Свидание на Аламуте
Шрифт:
– Алла… Акба… – прохрипел он.
Решающий удар, игла холода, пущенная невысокой, прозрачноглазой девушкой в комбинезоне, вошла в мозг и рассыпала его на осколки. Тело араба, став внезапно мягким, как глина, перекатилось через край площадки и вместе с обломками стали, мятыми ограждениями, трубами и прочей требухой шахты начало свой полет вниз…
Тексты
Медный, Олеся и остальные…
…Там, внизу, Медный сначала потерялся. Да, на расстоянии примерно тридцати четырех метров от края обрыва, где остановился блок, перед ним открылся пролом в каменной стене, сделанный небольшой порцией взрывчатки, точно уложенной в «слабое» место. Медный втиснулся туда и сразу же упал, запнувшись о рваное железо. Взрыв проломил не только камень, но и стенку стального «стакана» внутри скалы. Света не было. Фонарик на пальце давал голубой луч.
– Мед-ны-ый!
Это был ее голос. Чистенький, зовущий, жалобный. Вряд ли ей удастся его одурачить. Он, сам того не замечая, выронил шлем и побежал по гремящему железом коридору – на голос. За поворотом вроде бы мелькнула какая-то тень, раздался нежный смех, и он снова услышал:
– Мед-ный…
А может, ей плохо? Может, ее ранили свои, и она вышла из этого состояния безжалостной ассасинки? Все же ведь бывает так иногда… Или не бывает?! Но верить-то хочется… За еще одним поворотом его ждал морозный воздух – белое молоко тумана, поднявшееся снизу, от ледника, принесло с собой и холодное дыхание. Он вылетел на небольшую площадку, вырубленную в скале, на площадку той самой лестницы, по которой десять веков назад, с мертвым комендантом Аламута на плечах, взошел сам Хасан Гуссейн ас-Саббах; по которой все эти годы ночью взбиралась призрачная женщина с твердым, как алмаз, беременным животом…
И вдруг что-то маленькое, цепкое, как обезьянка, бросилось ему на плечи. Так прыгают дети, обвивая и руками, и ногами. И Медный расслабленно упал спиной вниз, не чувствуя боли, на камни. Он не успел заметить, что на краю каменной террасы сжалось нечто белое членистоногое, какая-то человекообразная личинка.
А на нем сидела Олеся. Его Олеся! Из одежды – только золотая подвеска, закрывающая лоно и блестящая капельками воды. Он видел смеющееся лицо девушки, такое прекрасное, смугловатое, с живыми черными глазами, обрамленное ее шелковистыми черными локонами. Видел маленькие милые грудки с пуговичными сосками – и этот непонятно что означающий полувенчик. Полувенок… Татуировочку, черную всю, и круглую, как плевок, засохший на асфальте… а ее крепкие ножки стискивали его бедра, заодно прижимая к ним внезапно одеревеневшие руки. Кажется, она расстегнула на нем комбинезон и приникла к его телу обнаженной грудью – горячей, колышущейся. И тотчас ощущение блаженства затопило Медного. Он словно провалился в сон, в котором плавало только лицо Олеси, без туловища, – чистой воды улыбка Чеширского Кота. Он ощущал ее молодое горячее тело…
– Милый, милый мой Андрюша… – услышал он ее голос, ласковый и переливающийся, как сияние. – Андрюша, ты же любишь меня… И я люблю тебя. Ты – первый и последний, Андрюша, кого я почему-то люблю… Мне это самой странно. Я должна убить тебя, но я не могу этого сделать. Мне хочется целовать тебя, Андрюша!
Ее губы коснулись его губ, и Медный поплыл. В его сознании разворачивались картины, одна другой жарче, изумительнее: залитые белым песком пляжи, океанский прибой и переплетение их тел в сверкающей, тающей пене волны. Ее ласковые руки, ее дыхание, ее любовь… Он таял. Он безумно хотел спасти эту девочку, посланную ему, наверно, Богом, растворившуюся в нем, как в сосуде с водой. Хотелось ее защитить и…
Какой-то хлопок.
И сразу – будто пискнул да выключился цветной экран. Темно. Что с ним?! У него открыты глаза, но он ничего не видит. Медный вскрикнул от ужаса и попробовал подняться, но что-то еще прижимало его к каменной россыпи, уже не так, как раньше. С содроганием он коснулся рукой глаз – те в чем-то липком. И он сковырнул этот сгусток с глаз…
Медный по-прежнему полулежал тут, на площадке, но картина изменилась. Панораму Эль-Бурса загораживали четыре пары горных ботинок с высокими голенищами. За ними все так же лежало, скрючившись у камней, обнаженное белое тело. А другое тело, находящееся на Медном, почему-то оказалось лишено самого важного – головы. И все вокруг: его лицо, эти жесткие ботинки и даже то, белое сзади – было забрызгано липкой, густой красно-серой массой, комочками с попадающимися в них клочками черных волос.
