Свидание со смертью (пер. Гольдберга)

– Я сказал ей, что истории, которые она сочинила, очень милы, – ответил Пуаро.

Доктор задумчиво кивнул:

– И она рассердилась? Добрый знак. Понимаете, это свидетельство того, что она еще не переступила черту. Она понимает, что это неправда! Я ее вылечу.

– Вы взялись за ее лечение?

– Да. Мы обсудили этот вопрос с молодой миссис Бойнтон и ее мужем. Джиневра поедет в Париж и ляжет в одну из моих клиник. Потом будет учиться на актрису.

– Актрису?

– Да, в этой профессии ее может ждать большой успех. Именно это ей и нужно… просто необходимо! У нее много общего с матерью.

– Нет! – В голосе Сары слышалось отвращение.

– Это кажется вам невероятным, но некоторые фундаментальные черты характера у них одни и те же. Они обе хотят, чтобы с ними считались. Бедного ребенка всю жизнь подавляли; она не имела возможности дать выход своим амбициям, любви к жизни, не могла проявить свою яркую и романтичную личность. – Доктор усмехнулся. – Nous allons changer tout ca! [28]

28

Но мы все это изменим! (фр.)

Затем он отвесил легкий поклон и, извинившись, стал поспешно спускаться по склону холма вслед за девушкой.

– Доктор Жерар – энтузиаст своего дела, – заметила Сара.

– Да, я вижу его энтузиазм, – сказал Пуаро.

– В то же время, – нахмурилась Сара, – мне неприятно, что он сравнивает Джиневру с той ужасной старухой… хотя однажды я сама пожалела миссис Бойнтон.

– Когда это было, мадемуазель?

– В Иерусалиме, во время того разговора, о котором я вам рассказывала. У меня вдруг возникло ощущение, что я все понимаю неправильно. Вам знакомо это чувство, когда вдруг на мгновение все предстает в ином свете? Я разволновалась и выставила себя дурой.

– Ну что вы!

Сара густо покраснела – как всегда, когда вспоминала свой разговор с миссис Бойнтон.

– Я возомнила, что на меня возложена высокая миссия. А потом, когда леди Уэстхолм уставилась на меня своим безжизненным взглядом и сказала, что видела, как я беседую с миссис Бойнтон, я подумала, что она, наверное, подслушивала, и почувствовала себя полной идиоткой.

– А что именно сказала вам старая миссис Бойнтон? – спросил Пуаро. – Вы можете вспомнить ее слова?

– Думаю, да. Они произвели на меня сильное впечатление. «Я ничего не забываю, – вот ее точные слова. – Запомни. Я никогда ничего не забываю – ни поступков, ни имен, ни лиц». – Сара поежилась. – Она сказала это с такой злобой… даже не глядя на меня. Мне кажется… мне кажется, что я и теперь словно слышу ее голос…

– Вы так испугались?

– Да. Меня нелегко напугать, но иногда мне снится, как она произносит эти слова, и я ясно вижу ее торжествующую ухмылку. Бр-р! – Сара передернула плечами и внезапно повернулась к сыщику. – Мистер Пуаро, возможно, я не должна спрашивать, но вы пришли к каким-то выводам по этому делу? Обнаружили что-то конкретное?

– Да.

– Что именно? – дрожащими губами прошептала она.

– Я выяснил, с кем разговаривал Реймонд в тот вечер в Иерусалиме. Это была его сестра Кэрол.

– Кэрол – ну, конечно! – воскликнула Сара и осторожно продолжила: – А вы сказали ему… спросили у него…

В этом не было нужды. Она могла бы и не спрашивать. Пуаро смотрел на нее серьезно и сочувственно.

– Это так много значит для вас, мадемуазель?

– Для меня это важнее всего на свете! – Сара расправила плечи. – Но я должна знать.

– Он сказал мне, что это был лишь приступ истерики – не более того, – тихо сказал Пуаро. – Что они с сестрой были взвинчены до предела. Сказал, что наутро им обоим эта идея уже казалась нелепой.

– Понятно…

– Мадемуазель Кинг, скажите, чего вы боитесь? – ласково спросил Пуаро.

Сара повернула к нему бледное лицо. В ее голосе сквозило отчаяние.

– На той прогулке… мы были вместе. Он ушел, сказав… сказав, что должен что-то сделать… пока мужество не оставило его. Я подумала, что он просто хочет… рассказать ей. Но, возможно, он имел в виду…

Сара умолкла, не договорив. Она замерла, пытаясь справиться с волнением.

Глава 13

I

Надин Бойнтон вышла из отеля и нерешительно оглянулась. Ожидавший ее мужчина бросился вперед.

Через мгновение мистер Джефферсон Коуп был уже рядом с дамой.

– Может, пойдем в ту сторону? Я думаю, там приятнее всего.

Она согласилась.

Мистер Коуп говорил без умолку. Речь его была свободной, но несколько монотонной. Неизвестно, понимал ли он, что Надин не слушает. Когда они свернули к усеянному цветами каменистому склону холма, она прервала его:

– Простите, Джефферсон. Мне нужно с вами поговорить.

Его лицо стало бледным.

– Ну, конечно, моя дорогая. Как скажете – только не нужно расстраиваться.

– Вы умнее, чем я думала, – заметила Надин. – Вы ведь знаете, что я собираюсь сказать, правда?

– Не подлежит сомнению, – ответил мистер Коуп, – что обстоятельства могут многое изменить. И я понимаю, что в данных обстоятельствах принятые решения могут быть пересмотрены. – Он вздохнул. – Не бойтесь, Надин, и поступайте так, как подсказывает вам сердце.

– Вы такой добрый, Джефферсон. Такой терпеливый! – с чувством воскликнула она. – А я с вами так дурно обошлась! Просто недостойно.

– Послушайте, Надин, давайте все проясним. Я всегда знал, на что могу рассчитывать в отношениях с вами. С момента нашего знакомства я испытывал к вам глубокую любовь и уважение. Я хочу только одного – чтобы вы были счастливы. И всегда этого хотел. Я буквально сходил с ума, когда видел, как вы несчастны. И могу признаться, что в этом я винил Леннокса. Считал, что он не заслуживает того, чтобы вы остались с ним, если так мало ценит ваше счастье.

Мистер Коуп перевел дух и продолжил:

– Но теперь я должен признать, что после путешествия вместе с вами в Петру я понял, что вина Леннокса, возможно, не так велика, как мне представлялось. Скорее, он был не столько эгоистичным по отношению к вам, сколько слишком послушным в том, что касалось матери. Я не хотел бы плохо говорить о мертвых, но полагаю, что ваша свекровь была чрезвычайно трудной женщиной.

– Да, можно и так выразиться, – пробормотала Надин.

– В любом случае, – продолжал мистер Коуп, – вчера вы пришли ко мне и сказали, что твердо решили расстаться с Ленноксом. Я одобрил ваше решение. Так жить больше было нельзя. Вы были со мной откровенны. Не делали вид, что хотя бы немного любите меня. Я смирился. Я просил лишь одного – возможности заботиться о вас и относиться к вам так, как вы того заслуживаете. Могу сказать, что вчерашний день был одним из самых счастливых в моей жизни.