Свидетель Пикассо

А знает ли Ольга о тайне, которую теперь знает Саб?

В любом случае двойная игра окончена: в парижской мастерской художника хозяйничают юристы и судебные приставы, натравленные Ольгой. Ее адвокат, согласно французским законам, перед разводом потребовал скрупулезной описи имущества, и Пикассо теперь придется отдать жене половину недвижимости, половину непроданных картин, рисунков и скульптур, его счета в банках тоже арестованы. Пикассо обязан ходить в суд, давать показания об обстоятельствах своей измены, слушать обвинения и проклятия жены.

* * *

В начале осени тридцать пятого Саб по-прежнему помогал Инес, ездил с ней и с сыном по врачам, ухаживал за малышом, но относился теперь к этому так, словно читал о собственной семье в книге: более спокойно и отстраненно, чем раньше. И наоборот, перипетии судьбы Пикассо будто стали его собственными. Он часто бродил в барселонском квартале Баррио Кино, оттуда шел на улицу Консуэло, где у него когда-то была своя маленькая квартира, затем поднимался в бедный квартал Рьера-де-Сан-Хуан, где у Пикассо в те же времена была студия.

Родители Саба, люди религиозные и болезненные, его баловали, он вырос в любви и ласке, но боялся окружающего мира – так же как боялись его и родители. Саб стал сиротой еще подростком, и это потрясение увеличило его страхи. Дом, где рос Саб, достался его теткам по отцовской линии, те устраивали свою жизнь, заводили романы, выходили замуж и рожали детей, и к семнадцати годам Жауме Сабартес был полностью предоставлен себе. На деньги, оставшиеся на банковском счете его матери, Сабу купили квартиру, и он туда переехал, когда поступил в университет. Дружба с веселым, сильным Пабло Руисом – тогда Пабло еще не был Пикассо, фамилию матери он выбрал своим псевдонимом несколько лет спустя – вытащила Саба из трясины страха и одиночества. Он хоть и не научился хохотать так, как умел хохотать молодой Пабло, но стал иногда улыбаться.

Тридцать пять лет назад по утрам Саб выходил из своей квартиры, проходил этим же путем, шел к Пабло, будил его, они спускались в кафе, завтракали, потом возвращались в студию. Пикассо начинал работать, а Саб пытался написать стихотворение, читал книгу или просто наблюдал. К вечеру они шли гулять и разговаривали подолгу, иногда Саб провожал Пабло до ворот веселого дома в Баррио Кино, там художника встречали как своего. Саб публичными домами даже в молодости не интересовался.

Пабло в письмах часто вспоминал те их прогулки и разговоры. Он писал, что хочет, чтобы они снова встретились в Париже как самые близкие люди. «Жаль, что это невозможно, но я благодарен и за несбывшееся. По крайней мере, у меня есть мечта, общая с Пикассо», – вздыхал Саб по ночам, перебирая страницы писем.

В юности Пабло расписал квартиру Сабартеса (ни у кого из их тогдашних приятелей, кроме Саба, не было своей квартиры) в голубых и серых тонах; одно окно Пикассо превратил в губы пучеглазого мавра, другое в фантастический глаз, в простенке появились фигуры любовников, слившихся в объятии. Это там Пикассо написал на потолке про божественные волосы из бороды. Вообще они часто дурачились. Когда Сабартес наблюдал, как друг расписывает стены, ему казалось, что Пикассо не выбирает цвет и форму, а краски и линии сами проступают из стены.

Перед отъездом в Гватемалу Сабу пришлось продать квартиру. Сейчас, осенью 1935-го, Саб иногда подходил к подъезду на улице Консуэло, но ни разу не решился позвонить в дверь, чтобы расспросить новых хозяев, сохранили ли они уникальную роспись.

