Свинцовый хеппи-энд

– Ну как?
– спросил Сергей.

– Квартира семь на втором этаже, справа. Он не выходил. Вот, поглядите, это окно седьмой квартиры. Там буквально пять минут назад потушили свет.

– Какая дверь, не выяснили?

– Сходил, проверил - дверь стальная. На лестничной клетке второго этажа перегорела лампочка. Внизу тоже не горит, так что довольно темно.

– Стальную дверь открыть непросто. На окне решеток нет?

– Нет.

– Будем брать его через окно.

– Ну что, идти?
– спокойно спросил Генрих.

– Лучше пойду я, - предложил Марчук.
– Мне приходилось делать такую работенку. А ты подстрахуешь меня на лестнице.

– Мне тоже приходилось, - произнес Генрих, и в его голосе прозвучало недовольство.

– Ладно, давай, - вполне миролюбиво махнул рукой Марчук.
– Главное, сделать все быстро и грамотно. И без шума. Он нам не нужен, этот шум...

– Эх, Ленка, что бы я без тебя делал?
– прошептал Крутой, обнимая свою подругу.
– Клевая ты телка, гадом буду. Ни одна баба лучше тебя не трахается. Не, в натуре, я в зоне только по тебе и тосковал. Ну... Не веришь? Тоскую, и все тут. Ну вот подпирает тоска к горлу, и все. Ничего не в кайф. В натуре... Там жить можно в зоне, а вот тоска... Особенно весной... Так и мечтаю, приехать бы в Солнцево, прийти к моей Ленке, стиснуть ее, чтобы кости хрустнули, а потом трахать, трахать, всю ночь, весь день...

– Свистишь все, Коленька, - шептала разомлевшая подруга.
– В жизни я не поверю, чтобы такой парень, как ты, по кому-нибудь сох. У тебя баб небось было, как у меня волос на голове.

– Баб было немало, врать не стану. Только душой все к тебе тянуло. В натуре... Эх, Ленка, скоро мы с тобой по-другому заживем. Тут такое дело... Дай-ка сигаретку, вон пачка рядом с тобой.

Он закурил, мечтательно потянулся...

– Все брошу, не надо будет... За кордон уедем, дом купим, несколько тачек, жить станем, как люди.

– А что за дело?

– Да дело серьезное. Тут главное, чтобы мы друг друга из-за него не перестреляли. По уму надо все делать. А пока кое-что не так идет, как надо. Людей нет. Пойми одно, Ленка, людей нет стоящих, вот в чем вся беда-то! Дело такое, что люди нужны, бабок на всех хватит, а людей нет, одни фуфлыжники. Один трус, другой мудак, третий козел... А разве одному или двоим такое дело по плечу? Не тысячами - миллионами баксов дело пахнет, десятками миллионов... Для того говорю, чтобы ни одна собака не знала, что я был у тебя. Мне в Москве больше хорониться не у кого. То есть где ночевать-то я найду, проблем нет, но шугаюсь я, пойми, шугаюсь, в натуре. Только тебе одной и доверяю, больше никому. Пасут меня, Ленка, понимаешь... А мы сейчас такой богатый куш можем хапнуть, если по уму все спроворим, без балды, такой куш, по гроб жизни хватит и еще останется.

– Если хапнешь, и думать про меня забудешь, - обиженным голосом проговорила подруга, прижимаясь к мускулистому волосатому плечу Крутого.
– Ты столько телок себе найдешь, самых прикинутых, меня на фиг бросишь.

– Дура ты, - мрачно пробасил Крутой.
– Дура и есть, душу не понимаешь. У меня и сейчас бабок выше крыши, что я, блядь себе не могу снять самую дорогую? А недавно вот с такой дамочкой по душам пришлось беседовать, - улыбнулся он во весь свой огромный рот.
– Хотел трахнуть, врать не стану, нельзя только. Шеф не разрешил. Для дела она нужна.

– Ну вот видишь, - обиженно произнесла Подруга.
– Ты всех хочешь перетрахать.

