Свидание с Тьмой

Не медля ни мгновения, он обрушил на нечисть свою дубинку.

Наслаждение.

Пьянящий экстаз.

Оскалившись, исторгая из глотки животный рёв, Кай разгонял ставшее невесомым оружие и впечатывал его во что-то мягкое, живое, податливое. Ток ликования струился по жилам, вздыбливая волосы и покрывая кожу мурашками. Раз, другой, третий - чувствуя, что освобождается, побеждает, мстит за страх, унижение, за вторжение в устоявшуюся реальность, за острые зубы и тёмный взгляд, за противный голос, оборотничество, за самого себя, вдруг оказавшегося совсем не таким уверенным и сильным, как представлялось.

Он едва не оргазмировал от праведного насилия, чувствуя себя лучше, чем когда-либо в жизни. Самым живым. Самым сильным. Самым реальным.

– Сдохни, тварь! Подавись!

В этот миг Агния закричала. Уши Кая, пустоту конференц-зала, мертвенную тишину четвёртого этажа - всё наполнил отчаянный и тонкий визг существа, угодившего в смертельную западню.

В последний раз упав на голову цели, переломилась импровизированная дубинка. Опешил, инстинктивно пытаясь зажать уши, Кай.

Плоть кошмара пришла на помощь своей хозяйке.

Оцепенев, наблюдал он, как неспешно вспухают окна - миллионами прозрачных осколков. Как массивные рамы расслаиваются в пластиковую стружку - длинные полосы, скручиваясь, становятся похожими на странное кружево. Как белое ничто ветвящимися жгутами врастает в само пространство, врывается внутрь, замещая собой объём зала, и как внутри этих жутких протуберанцев скользят, наливаясь силой, нити кромешной тьмы.

Кай взвыл - уже не только от гнева, но и от ужаса, понимая, что в игру вмешались силы, с которыми не сладить человеку; те, что бросили его в иллюзорную тюрьму и заставили действовать по их правилам. Взвыл - и бросился на Агнию в последней попытке вырвать победу до того, как беснующийся хаос разорвёт его на клочки.

Она успела освободиться от шторы и встретила его безумным оскалом - загнанная в угол лиса, крыса, неведомое чудовище с искорёженным лицом человека. Зубы прошлись по его руке, разрывая плоть, и воздух наполнился взвесью багровых капель - два тела столкнулись, полетев на пол, извиваясь, рыча, хрипя. Скользкими от собственной крови пальцами Кай схватил её за шею, намереваясь ударить об пол затылком, и едва не потерял глаз, когда тварь попыталась вцепиться ему в лицо свободной рукой. Ногти прошлись по его щеке, с мясом вырывая лоскуты кожи, но он прижал коленом слишком сильную для девушки руку и с наслаждением впечатал кулак в ощерившуюся морду - ещё и ещё, пока она не вывернулась, пытаясь выползти из под тяжести его тела. Кай перевернул её обратно, словно Агния ничего не весила, прижал к паркету и всадил колено в живот, чувствуя под собой мелкую дрожь чужой боли.

Почти. Почти победил. Как в детских снах, когда он только научился управляться с кошмарами, душа и забивая их кулаками.

Кровь текла по его рукам. Кровь капала с горящего, как огонь, лица - липкая, тёмная и густая. Агния выгибалась дугой, силясь вырваться из железной хватки, но ей не хватало веса и физической силы. Не чувствуя ни боли, ни усталости, Кай давил и давил, пресекая попытки сопротивления. Вместе с кровью из глубин его души поднималась уже не злоба - чёрная ярость, желание не спастись самому, а убить врага, и он купался в этом безумии, окунаясь в него с головой и слизывая с губ собственный красный сок, пьянящий вкус железа и схватки.

Удар. Мотнулась в сторону голова, исказился разбитый зубастый рот. Прочная! Когда, когда уже треснут эти челюсти, раскрошатся зубы, расколется отвратная маска?!

Удар!