А в своей студии в трущобах на Рьера-де-Сан-Хуан Пикассо изобразил на стенах несуществующую мебель: большой стол, кресла. Недавно здание, где была мастерская, снесли, затеяв там безликое социальное строительство. Их общий друг Пальярес напомнил Сабу, что именно в этой студии, перед своим отъездом в Париж, Пикассо написал на небольшом холсте автопортрет, изобразил себя с огромными вытаращенными глазами, с растрепанными волосами и вокруг головы три раза нацарапал: «Я – король». Это была шутка лишь отчасти: очевидно, уже в двадцать лет у Пикассо было мощное ощущение дара. Впрочем, сейчас никто в Барселоне не мог вспомнить, куда делся тот портрет.

У меня тут полно дурацких свободных комнат прислугу выгнал вслед за мадам если твоя жена не боится беспорядка в квартире пока еще моей если ты уверен что она не сбежит приезжайте вдвоем мечтаю бродить с тобой и говорить много!!!! Саб умоляю тебя просто будь моим спасителем как прежде.

Во время прогулок Саб сочинял ответ Пабло; он решил, что пора написать правду о малыше Сальваторе, иначе трудно объяснить, почему он не отзывается на просьбу о встрече. Он опасался, что Пабло догадается о его бедности, и тогда будет похоже, что он, Сабартес, рассчитывает на помощь со стороны знаменитого друга. Больше всего на свете Сабу хотелось быть с Пабло на равных, еще лучше – в чем-то помогать, быть ему нужным. Но сейчас он не может просто купить билет, сесть в поезд и на неделю-другую приехать.

Видишь ли, мой друг Пабло, – сочинял на ходу Сабартес. – Я прежде не рассказывал тебе о своем горячо любимом ребенке. Мы с моей супругой Инес-Хосе Уркиола-Пичот 26 лет назад назвали его Сальватором, и я убежден, что он на самом деле спасает меня от чего-то страшного. От обыденности, самодовольства и гордыни, во всяком случае… я должен признаться тебе, что Сальватор не совсем обычный человек

…или лучше так: Но у Сальватора, кроме необычной чувствительности и нежнейшей души, есть особые проблемы со здоровьем…

Подыскивая точные слова, Саб входил в калитку сада перед домом тестя, когда его больно схватили за плечо.

– Инес, ты меня напугала! – Саб приготовился выслушивать упреки, однако жена, не отпуская руку, молча смотрела ему в лицо, в глазах был страх. Он хорошо знал такой ее взгляд, предвещавший истерику. Жена, держа его хваткой полицейского, повела к старой скамье у забора в тени куста и только там отпустила:

– Я знаю все, – маленькое увядшее лицо Инес исказилось.

– Почему плачешь? Что, что ты знаешь?

– Почему ты! Уходишь из дома так часто, – Инес закрыла лицо руками.

– Я пишу статью о Пабло, говорил тебе.

– Не ври, – Инес замотала головой, но говорила теперь шепотом. – Это слишком… мерзко.

«Неужели она нашла то письмо Пабло, с тайным известием, и это так ее потрясло?! – ужаснулся Саб. – Разве я плохо его спрятал?»

– Но разве это не прекрасно, – осторожно начал он, – что Пабло доверяет мне? Он такой известный человек. А вдруг сможет помочь нам с консультацией у врача в Париже? – Саб не собирался говорить это, он не думал никогда о подобной помощи от Пикассо.

– За дуру меня держишь?! Хочешь еще и унизить?

– Почему? Что вдруг? – Саб пытался прикоснуться к жене, чтобы успокоить, она дернула плечом и отстранилась.

– Я все чувствую, и малыш тоже… ты больше не хочешь быть с нами! – резко выдохнула Инес, по привычке стараясь говорить тихо, чтобы не услышал сын, было похоже, что ей не хватает воздуха. – Ты отдаляешься и скоро бросишь нас.

– Что за чушь, – искренне поразился Саб. – Я люблю вас! Нуждаюсь в вас так же, как вы во мне, не меньше!