– Всех не перетрахаешь, а лучше тебя в постели никого в жизни не видел. Я любую бы мог снять. Вот гляди!

Он зажег ночник, сунул руку в карман куртки и вытащил оттуда мятую пачку долларов. Обратно класть не стал, отдал ей.

– На вот тебе, на тряпки, мне для тебя ничего не жалко. Для меня это не бабки, это так, на раскрутку.

– Спасибо, - проворковала подруга и сунула деньги под подушку.

Крутой любовался ею с полминуты, а потом начал бешено тискать.

– Вот об этой-то минутке я и мечтал там, у хозяина, - бубнил он, яростно сопя и хрипя.
– Только бы добраться до моей Ленки и трахать ее, трахать во все дырки, едрена матрена, в гробину мать...

– Что же ты такие слова в такой момент говоришь?
– шептала подруга, сама приходя в бешеный экстаз.

– Других не знаю, но говорю от души, - отвечал Крутой.
– Лучше тебя на белом свете бабы нет, в натуре говорю.

– Ой, Коленька, ты давно уже освободился, а много ли я тебя вижу. Нагрянешь на денек, а потом снова пропадешь на месяца. А я так стосковалась по твоему...

Они слились в единый клубок похоти и крутились сначала на кровати, а потом свалились на пол.

– Уй-я, - бубнил Крутой, делая свое дело.
– Уй-я... Балдею... Балдею... Эй, что это у тебя?! Окно кто-то разбил... Эй! Кто это?!

– Кто это?!!!
– закричала и подруга, лежа на полу с раздвинутыми ногами.

У влетевшего в окно Генриха Цандера не было проблем справиться с Крутым, тем более находящимся в столь интересном положении. Проблема была в другом, чтобы в этой кромешной тьме ненароком не убить его одним ударом кулака. Он постарался не сделать этого и нанес балдеющему Крутому щадящий удар ребром ладони по шее. Крутой уткнулся головой в щеку своей подруги.

Генрих резким движением выдернул ее из-под Крутого и схватил за волосы.

– Что вам надо?
– дрожащим от ужаса голосом закричала она.

– Дверь открой! Быстро открой дверь, - скомандовал Генрих.

Она побежала в прихожую. Генрих тем временем зажег свет и встал в дверях. Крутой пришел в себя, вскочил и бросился на Генриха. Голый - он производил устрашающее впечатление. Огромный, мускулистый, волосатый, как обезьяна, весь в наколках, с выпирающей вперед челюстью, он мог бы напугать кого угодно. Только не Генриха Цандера. Генрих легко уклонился, и пудовый кулак Крутого просвистел мимо его левого уха. Генрих носком ботинка ударил Крутого под коленную чашечку левой ноги. Этот удар он отрабатывал часами, добиваясь необыкновенной резкости и силы. Крутой заревел от боли и, скрючившись, стал оседать на пол.

Генрих бросился к его пиджаку, обшарил его, затем сунул руку под подушку и вытащил оттуда пистолет Макарова. Только потом он выскочил в прихожую. Около входной двери съежилась обнаженная хозяйка квартиры. Дверь, однако, открывать она не торопилась.

– Открой, - спокойным голосом приказал Генрих.
– Какие тут у тебя замки?

– Вы убьете меня, - прошептала подруга Крутого.

– Убить я тебя могу и без посторонней помощи, - усмехнулся Генрих. Только зачем ты мне? Кому ты нужна? Не за тобой пришли, за твоим дружком. Открывай.

Делать было нечего, она стала отпирать многочисленные замки и щеколды.

Маленькую квартиру заполнили человек десять.

Крутой - голый, волосатый, весь в татуировках - корчился на полу и стонал от боли, держась за колено.

– Что такое четвертование, слышал?
– спросил, подходя к нему, Сергей.

– Слышал, - прохрипел Крутой, продолжая держаться обеими руками за коленную чашечку.

– Так вот, четвертуем тебя на глазах твоей подруги. И не четвертуем даже, а на сорок частей разрежем. Причем сделаю это я лично, не побрезгую. Хочешь?