Свидание на Аламуте
Шрифт:
– Мисс, ваши дети спокойно спят. Я полагаю, их незачем будить!
Ирка набрала полную грудь воздуха и мотнула лохматой головой:
– Фу-у… Сэнкью, мэм!
Она вернулась на свое место, блаженно вытянула ноги в блестящих, играющих бликом колготках. Обосраться можно – она в первый раз купила себе колготки, стоящие практически столько же, сколько и шуба, купленная два года назад на распродаже в секонд-хэнде. Впрочем, причин для того, чтобы погордиться собой, любимой, у Ирки было предостаточно: на голове моднейшая укладка «волосы после моря», на руках – маникюр с натуральным перламутровым напылением, на теле – белый джемпер от Blacci, выгодно подчеркивающий ее выпуклую грудь (мальчишка-носильшик облизнулся два раза!), и роскошная, серпантином, юбка из голубого шелка.
Красотища. Она достойна быть фрейлиной Принцессы.
Женщина
В бизнес-классе народу немного. Большая часть дремлет – это бизнесмены; две явно московские раскормленные бабы лениво смотрят в мониторах, укрепленных под потолком лайнера, транслируемый фильм «Куда приводят мечты»; молодая пара уединилась сзади и громко целуется; да Иркины башибузуки сопят под пледами.
На экране ноутбука высвечиваются каменная башня, старинные зубцы и голубое безмятежное небо. А там – две фигуры в легких одеждах. Молодая женщина в воздушном, белом, встала на цыпочки босых ступней, наблюдая восход, и человек с небольшой рыжеватой бородкой готов заключить ее в объятия. Звучит мелодия – шотландская флейта. Люди оборачиваются к видеокамере…
«…я думала, что Джули – простой английский ученый. Оказалось, он рыцарь, удостоенный этим званием самой английской королевой за какую-то находку, помещенную в Британский музей. Кстати, платье, в котором я танцую, – это платье самой леди Сары Фергюссон. Она один раз надела его, танцуя на стеклах в Стоунхендже… Я только немного перешила! Сразу из Египта он отвез меня сначала в Лондон, где мы жили в отеле „Хайат“, говорят, самом дорогом. А в аэропорту, представляешь – он нанял нескольких людей, которые бежали впереди и бросали мне под ноги розовые лепестки! Я чуть не сошла с ума – ты ведь тоже это делала! Но Джули говорит, что придумал это сам… А потом мы поехали в его замок Хестербридж в Шотландии. Отсюда мы записываем тебе видеописьмо. Скоро мы увидимся. Это произойдет, Ира, на нашей с Джули свадьбе. У него очень хорошая семья. Я познакомилась с его мамой, отцом (он бывший моряк-подводник) и кузиной. Она научила меня скакать на лошади. А еще мы гуляли с ней босиком по росе – тут такие поля, вереск – он очень мягкий… Когда ты приедешь, Ира, мы обязательно поедем кататься на лошадях!..»
Ирка улыбается и, нажав клавишу паузы, откидывает голову на подголовник. Черт те что! Поломойка превратилась в преуспевающую даму, летящую бизнес-классом из Новосибирска в Лондон. А ее Принцесса… кажется, станет настоящей принцессой! Она нашла любовь, она будет жить в Англии. Хотя – черт его знает…
Они танцуют на башне. На выбеленных временем камнях.
«…Джули получил международный грант на исследования. Кажется, на Алтае, откуда родом Мумиешка. Да, слышала, что там все устаканилось с моей Мумиешкой – тут об этом пишут в газетах. Очень хотелось бы ее увидеть! Да и этого дурачка, академика, которому я по лицу шваброй проехала… Интересно, что он сейчас делает? Приедешь – расскажешь. Как тот толстый парень, который хозяин бутика? Я тоже безумно хочу его пригласить, но не знаю, как найти… Его звали Алексеем или Александром, да? В общем, мы ждем тебя, Ира, и твоих детишек. У Джули тут есть такой каменный городок-лабиринт, как раз для твоих ребятишек! Мы будем встречать тебя в Хитроу, на машине Джули… Мы тебя ждем! Ну ладно. Джули говорит, что файл получается слишком большой, я заканчиваю…»
И скачка – скачка по полям. Ирка видит, как качается в седле вороной лошади амазонка в развевающейся пелерине. Ее голые ступни вдеты в стремена, а на щиколотке болтается та самая цепочка с золотой черепашкой, купленная в «Этуаль». Под ними – изумрудное поле клевера, над ними – низкие, стремительно летящие навстречу облака, пронзенные стрелами солнца.