– Хорошо работает, – услышал он чей-то оценивающий, равнодушный голос. – Не хуже, чем СВД.
– Да, –
подтвердил другой. – И всего-то три тысячных грамма антиматерии. Кожух тяжелый, падла, замаялся таскать… А разорвало, смотри-ка, в мелкую крошку, да?– Круто, ничего не скажешь.
Медный с ужасом поднял голову. Лис, Шкипер и Иван стояли над ним, с черными шишкастыми шлемами в руках; стоял и Заратустров, опустив на камни приклад снайперской винтовки со странным утолщением в середине. Он не смотрел на Медного, только вдруг похлопал себя по карманам, с досадой хмыкнул и попросил:
– Ребятки, а сигаретки ни у кого не будет? Совсем курева нет.
Медный с отвращением сбросил с себя безголовое тело, казавшееся теперь жутким обрубком. Вскочил на ноги. Ребята словно не замечали его. Лишь только когда он попятился обратно в проем, Лис легко поймала его, притянула к себе и тыльной стороной ладони стерла с его губ тут самую вязкую массу – мозги с кровавыми сгустками.
– Шлем-то где оборонил, горе луковое? – с иронией спросила она.
Их вытащили из этой щели Египтянин и Ирка. Саракаджиев молча принял у Алексея обмякшее тело и бросил: «Кома. Быстрее в вертолет!» Он побежал по пахнущему гарью коридору. Алексей и Ирка забросили руки Майи, у которой тоже подкашивались ноги, на плечи и понесли следом. На плато уже спускались два серо-зеленых транспортных вертолета; их ожидала группа людей. Алексей узнал полковника Заратустрова – обожженного, запорошенного каменной крошкой. Узнал того долговязого парня – кажется, Ивана, – который приходил в их «Магазин Волшебства». Сейчас Иван и его товарищи грузили в вертолет носилки с чьим-то телом, закрытым брезентом. Дул резкий ветер. Небо накрыло Аламут тенями туч, и на лицо тяжело дышащей Майи сыпались хлопья снега.
Они оказались в одном вертолете с полковником. Тело той, которую унес Египтянин, и носилки – в другом. А тут, в грохоте винтов, усилившемся, когда винтовая машина оторвалась от края Аламута, находились только девушка, прижавшаяся к плечу Алексея, полковник рядом с пилотом и те самые ребята сзади. Они молчали. Алексей ощущал, как чудовищное напряжение отпускает его, и он начинает чувствовать даже холод в теле, защищенном только прорезиненным комбинезоном, который дал Египтянин наверху, после подъема. Алексей посмотрел на разорванный рукав этой странной одежды, увидел английские буквы, а потом глянул на шлем пилота: «NATO AIR FORCE» [44] .
44
Воздушные силы НАТО. (англ.).
Он ничего не успел подумать. Заратустров, раскуривая уже у кого-то одолженную сигару, проворчал:
– Пришлось вызвать с базы НАТО, из Азербайджана… Наших хрен допросисся!
Алексей все понял. Вертолеты, кренясь, делали разворот над скалой. Ее каменный палец белел ледником с востока и темнел рекой в ущелье с запада. И внезапно Алексей увидел, как скала трясется. Целые куски ее отваливались с боков, оседали в клубах пыли; вспыхивали комками пламени, рассыпались белыми черепками обрушивающиеся корпуса ядерного Центра. За его спиной Майя прошептала хрипло, с ужасом:
– Сейчас реактор… Будет взрыв, нас накроет! Нам нужно…
– Нет там никакого реактора, – устало перебил ее Заратустров, лишь мельком взглянув на Аламут; полковник был поглощен сигарой. – Потому-то они с детьми да женами там сидели.
– Как?! – Майя аж задохнулась. – А Махаб? А инспекция?! Господи…
– Да бросьте вы, Майечка. Это объект прикрытия, чтобы обмануть нас да американцев. ГРУ там давно уже все щели излазило, выяснило, что, кроме пары контейнеров с ураном, нет там ничего. А настоящий реактор у них в… – полковник замолчал, опаляя кончик сигары огоньком зажигалки, и закончил бодро: —…неважно где. Эта скала нужна была только ассасинам. Потому что под Центром как раз находится могила ас-Саббаха.
Он сделал глубокую затяжку и, снова посмотрев вниз, рассеянно закончил:
– Вернее, находилась!
…Вертолеты уходили на север, за линию ирано-азербайджанской границы. А за их стальными хвостами погибал Аламут.
Вот Скала сморщилась, превратилась в каменный хобот; из него вырвался первый клуб черного дыма, второй… И вслед за этим, с гулким грохотом, с выброшенными в воздух камнями, из кончика этого чудовищного пальца вывалился первый сгусток лавы.
А потом она, жалко всхлипнув, повалила оттуда оранжево-красным кремом, широкими языками сползая вниз, в ущелье.