Заново поймать руку, прижать ногой, не заботясь о клочьях собственной кожи, измазав тёмными пятнами чужой свитер, круша и ломая телесную оболочку проклятой нечисти. Ладонь упёрлась во что-то мягкое, и Кай с весёлым удивлением обнаружил, что у Агнии есть грудь - кукла слишком походила на живую девчонку. Он рефлекторно сжал пальцы, чувствуя, как напрягся его член, и ухмыльнулся от этой победы над собой и над здравым смыслом. Согнувшись, ударил лбом чудовищу в переносицу, выпрямился, торжествуя победу, встряхивая уже совсем безвольное тело. Голова Агнии снова мотнулась в сторону, серенькие волосы рассыпались, прилипая к лужицам крови, и...

Кай застыл.

Ярость холодной пылью опала на дно души. Из тела будто выдернули все кости.

Он смотрел во все глаза, уже не победитель и не палач - нелепый подросток, окаменевший в осознании совершённого преступления. Под ним, изодранным, окровавленным, ещё не сбросившим шкуру зверя, лежала... лежала Эльва. Скулящая и едва живая, изуродованная маской чудовища и его собственными руками, потерянная и мёртвая...

Эльва. Пшеничные волосы утратили цвет. Едва прикрытая улыбка, задорная, весёлая, живая - стала кривой усмешкой. Озорные глаза потемнели, весенняя зелень утонула во мгле, но вздёрнутый нос, и скулы, и тонкий овал лица - каждая черта проступала сквозь искажённый лик, противилась ему, рвалась наружу, словно желая быть узнанной.

– Эльва!..

Закатившийся было взгляд девушки вновь ожил. Отступило что-то чуждое и холодное. Она лежала в его руках - инструментах боли, ощутивших запоздалую нежность, невероятно хрупкая, невозможная, совсем не страшная, лежала так близко, что можно было ощутить толчки сердца.

– Я...

Тихий шёпот рвёт на части его усталую душу.

Остановился натиск хаоса, не слышно треска рябью идущих стен.

Мольба и страх, только мольба и страх. Почему? Почему кажется, что она всё быстрей и быстрей падает в непроглядную бездну, песком уходит сквозь его пальцы?!

Он кричал. Кричал, пытаясь дозваться до дальних пределов вселенной, выл отчаянно, уже зная, что не сумеет.

Глаза Эльвы опустели, на место жизни вновь пришла тьма - теперь уже навсегда. Краткий миг торжества - и Агния, стремительно изогнувшись, впилась в подставленную ей шею. Мир обратился болью вечной утраты, чёрным шаром ненавистного бытия. В следующий миг то, что осталось от Кая, в свою очередь сомкнуло зубы на её горле.

***

Темно. Издали пробивается серый свет, но темнота тут же растворяет его в себе.

Тяжело дышать. Рот заполняет склизкая от слюны масса - кляп.

Не пошевелиться. Никак. Голени. Колени. Бёдра. Живот, предплечья и плечи, кисти рук. Голова. Всюду - держат её невидимые ремни. Не верёвки, нет: верёвки впились бы в кожу куда сильнее. Она пробовала - однажды. Было довольно больно.

Почему она не дома? Глупый вопрос. Потому что не стоит снимать квартирку в изношенном краю города, жить там в одиночку, возвращаться по темноте и думать, что с тобой ничего и никогда не случится.

Плакать хочется от бессилия. Дура, чего уж там: живой останется - и то хорошо. Целой вот только - вряд ли.

Она задумалась. Рано или поздно здесь зазвучат шаги. Наверное, голоса. Кому они будут принадлежать? Молодёжной банде, решившей поразвлечься с девчонкой? Такие могут и отпустить, когда наиграются... А могут и закопать. Остальные варианты казались хуже, настолько хуже, что их не хотелось и представлять.

Жарко.

Дышать, волей-неволей, приходится глубоко и размеренно, а если так дышать - понемногу успокаиваешься. Возможно, всё не так плохо. Она ведь здесь уже долго? Раз уж похититель не торопится, его могли видеть, даже арестовать - и теперь её ищут, и рано или поздно найдут. Завтра репетиция - точно хватятся. Надо только подождать, собравшись в комок.