Светят окна в ночи
Шрифт:
Тем временем с Украины привезли полную документацию на автоматизированный стенд.
Яруллин по уши влез в новое дело. Выбрал место для установки стенда, заказал проект для центрального мехцеха. Правда, надо было еще материалы в Уфе достать да а сам проект утвердить в головной организации. «Ну, поглядим, как он насчет пробивной силы? — смекнул Зариф Мифтахович и отправил в Уфу самого Яруллина. — Дня за два-три успеет — хорошо. А если с голыми руками приедет — не беда, подучим, как несговорчивых уламывать».
Но Яруллин Зарифа Мифтаховича и вовсе удивил. Он вернулся в тот же день к вечеру! Да как вернулся — материал взят, проект утвержден…
После этого Зариф Мифтахович
Только жена почему-то не разделяла его восторгов и, поджав губы, молчала, когда Зариф Мифтахович по вечерам принимался расхваливать своего преемника…
Теперь, если появлялась необходимость ехать в Уфу, Зариф Мифтахович отправлял туда Яруллина. Да и дома, на заводе, старался как бы устраниться от решений — пусть подключится главный инженер. Пусть привыкает к самостоятельности. А он, если необходимо, подправит.
Зариф Мифтахович чувствовал себя как старый ямщик на облучке, что отдал вожжи молодому, горячему, — тот погоняет, глаза горят от прыти удалецкой. А старый рядом спокоен: если что — всегда успеет помочь.
Тем временем наступила осень. Деревья как будто обсыпало желтым, и под серыми, нависшими тучами грустно роняли они свои сухие листья.
«Последняя осень в этом городе, не потому ли так хмурится небо?» — думал Зариф Мифтахович, шагая на работу. Дом его был неподалеку, и он любил каждое утро пройтись в потоке заводчан, спешащих к проходной. Уже по одному их виду, по шуткам и приветствиям он чувствовал настроение людей и научился все крупные решения примерять к этому настроению — подходит или надо подождать…
«А хорошо бы и остаться здесь, и поработать вместе с Яруллиным, — вдруг подумал он, здороваясь направо и налево. — Как славно бы у них все получалось: энергия, напор главного инженера и его директорский опыт и смекалка. Как можно было бы завернуть круто — не то что на республику, на всю страну!» Эти мысли показались ему смешными, наивными, и он отгонял их от себя.
А все-таки иногда забудется Зариф Мифтахович и пригрезится ему, что встречаются они каждый день в тихом директорском кабинете с глазу на глаз, говорят о делах и заводских нуждах. Секретарша чай заносит с дымком, заваристый. А за окном ровно гудит завод. К этому гулу Зариф Мифтахович привык, как к стуку сердца: вроде забыл, а стоит прислушаться — стучит, не затихает… И они вдвоем. Как отец с сыном. С прежним главным инженером Зариф Мифтахович по три дня не виделся, и ничего, а Яруллина не увидит день — начинает вроде бы скучать.
Об этих мыслях Зариф Мифтахович никому не рассказывал, даже жене, которая уже собрала чемоданы и слышать, конечно, не захотела бы о том, чтобы здесь оставаться. Откуда-то соседи, знакомые — все разузнали и надоедают: когда да когда… Как будто ждут не дождутся их отъезда. Зариф Мифтахович понимал, что глупо было бы поворачивать вспять, и потихоньку личные свои вещи и бумаги из кабинета домой перенес: ведь со дня на день должны позвонить и вызвать. Но прошло уже три месяца, а Урманов словно забыл о нем: не звонит. Яруллин делами уже не хуже Зарифа Мифтаховича управляет. Или набраться смелости и самому позвонить, напомнить… Нет, неудобно. Еще подумает, что только и мечтает директор о том, чтобы в Уфу улизнуть.
