Свидетельство Лабрюйера

– ...Повторяю. Товарищи пассажиры! С восьмого пути отправляется электропоезд...

Денисов отошел от окна. На широком, не менее полутора метров, подоконнике нежились кактусы. В конце ночного дежурства их полагалось окропить водой комнатной температуры.

Прозвенел телефон.

– Даю Красный Лиман, - сказала телефонистка.
– Заказывали? Кого в Лимане?

– Старшего билетного кассира...

Денисову была нужна рыжая, в конопушках кассирша, сидевшая в памятный для Туляниновой день в железнодорожном ресторане.

"Может, Иванов сообщил соседке по столу какую-то деталь, - проверял Денисов.
– Назвал общих знакомых?! Родственников, к которым приезжал?!"

На станции оказались две рыжие кассирши, одна из них дежурила, вторая ночевала в поселке, у матери. Денисову удалось переговорить с обеими.

– Был такой случай, - вспомнила та, что ночевала в поселке. Симпатичный, среднего роста. Мы вместе вошли в ресторан.

– Вместе вошли?!
– уточнил Денисов.

Спросонья женщина не знала, что ответить. Сидевший напротив за столом Сабодаш прислушивался к разговору, наконец спросил:

– Какое это имеет значение, Денис?!

– Молодой человек придержал дверь, - вспомнила между тем кассирша, я поблагодарила, мы оказались за одним столом...

– Он представился вам?
– спросил Денисов.
– Что вы знаете о нем?

– А что, собственно, произошло?!

– Человек исчез!

Кассирша задумалась.

– Не представляю, что можно вам сказать?! Он заказал салат, ромштекс...

– Вы говорили о чем-нибудь?

– Вспомнила! Он спросил, есть ли у нас магазин "Березка". Он вернулся из-за рубежа.

– Мы знаем.

– А вообще-то я встречала свекровь из Днепропетровска, и мне было не до знакомства.
– Кассирша вдруг заволновалась.
– Вы свяжитесь с официанткой! Люда, кажется! Как увидел ее, был, что называется, сражен...

Яркий сноп света за окном бил в острый конек крыши старого здания. Все так же стучали компрессоры. Денисов положил трубку.

– Значит, и это ничего не дало...
– Антон закурил.
– Придется перерыть в Центральном адресном бюро массив Ивановых Павлов...

Аппарат на столе тихо звякнул, Денисов подошел к телефону.

– Слушаю...

Звонили из научно-технического отдела.

– Денисов?!
– ахнул дежурный эксперт.
– Дал работу и не интересуешься?! Хорош...

– Я думал, рано!

– В восемь я сменюсь. Будешь меня искать!

– Я рассчитывал сейчас позвонить.

– Значит, так.
– Эксперт был известным в управлении резонером и классным специалистом.
– Конверт исхватан основательно. Сам знаешь. Бутылку - кто только не берет! И на заводе, и в магазине...

– Я понимаю.

– И все же ты требуешь невозможного! Что ж, это твое право... Значит, так, - повторил он.
– Записывай: на телеграфном бланке с анонимным текстом имеется очень приличный отпечаток пальца исполнителя.

– Понимаю.

– Я называю его исполнителем, а не автором. Это могут быть разные люди. Это тебе известно.

– Известно.

– Прехарактернейший завиток на большом пальце окрасился чернилами, которыми исполнен текст. Ясно?
– Ему ничего не стоило пуститься в пространные объяснения по поводу индивидуальности пальцевых узоров и их классификации, по которой завитковые, или попросту круговые, делятся на три группы в зависимости от их внутреннего строения и расположения дельты. Но на этот раз он отказал себе в удовольствии.
– Такой же завиток присутствует на бутылке.

– Ты молодец!

– Таким образом, налицо совпадение совокупности...

– Понимаю.

Закончил эксперт неожиданно:

– Действуй.
– В трубке послышался отбой.

– Есть что-нибудь?
– спросил Сабодаш.

– Исполнитель анонимки, - Денисов поправил телефонный шнур, - лазил в ячейку Туляниновой, передвинул шампанское. Следовательно, он выкрал вещи...

– Любопытно.

– Если учесть, что он же совершил кражу портфеля на Казанском вокзале...

С началом движения электропоездов населенность вокзала еще больше увеличилась. Поток пассажиров следовал в основном в одну сторону - в Москву; из Москвы электрички отправлялись наполовину свободные. Часть приезжавших скапливалась в пригородных залах, ожидая, когда откроют метро, другая растекалась по всему вокзалу.

Увидев в толпе Денисова, Тулянинова ни о чем не спросила, будто о чем-то догадывалась либо подозревала. Возбуждение ее прошло, ей хотелось спать. Ее соседи - военные, на которых Денисов еще раньше обратил внимание, - оживленно разговаривали.

– Хоть бы ночь скорее закончилась...
– вздохнула Тулянинова.

– Когда Павел звонил по телефону из Красного Лимана, - спросил Денисов, - вы были с ним?

– В кабине. Рядом.

– Все слышали?

– У него не было тайн от меня.

Денисов предпочитал расспрашивать исподволь, по "широкому фронту", так, чтобы Люда не могла ни о чем догадаться.

– Никто его ни о чем не просил?

Тулянинова пожала плечами.

– Я слышала только то, что говорил Павел!
– Она задумалась.
– В основном он звонил к себе на работу.

– А домой?

– Каждый вечер. Он живет с бабушкой, она души в нем не чает, вспомнила Тулянинова.
– Секретарша у них тоже Людочка, Павел в основном с ней разговаривал. Один раз - с заместителем начальника управления Геннадием Аркадьевичем... Моего дядю тоже зовут Геннадием.

– Дядя живет в Красном Лимане?

Она покачала головой.

– В Кривом Роге, на шахтах.

– Он знает о свадьбе?

– Знает.
– Тулянинова была сбита с толку, не пыталась анализировать вопросы, которые Денисов предлагал.
– Он поздравил нас, выслал восемьсот рублей на свадьбу.

– Почтой?
– спросил Денисов.

– Телеграфом. Мы ведь уезжали...

– А деньги? Тоже в ячейке?!

Она сделала неуловимое движение, проверяя.

– С собой. Жить придется пока с бабушкой Павла, потом вступим в кооператив...

У него больше не было вопросов: Тулянинова рассказала обо всем, что знала. Денисов подумал о том важном, что должно было связать воедино полученную информацию.

"Начать с анонимки...
– Он отвернулся, взглянул сквозь стеклянную стену, за ней был такой же "аквариум", только еще более огромный, с зелеными и красными огнями подсветки.
– Писавший сидел ночью в опустевшем почтовом отделении, вырисовывая букву за буквой на телеграфном бланке..."

Денисов представил сухое, высвеченное беспощадно-ярким светом помещение почты - пористый потолок, кабины междугородных телефонов-автоматов. В течение полутора часов, когда поток людей иссякнет, телеграфистки ведут бесконечные разговоры, красятся и ухаживают за ногтями. И только одна из них - что дежурит в зале, по другую сторону невысокого барьера - наблюдает за посетителями.