Свидетель канона

И вот апофеоз. Подойти незаметно для авианосца и тяжелого крейсера. Ладно, Рицко увлеклась, но и у Такао ни один сенсор не дрогнул.

– Ни о чем, – Такао лучезарно улыбнулась. – Раз в полгода выдался момент, когда можно не размышлять ни о чем. А как у вас дела?

– Собрала данные с Южной котловины, на запад хочу подрядить своих мальдивских друзей, благо, у них тоже все наладилось.

– О, к слову о ваших друзьях. Реви, Рок, Бенни… Помните, Датч забирал с Перекрестка двух совсем уже мелких туманников. В форме корабельного кота и Шарнхорста, кажется?

– Помню. Кот в норме. Бенни, правда постарел…

* * *

Бенни постарел, что за столько-то лет и неудивительно. Хакер остался прям и строен, только соломенные волосы побелели; а цвета на гавайской рубашке всякий раз новые, яркие, рубашке-то что сделается.

На окраине безымянной деревушки, где-то в зелени Мальдивских островов – острова не так, чтобы очень уж велики, куда ни пойди, океан рядом – стоит зелено-алый полосатый шатер, да вдоль берега несколько палаток с выгоревшими буквами "BLACK LAGOON SEA TRANSPORT EXTREAM LOGISTIK" – то ли с ошибками, то ли с голландским акцентом – а на воде ржаво-металлический самоходный понтон с водолазным оборудованием и опускной кабиной. Рядом в лучах солнышка покачивается сине-белый буксирно-спасательный катер. За штурвалом катера возвышается тоже постаревший, но от этого нисколько не погрузневший, негр в оливково-зеленом пухлом жилете. Рядом с Датчем оправляет белую офисную рубашку, галстук до пряжки, черные брюки, начищенные ботинки – Рок. Точнее, господин Окадзима Рокабуро, теперь уже выглядящий на полное имя.

Реви Двурукая сидит на песке в черной меланхолии. Годы не испортили ей фигуру, но сильно замедлили реакцию, а реакция для стрелка все.

Чуть поодаль, в бухточке под маскировочной сеткой, похожий отсюда на кучу засохших водорослей, спит легендарный торпедный катер "Лагуны", которому в последние пятнадцать лет пришлось неожиданно много, полно и подробно вспоминать боевую молодость.

У шатра от самого восхода крутятся мальчишки всех цветов кожи, одетые в лохмотья; когда ровно в десять из шатра выступает юнга "Лагуны", Шарнхорст, начищенный и отглаженный, окрестные барышни вздыхают нестройным хором, а Реви печально гасит сигарету о песок.

Шарнхорст возглашает звонко, торжественно:

– Слушайте, слушайте, и не говорите, что не слышали! Зверь, именуемый Кот! Лишь у нас, только сегодня! Зверь, именуемый Кот! Всего за половинку серебряной монеты! Всего за килограмм долларов! Всего за одно честное слово флибустьера, но флибустьер принимается только настоящий!

Под крики с воплями из шатра появляется Бенни – полотняные штаны, цветастая рубашка, седая голова, лихая ухмылка… На плече вместо попугая здоровенный черный кот, ярко-зеленые глаза – Бенни всегда выходит спиной к солнцу, но глаза у кота, тем не менее, всегда светятся.

К шатру сползаются туристы – их немного, жалкая тень стародавней роскоши, когда Мальдивы гремели дайверской столицей на всю планету.

Но даже сейчас, после всех войн и пертурбаций, туристы есть. Они как бы доказывают сами себе, что ничего не произошло. Что все как раньше. Фондовые индексы, дайвинг, местные промыслы, вот и актеры какие-то…

А что мир вокруг совершенно не прежний – если не замечать, может, все и обойдется?

