внимание на гвардейца, чтобы отвлечься, чтобы вернуть способность мыслить.

За моей спиной - беспомощный человек. Надо собраться… Чувства сейчас только помеха.

– Фтэрх!
– в обращении моем звенели повелительные нотки. И мольба. Да, мысленное общение может быть эмоциональным. А еще оно всегда искреннее произносимого вслух.

– Я здесь, Эшти, - фиолетовый Дайр'Коон сосредоточен.

– Должен быть способ снять проклятие. Тебе что-то известно?

Глаза мои закрылись. Но обоняние настырно докладывало об отчетливом запахе смерти. Я спасу его.

Я люблю его.

– Он есть.

Я замерла, напряженная.

– Проклятие завязано на твою кровь.

Дрожь по телу.

– Что?!

– Повторю. Ключ к снятию проклятия - твоя кровь.

Или я помешалась от потрясения, или… Похоже, Фтэрх не шутил…

– Он должен напиться твоей крови.

– Как? Он ведь…

Одернула себя. Не овощ. С ним все будет в порядке. Скоро. Непременно.

– Значит, его надо напоить.

– Нужна вся моя кровь?

– Сомневаюсь. Но точного количества не скажу.

Бредовость ситуации оправдывалась только ее мрачностью.

– Мне нужна глубокая посуда. И, желательно, широкая, - проговорила я вслух.

Гвардеец кивнул. Чуть одуревший взгляд, но исполнительность близка к совершенству. Он направился передавать мой наказ незамедлительно.

Ждать пришлось долго. И все это время я простояла с закрытыми глазами, спиной к Брендону, не в силах глядеть на него.

Наконец мне принесли каменную чашу с высокими краями. До чего ж символично…

– Подержите.

Еще более обескураженный, гвардеец, тем не менее, повиновался. При виде созданного мной зазубренного клинка, точной копии того, что холодил мою ладонь в далеком сне, он отшатнулся, но затем сделал над собой усилие и шагнул ко мне, поднимая чашу.

– Вам не обязательно присутствовать. Если мои действия пугают вас, попросите прислать кого-нибудь из прислуги.

Дернулся кадык, когда он отрицательно покачал головой. Мне и самой было не по себе, но нельзя позволить рукам дрожать…

Я люблю его.