Они счастливы.Они скачут навстречу Солнцу.А Ирка летит на встречу с ними.Все позади.Принцесса родилась.Прощание с героями
Шимерзаев и Мумиешка
Во дворе Института археологии СО РАН, перед пышным крыльцом самого Президиума Академии двое хмурых узбеков пылесосили воду. Маленькие лужи они старательно размазывали вениками, а большую натурально собирали стареньким советским пылесосом. Машина обиженно ревела, повизгивала и плевалась водой в синее ведерко. Эту воду потом выливали на клумбы. А на асфальте она казалась совсем неуместной, ведь Институт ожидал высокого гостя – кого-то из аппарата Президента. Его кортеж, сопровождаемый патрульными «мерседесами», вылетел по трассе из аэропорта Толмачево еще пятнадцать минут назад и по меньшей мере через полчаса должен был быть тут, в Городке. Прием в Президиуме, потом формальный осмотр археологической экспозиции… Человеку из президентского «малого кружка» было с прибором положить на все именные черепки, впрочем, как и на всю пазырыкскую культуру в целом – и не только на нее. Но для старцев-академиков подвернулся удачный случай пожаловаться на судьбу, на утечку мозгов и нищету науки. И отхватить какое-нибудь финансирование.
Поэтому могучую осеннюю лужу перед зданием старательно осушали.
Она никак не укладывалась в концепцию торжественного приема.
Академик Шимерзаев в это время вкусно беседовал в буфете Президиума со своим коллегой, членкорром Тщедушкиным, человеком необъятного живота и широкой души. Оба только что приняли по пятьдесят коньячку под бутерброд с балычком – размяться перед фуршетом – и были настроены, в общем-то, благодушно. Стояли они в переходе между институтским зданием и апартаментами Президиума, у приоткрытого окна, и с наслаждением вдыхали с улицы невидимые, прозрачные кристаллы последнего осеннего воздуха, чистого, как горный ручей. Тщедушкин вертел головой и похохатывал.
– …а ты напиши, что она с Березой в Лондоне якшается! Они ее быстренько в розыск объявят! – говорил членкорр, азартно облизывая толстые губы.
Шимерзаев с досадой махнул рукой. Его благородные седины, изрядно поредевшие за время валяния в госпиталях, закачались.
– Эх, Виктор Тимофеич! Я в наше Кэ-Гэ… в наше УФСБ целую диссертацию накатал! Мол, так и так, такая-то, такого-то года рождения, втерлась ко мне в доверие, будучи уборщицей, и вынашивала преступный замысел похищения артефакта, имеющего мировую научную ценность и являющегося достоянием РФ… затем похитила… прошу принять меры и все такое. Проживает в Лондоне. И что мне ответили?
– Что?
– Ответили, что они еще проверят, почему я саркофаг на пульт вневедомственной охраны не сдавал! Представляете?!
– Ну, ничего. Все равно посадют. Как вернется, так посадют!
– Посадят! Ох, налакается она баланды, кур-рва! – закаркал Шимерзаев, от волнения потирая ладони и не замечая, что вот-вот перейдет на совсем блатную «феню». – За все она ответит – и за мумию, и за тряп…
Шимерзаев вовремя умолк, а точнее, его удачно прервали, покуда он не напомнил Тщедушкину свой летний позор. Проходивший мимо старичок в вязаной кофте увидел Тщедушкина, зашаркал к нему, а потом зашамкал: «Во-от! Уж обыскалси вас, Виктор Тимофеич! Книжку-то еще вчера прочел…» – и стал совать ему в руки какую-то брошюру. Тщедушкин дар принял.
Когда старичок, шаркая, ушел, членкорр показал ему книженцию – яркое издание «для электричек», на плохой тонкой бумаге и почти без рисунков. На обложке значился некто В. Чигорин и стояло название: «Энциклопедия символов тайного знания».
– Вот как люди крутятся! – с завистью пробормотал членкорр, показывая книжку Шимерзаеву. – Это Валька Чигорин, аспирант мой… Помните? За два месяца отпуска да в экспедиции на Алтай взял и сляпал. Народное чтиво! Эзотерика, хиромантия – все собрал. Чистыми уже вторую сотню получает… гонорары!
Шимерзаев покивал, потом спохватился, что московский гость ждать не будет, и, попрощавшись, потрусил по коридору. Но, пройдя переход, он с изумлением обнаружил, что держит книжку в руках: он забыл ее отдать, рассматривая, а Тщедушкин – попросить. В жизни престарелых светил науки случались вещи и похуже… Совершенно машинально Шимерзаев раскрыл книгу – наугад.
Она не претендовала на роскошь издания. Крупный шрифт, который удобно разбирать в прыгающем на ухабах автобусе и в тусклом свете плафонов электропоезда. Почти нет картинок; а если есть, то плохие, черно-белые и слегка смазанные. Одна страничка – один символ. Попались академику сразу слова на букву «А».