Свидание по заданию

Кончилось все тем, что Марьяна, как загипнотизированная, встала и вышла вслед за ним в фойе. Прозвенел второй звонок, и толпа зрителей двинулась им навстречу, возвращаясь на свои места.

Они переждали первую волну и прошли несколько метров, когда Марьяну вдруг пронзила убийственная мысль, заставившая ее споткнуться на ровном месте. Она не может никуда с ним идти! Здесь Андрей увидел ее в божественном красном платье, которое она взяла с собой на всякий пожарный просто потому, что оно не мялось и почти ничего не весило. Но когда они спустятся в гардероб и он увидит ее ужасную, несолидную, совершенно дикую в нынешних обстоятельствах куртенку…

Кроме этой куртенки (та, которая вымокла, вообще не считалась), у Марьяны не было с собой никакой другой верхней одежды. Она нарядилась в красивое платье ради Хворостинина и Василины Геннадьевны, выхлопотавших для нее билет в ложу. Пришлось ехать в Дом культуры на такси, просто накинув курточку на плечи. Но сейчас?! Как она пойдет в ресторан в таком виде? Да что там – в ресторан? Прямо тут, в гардеробе, она мгновенно сгорит со стыда. Потому что этот мужчина, от которого она не могла отвести глаз, увидит ее в столь нелепом наряде – шикарном алом платье и пионерской куртке, едва прикрывающей вырез на спине. Недаром говорят, что о женскую гордость разбилась не одна пошлая мужская мечта…

План сложился сразу. Бежать! Бежать без оглядки и спрятаться. Все равно это ненастоящий роман, ненастоящее свидание, разовый поход в ресторан… Все это завтра закончится.

– Мне… Мне нужно забежать в дамскую комнату, – сообщила Марьяна задушенным голосом.

– Конечно-конечно, я буду тебя ждать, – галантно ответил ее кавалер.

Марьянино смятение он, разумеется, приписал буре чувств. Не один же он потерял голову. Ну, или почти потерял.

– А… буфет еще работает? Ты не мог бы купить мне бутылочку минералки? Умираю как пить хочется.

Не чувствуя никакого подвоха, Кайсаров улыбнулся и без промедления отправился в буфет.

– Встречаемся внизу, – бросил он напоследок.

Ему казалось, что все идет так, как надо. Марьяна явно наэлектризована не меньше, чем он. Так что вечер обещает быть бесподобным. А может быть, не только вечер, но и ночь. Об этом он мог только мечтать. И ведь мечтал!

С блуждающей улыбкой на лице он некоторое время стоял перед длинной стойкой, позабыв, зачем пришел. Приветливая буфетчица, чьего житейского опыта хватило бы на том мудрых мыслей, весело заметила:

– Отомрите, молодой человек! Эх, влюбленные… Все на лице написано.

Кайсаров очнулся, расплатился за минералку и бодрым шагом двинулся к лестнице. И лишь там спохватился. Влюбленный?! С чего это она взяла? И что, интересно, у него написано на лице? По дороге ему как раз попалось зеркало, в которое он заглянул с некоторой тревогой. И увидел отражение буйнопомешанного. А он-то полагал, что выглядит неотразимым. Он потряс головой и начал спускаться вниз. И уже на последней площадке лестницы увидел, как мелькнуло возле гардероба красное платье. Потом мелькнуло уже в дверях. В ту же секунду он понял, что Марьяна убегает от него! Причем с приличной скоростью.

Если бы Кайсарова поставили на краю обрыва и пообещали столкнуть на камни, он и тогда не смог бы отгадать истинную причину ее бегства. Когда бы он знал, что она пытается скрыться из-за того, что на ней непрезентабельная куртка, его уважение к женскому уму покачнулось бы, как хижина Нуф-Нуфа. Когда мужчина находится в состоянии эротического экстаза, женщина может быть одета хоть в холщовый мешок, ему без разницы. Что в этом непонятного?

