Свежий ветер

В сопровождении скрежета статики неясные картины вновь промчались перед глазами, и к горлу подступила волна тошноты. Возможно, все дело было лишь в капельнице.

Я повернула голову туда, где свет казался мне менее ярким, и встретилась взглядом с темными, цвета виски, глазами под широкими, беспокойно нахмуренными бровями. «Удалой идеальный солдат Альянса», всплыло в памяти. Биотик. Аленко. Мгновенно я вспомнила, что случилось, и поняла, где нахожусь. Рот лейтенанта приоткрылся, будто он собирался что-то сказать, однако так и не произнес ни слова.

– Коммандер? – позвала доктор. Ее звали Чаквас, теперь я вспомнила имя. Повернувшись к ней, я попыталась приподняться, опираясь на локти и игнорируя пульсирующую боль, которая переместилась в область между глаз. – Вы заставили нас поволноваться. Как самочувствие?

Несколько мгновений я наблюдала за тем, как прозрачная жидкость по пластиковой трубочке текла в мою вену; согревающая смесь болеутоляющего и стимуляторов расслабляла.

– Дерьмово, - хрипло ответила я. Все-таки сев, я потерла лоб свободной рукой. – Как долго я была в отключке?

– Более пятнадцати часов, - сообщила доктор Чаквас спокойно. В удивлении я резко повернула голову, и боль сразу же усилилась, оставаясь, однако, терпимой.

– Пятнадцать часов? Какого черта произошло?

– Это была моя вина, - быстро ответил Аленко, словно он репетировал эти слова. – Я подошел слишком близко, у маяка оказалось нечто вроде… защитного механизма - какое-то силовое поле. Вам пришлось… э… оттолкнуть меня. А затем вы и сами попались.

Маяк. Маяк я помнила. Как помнила и то, что толкнула лейтенанта на землю, а затем с приливом адреналина пришло понимание, что меня тащит сила слишком могущественная, чтобы ей сопротивляться. Я всегда спасала чужие задницы.

Видение снова вспыхнуло перед глазами, отозвавшись уколом боли. Мне казалось, что теперь в моей голове хранилась коробка с сотнями таких картинок, которые боролись друг с другом за возможность вырваться на свободу, но, всплыв на поверхность, начинали беспорядочно метаться. Это ощущение было… тревожным.

– Все произошло очень быстро, - сказала я наконец, потирая лоб и стараясь не глядеть на окружающий меня яркий свет. – У нас не было никакой информации об этой штуковине, мы не могли знать, что произойдет.

Подняв глаза на Аленко, я заметила покидающую его лицо облегченную улыбку. Он думал, я устрою ему выволочку за случившееся? Конечно, я злилась, что мне пришлось принять на себя удар, вызванный его действиями, однако его вины в том, что ему и в голову не пришло, что мертвый артефакт может направить чертов захватывающий луч на подошедшего слишком близко, определенно не было. Кроме того, лейтенанта никак нельзя было назвать безрассудным, так что я решила оставить это и спросила:

– Мы знаем, что этот маяк сделал?

Он отрицательно покачал головой.

– Мы не уверены даже в том, что именно Аленко его активировал, - ответила за него Чаквас, - не говоря уже о том, что он сделал с вами. – С этими словами, доктор взяла маленький фонарик и приподняла мой подбородок. Свет, направленный в глаза, обжигал; в ослепительной белизне я снова видела картинки, которые мой разум был не в состоянии понять, и от осознания этого внутренности сжались в тревожном предчувствии. Следя за движением моих глаз, доктор продолжила: - Пока вы находились в бессознательном состоянии, я провела несколько тестов и обнаружила довольно необычную мозговую активность. Если бы сейчас вы не были в порядке, - свет фонарика наконец-то потух, и я зажмурилась, - я бы сказала, что мы имеем дело с серьезной психологической травмой.

При этих словах я едва не рассмеялась. Мысль о том, что после всего виденного мной я вообще могу быть травмирована, показалась мне смехотворной.

– Я также обнаружила признаки активных сновидений или галлюцинаций, - продолжала Чаквас. – Вы помните что-нибудь в этом роде? Вполне возможно, что маяк пытался передать какую-то информацию – мы ведь так и не узнали о его назначении.

– Может быть… - начала я, остро осознавая, насколько глупо буду выглядеть, если окажется, что мои видения - лишь результат мигрени и кошмарного сна. – Какие-то изображения периодически мелькают в голове. Одни и те же снова и снова, словно кинокадры.

– Изображения чего? – спросил Аленко; его низкий голос не резал мой обостренный головной болью слух, чего нельзя было сказать о голосе доктора Чаквас. – Что-то связанное с маяком? Протеане?

– Понятия не имею, однако могу точно сказать, что ни одно из них нельзя назвать приятным. Я вижу… смерть, руины городов, но ничего не узнаю. Кажется, ничто не имеет смысла, словно зашифрованный сигнал. Хотя, возможно, это сообщение просто предназначалось не для меня. – Неожиданно мне в голову пришла мысль, которой я не замедлила поделиться: - Если эти картинки – результат воздействия маяка, то, может быть, это Сарен активировал его для себя – под свой турианский мозг, и поэтому я ничего не могу понять. Ну, или что-то в этом роде.

Почувствовав себя глупо из-за того, что придаю столько значения какому-то видению, я безразлично пожала плечами и добавила:

– Черт, я не знаю, как это идиотская штуковина работает. Мы хотя бы подняли ее на борт?

– Вы, должно быть, не помните, - начал Аленко. – Маяк продержал вас в воздухе несколько секунд, а потом просто… взорвался.

– Взорвался, - повторила я безэмоционально.

– Да. Рванула верхушка, прихватив с собой и полмаяка, так что сейчас он по нашим оценкам практически бесполезен. Но мы все равно забрали то, что от него осталось.

– Чудно, - пробормотала я, закипая от ярости. По крайней мере, обширная травма головы давала мне предлог не церемониться. – Результаты моего первого дня на корабле: мертвый Спектр и взорванный к чертям бесценный артефакт. Что дальше?

Чаквас собралась что-то ответить, но в этот момент открылась дверь, и я услышала приближение знакомых шагов.

– Капитан Андерсон, здравствуйте, - поприветствовала его доктор.

Насколько это вообще было возможно, я постаралась принять более подобающее для беседы со старшим по званию положение, однако мой желудок выбрал именно этот момент, чтобы громко заурчать от голода. Решив, что если и существует на свете командующий офицер, которого не волнует, отдаю я ему честь или нет, то это Андерсон, я успокоилась.

– Ну и как себя чувствует наш старпом? – поинтересовался капитан обыденным голосом, хотя от моего внимания не ускользнуло то, как его глаза осмотрели все эти машины, подсчитывающие каждый мой вдох, каждый удар сердца на случай, если вдруг что-то пойдет не так.

– Похоже, что ей удалось отделаться небольшой головной болью, - ответила Чаквас. – Ей очень повезло.

– Небольшой? – пробормотала я с возмущением, потирая болезненную точку, вновь сместившуюся к основанию черепа.

– Рад слышать, - произнес капитан, а затем повернулся ко мне. – Шепард, мне нужно с тобой поговорить, причем еще до того, как мы прибудем на Цитадель.