Иногда Бенни жалеет этих взрослых детей. Они не виноваты в собственной ненужности. Они не делали ничего плохого, никого не убивали, исправно жертвовали на оборону и платили налоги. Они всего лишь не хотели меняться. Вот, прилетели на Мальдивы, как делали до войны. Что их толкнуло – бог весть. Некто авторитетный в глянцевом журнале… Или просто память о прежней, богатой и счастливой Земле… Или соседи, гордящиеся туром в Тибет – как раньше! И вот люди пошли, и продали старую машину, и купили место на трансокеанике, и прилетели вот сюда, в страну чистейшей воды, грязнейших закоулков, закутанных до глаз мусульманских красавиц…

Чтобы лицезреть "зверя, именуемого Кот".

Если каждый Новый Год смотреть "Иронию судьбы", однажды ирония судьбы взглянет на вас.

– … Вас ожидает зверь, именуемый Кот!

Местные мальчишки, кто за мелкие деньги, кто по доброте душевной, кто в восхищении от увиденного, уже поведали туристам горы разновсякой небывальщины, и туристы робко посмеиваются. Вроде как глупости рассказывают, и вроде как не положено в такое верить солидному человеку, заплатившему за трансокеаник… Но вдруг?

Кто бы мог подумать еще десять лет назад, что твоя дочка станет канмусу? Или что сам ты пойдешь налаживать электрику на базе Тумана в одном из "договорных" портов… Или – лечить от кожных заболеваний оживший ночной кошмар, глубинную тварь, теперь – союзника! Или, вместо привычной работы собачьего парикмахера, алмазным диском стричь когти демону-"они", способному этими когтями располовинить эсминец. И сейчас ты прилетел за тридевять земель не потому, что надоело лежать на диване, и не потому, что интересно, и даже не потому, что мечтал в детстве – а потому, что надо работать на должности туриста.

Не потому, что приятно – потому, что принято.

– … Зверь, именуемый Кот!

Итак, выходит Бенни, как свеча и прям, и строен, и зверь, именуемый Кот, на плече его. Кот проходит по жердочке взад и вперед, прыгает в кольцо с тумбы на тумбу, и вальяжно танцует с зонтиком, как человек, на задних лапах. Пока что ничего необычного; самые образованные из туристов уже припоминают бессмертную новеллу о Ходже Насреддине, Большом Бухарце и том самом "звере, именуемом Кот", с чего все началось.

– Началось! – пацаны подскакивают и тянут ручонки.

На подброшенный в небо старый башмак налетают чайки, рвут обувку на куски, галдят, вопят и гадят.

– Убери-ка их! – приказывает Бенни, и ежатся туристы, несколько ошарашенные мгновенным превращением старика. Точь-в-точь Шон О'Коннери из последней серии "Живешь только дважды".

Кот совершает исполинский прыжок в ноги, тут же возвращается на тумбочку с пищащей в зубах крысой. Крысы тут повсюду, туристы морщатся, но терпят.

Быстрым рывком кот ломает крысе хребет. А потом зубами подбрасывает в воздух и могучим ударом лапы отправляет в небо – точь-в-точь волейбольная подача!

Подброшенный башмак чайки рвут на лету; убитая крыса летит с такой скоростью, что врезается в брюхо чайке прежде, чем та понимает, что случилось.

Мальчишки на все голоса издают вой сбитого "мессера" и срываются толпой к упавшей чайке, еще на бегу выкрикивая, кому крылья, кому тушка, кому маховые перья – их можно продать писцам в управу. Кот между тем отправляет в небо еще что-то: крысу, камень, картофелину, кусок кирпича – всякий раз в цель.

Потеряв троих, чайки с визгом разлетаются. Туристы апплодируют с оглядкой. Ну, вроде же так положено, да? Вроде бы они ничего не нарушили?

– После такой битвы надо подзаправиться.

Зверь, именуемый Кот, вальяжно кивает. Бенни щелкает пальцами – юнга в сияющей форме, опять произведя фурор среди дам-с, приносит канистру, резко пахнущую керосином, и наливает из нее в обычную алюминиевую миску. Кот, брезгливо потыкав лапкой керосин, аккуратно лакает его – а потом выдыхает на поднесенную Бенни зажигалку, пламенным выдохом очищая тумбочку от остатков крысы.