Ошарашенный, разобиженный и возбужденный сверх всякой меры, Кайсаров бросился в погоню, перескакивая через несколько ступенек и не думая о новых скользких ботинках. Позабыв про свой плащ, он пушечным ядром вылетел из здания Дома культуры на улицу и, заметив красное платье, бросился вслед за ним, совершая время от времени гигантские кенгуриные скачки.

Расстояние неумолимо сокращалось, и тут красное платье внезапно нырнуло в притормозившее такси. Кайсаров чертыхнулся и начал озираться по сторонам в поисках машины. В ту же секунду он увидел своего водителя, который выскочил на тротуар и раздосадованно всплеснул руками:

– Ёлки-палки… Андрей Павлович!

– Вадик, не медли! – крикнул Кайсаров, бросаясь к нему и побуждая быстрее садиться за руль. – Мы должны догнать вон ту синюю тачку.

– Да мы догоним, догоним, – пообещал Вадик, однако тронулся с места плавно и неторопливо. Хотя Кайсарову, находящемуся в ажитации, хотелось, чтобы визжали покрышки и машина мчалась, как звездолет «Энтерпрайз», глотая не километры, а парсеки.

– Что случилось-то, Андрей Павлович? – спросил Вадик, который именно в Беловетровске вдруг стал неуемно любопытным. – У нас что, погоня?

– Настоящая, – подтвердил Кайсаров и вдруг рассмеялся: – Впервые в жизни гоняюсь за женщиной. Оказывается, это страшно весело.

Ему действительно было весело. Внутри него, словно в домне, ревел огонь. У Кайсарова пылали щеки, а мысли в голове играли в салочки, и он не мог сосредоточиться ни на одной, хотя честно пытался. По совершенно идиотскому стечению обстоятельств синему такси удалось от них оторваться, и оно прибыло к месту назначения с опережением в пару минут. Но Кайсаров был в ударе, поэтому совершил классный рывок и ворвался в гостиницу, следуя за Марьяной по пятам. Поняв, что за ней гонятся, та по дороге принялась сдирать с себя куртку, потеряв драгоценные секунды.

Он догнал ее, когда она уже открыла свою дверь, приветливо мигнувшую зеленым огоньком. После короткой борьбы, запыхавшиеся, разгоряченные, они каким-то удивительным образом снова принялись целоваться и в конце концов просто провалились в темноту номера, едва удержавшись на ногах.

* * *

Повар гостиничного ресторана лежал на рабочем месте, между плитой и разделочным столом, в позе воина, павшего на поле брани, – на спине, раскинув руки и приоткрыв рот. Впрочем, из его груди не торчало копье, она мерно вздымалась, а веселый храп доказывал, что наглец жив.

– Ты уволен! – громко сказал главный менеджер и пнул повара носком ботинка.

– Господи, опять он на холодной плитке валяется, – воскликнула повариха Тамара, относившаяся к пьющему шефу по-матерински.

Персонал, сгрудившийся в проходе, мерно загудел:

– А Мишка-то где? Интересно, он-то до дома добрался?

– Главное, они каши к завтраку сварили. Все чин-чином – и гречневая, и манная, и пшенная, и овсяная..

– Пал прямо на посту. Боец!

– Так. Петя, Коля, берите его за руки за ноги и тащите в подсобку, – скомандовала Тамара. – Уложите на мешки. Петя, возвращайся и вставай к плите. Нам пора открываться.

– Я?! – ужаснулся Петя, сводя лопатки. Глаза у него стали такими же несчастными, как у щенка, посаженного на цепь. – Я ведь только на подхвате. Мне иногда морковку доверяли потереть или помидоры нарезать…

– Что ты умеешь готовить? – не обращая внимания на его испуг, спросила Тамара.

– Яичницу и омлет, – ответил Петя, приободрившись. – Меня мама научила перед поступлением в институт. И еще яйца умею варить в мешочек.

– Хорошо, блюда из яиц на тебе, – постановила Тамара. – Говорила я им, что давно уже пора переходить на «шведский стол», – проворчала она и погрозила кулаком неведомым «им». – Вот, выкусите теперь свою домашнюю кухню.