Урманов обычно звонил до десяти утра, поэтому в последнее время Зариф Мифтахович под любыми
предлогами из кабинета утрами не выходил. Вдруг позвонят из Уфы, а его нет на месте, пока на заводе разыщут…Но дни шли, а долгожданного звонка все не было.
Вот и сегодня из Уфы ни звука. Уже двенадцатый час. Пора по цехам. Он решил еще перебрать давно уже пересмотренные и расписанные бумаги. Может, заседание там какое-нибудь и Урманову с утра некогда было позвонить? Плохое настроение только усугублялось тем, что Яруллин опять в Уфу уехал — чтобы не пропустить звонка, Зариф Мифтахович все время по столичным делам отправлял главного инженера. Жена настойчиво советовала самому съездить и вроде бы по делу к Урманову зайти.
Тем временем часы пробили полдень. Зариф Мифтахович понял, что звонка сегодня не будет, и отшвырнул бумаги. Накричал на секретаршу, что не отправлены письма со вчерашнего дня. В цехах цеплялся без причины, ходил хмурый и недовольный. А тут еще Нигматуллина — сборщица из второго цеха, старейшая работница, которую он к ордену представил, — возьми и спроси его: «Зариф Мифтахович, правда, что ли, покидаете нас?»
Директора как будто кипятком облили. На секунду он замер на месте, не зная, что сказать. Грохот стоял в цехе, Нигматуллина смотрела из-под косынки прямо ему в глаза. Зариф Мифтахович повернулся и, ничего не ответив, пошел к себе выпить валидолу — что-то сердце жало у него от всей этой неопределенности.
Навстречу ему бежала секретарша — даже плащ не накинула. «Наорал на человека из-за пустяка: письма не отправила, видите ли, как будто на почте они две недели не проваляются, — довел до того, что уже трясется от страха», — подумал Зариф Мифтахович, и боль в сердце усилилась.
— Зариф Мифтахович, Зариф Мифтахович! — кричала издалека секретарша. — Вас Уфа просит!
— Уфа? — переспросил директор, не веря своим ушам. Он сразу понял, что это Урманов и сейчас кончится наконец это затянувшееся ожидание. — Меня? — И как будто только в этот момент осознав глупость вопроса, припустил так, что вся боль из сердца сразу улетучилась.
— Куда вы, Зариф Мифтахович? — остановила его секретарша. — Я сюда разговор перевела, к начальнику цеха!
— Валечка, спасибо! — успел крикнуть он и бросился назад, в цех.
— Здравствуй, Зариф Мифтахович! — услышал директор далекий, как из-под земли, голос Урманова. Говорил тот неторопливо, а директор, задыхаясь то ли от бега, то ли от волнения, отрывисто отвечал на обычные расспросы о плане, о заводе, ради которых не стоило ждать так долго.
— Кстати, Зариф Мифтахович, познакомился я тут недавно с предложениями твоего главного инженера — глубоко копнул, ничего не скажешь. Как это ты, с твоим опытом, не оценил… — Зариф Мифтахович настолько не ожидал такого поворота, что лишился дара речи. «Как не оценил? Как не оценил? — мелькало у него в голове. — Все предложения у нас внедряются!» Но вклиниться в речь начальника не было возможности. Тот с подъемом стал говорить, какое сейчас время, как нужны новые идеи и новые подходы. Зариф Мифтахович с этим соглашался, но понять Урманова не мог.
— В общем, Зариф Мифтахович, ты не обижайся, взвесили мы тут все и решили Яруллина взять главным инженером объединения.
Трубка в руке у Зарифа Мифтаховича стала тяжелой, и через стеклянное окно в каморке он пристально вглядывался, как топчется возле дверей начальник цеха, боясь помешать затянувшемуся разговору с Уфой и не решаясь уйти — вдруг понадобится директору. И тут все остальное тоже предстало в ясном свете — и терпение Урманова, который до сих пор бросал трубку, даже не дослушав его «до свидания», и частые поездки Яруллина в Уфу…