Свинцовый хеппи-энд

– Сделаем!
– крикнул он.
– Сделаем! Это для нас тьфу. Было у меня такое год назад, только не зимой, а наоборот, в тридцатиградусную жару. Повозился часа два, но разобрался, теперь знаю, что к чему. Сделаем! На машине приедем к твоему магнату, а не притопаем, как два фуцена какие-нибудь позорные. Через десять минут тронемся.

Однако через десять минут устранить неисправность не удалось. Но Пискарь не сдавался. Он возился и возился с машиной, бормоча под нос изощренные проклятия. Порой они были настолько экзотическими, что Сергей от души хохотал. Вообще в эту ночь у него почему-то было прекрасное настроение, словно бы Маринка была уже с ним.

– А ну-ка, горе-водитель, - произнес, наконец, Пискарь.
– Сядь-ка ты, парень хороший, за руль и включи-ка двигатель. И век мне свободы не видать, если эта падла не заведется. Извини, машина, извини, хорошая ты, хорошая, погладил он машину.
– Это хозяин у тебя плохой, не следит за тобой, а ты молодец. Сейчас ты заведешься и поедешь.

Сергей сел за руль, повернул ключ в замке зажигания. И машина действительно завелась.

– А!
– торжествующе закричал Пискарь.
– Ну что, соображаю я в машинах или нет?! То-то, есть еще порох в пороховницах! Все, поехали, доведется мне все же побывать дома у миллиардера! Давай только выкурим по сигаретке на свежем воздухе и поедем.

Они закурили и вдруг заметили на дороге огромную мужскую фигуру. Человек быстрыми шагами направлялся к ним. Он был в какой-то короткой куртке и с непокрытой, коротко стриженной головой. Лица в темноте видно не было.

– Хлопцы!
– крикнул из темноты мужской густой бас.
– С наступающим вас! Подбросьте до трассы, хорошо заплачу, бабки есть!
– похлопал он по карману.

– Да ну его, - произнес Пискарь.
– Пусть сам добирается. Что это с тобой, Серега?
– удивился он странной реакции Сергея. Сергей бросил сигарету, напрягся и сделал шаг по направлению к мужчине.

В этот момент раздался звонок мобильного в кармане у Сергея. Он медленно вытащил телефон, не отрывая пристального, напряженного взгляда от приближающейся могучей фигуры. А мужчина продолжал двигаться к ним быстрым шагом.

– Да...
– произнес Сергей.
– Да, Владимир Алексеевич. Вот как? А я это и сам знаю. Почему, говорите?
– понизил голос он.
– Ладно, потом объясню, - он отключил телефон.

– Что-то случилось?
– насторожился и Пискарь.

– Да...
– прошептал Сергей.
– Случилось... Бежал Крутой, тот самый, который был в Стамбуле.

– И это он идет навстречу нам по дороге?
– сразу понял Пискарь.

– Понятливый ты, - подтвердил Сергей, чувствуя, как холодеет у него спина. Ему самому было стыдно своего страха, но поделать с собой он ничего не мог.

– Ну что, братаны, - послышался хохот Крутого, ускорившего свой шаг. Глаза его весело заблестели в темноте, было очевидно, что он узнал Сергея и очень этому обрадовался.
– Подвезете до трассы, плачу щедро!

И тут же сделал резкий рывок в их сторону. Чудовищным по силе ударом своего пудового кулачища он сбил с ног Костю, стоящего несколько впереди Сергея. Костя, несмотря на свои габариты, словно пушинка, полетел в сугроб.

– Ну что, братан, посчитаемся за вечерок в Солнцево?
– засмеялся Крутой. Ты мне тогда пару раз врезал, а я этого не люблю. Не люблю, понимаешь, когда всякие бакланы хвост поднимают.

Сергей отступал, понимая, что справиться с Крутым практически невозможно... Словно Кинг-Конг, Крутой шел на него медленной, уверенной поступью, расставив громадные ручищи, выставив вперед квадратную челюсть и зловеще улыбаясь огромным ртом.

– Я тебя руками порву, тварь позорная, - бубнил он под нос.
– Яйца оторву своими руками. Нашел на кого хвост поднимать. Там-то вас много было на меня одного, там вы все борзые были. А тут дело другое. Тут место тихое, можно и по душам побазарить...

Он бросил быстрый взгляд назад, где лежал Пискарь, и, увидев, что тот делает попытки подняться, рванулся к нему и мощным ударом ноги в живот заставил его снова лечь. Костя застонал и схватился руками за живот.

– Лежи, отдыхай, парень, сегодня тепло, - хохотнул Крутой.
– Скоро Новый год будем праздновать. Я вот лично кровью этого баклана побалуюсь. Она же у него голубая, вкусная...
– И снова, растопырив руки, медленным шагом пошел на Сергея.

Выхода у Сергея практически не было, сзади была только пустая зимняя дорога.

– Убивай, вижу, твоя взяла, - обреченным голосом произнес Сергей.
– Но перед смертью имею одну просьбу.

– Говори, уважу, - захохотал Крутой.
– Это нам запросто.

– Скажи все же, кто убил Олега. Ну того, русского, который заступился за девушку? Яков или ты?

– Это нам запросто, - повторил Крутой.
– Скрывать тут нечего, фраерок. Я убил, лично я, вот этой самой рукой и кончил его. Только он начал возникать, я ему пулю в сердце всадил, он и дернуться не успел. А когда он на мостовую упал, я его поганый череп второй пулей размозжил. Это так, для страховки, чтобы не ожил. А то всякое в нашем деле бывает, такие живучие попадаются, их мочишь, мочишь, а они никак не дохнут. Ну что, понял меня, фраерок?
– улыбнулся он во весь свой огром- . ный рот.
– Вижу, тот парень корешом твоим был, раз интерес имеешь. Так знай, я убил твоего кореша и тебя сейчас убью, баклан гребаный, фраер сытый...

Говорил он громко, все сказанное услышал и Пискарь, лежащий на снегу, держась руками за живот. И медленно стал приподниматься...

– Но ему повезло, он сразу скопытился, - продолжал Крутой.
– Раз, и в лучшем мире. А вот ты умрешь не так. Ты про четвертование там что-то базарил, что на сорок частей меня порвешь. Так рви, вот он я перед тобой. Только не как тогда, в Солнцево - теперь один на один. Вернее, вас даже двое, фору имеете. Но для меня это тьфу, я таких фраеров, как вы, соплей перешибу. Это там вас много было, с пушками в придачу. А тут клево, тишина, природа, лесочек. Кайф, в натуре. И не ты меня, а я тебя рвать на части сейчас начну. Дело привычное...

Узнав, что именно Крутой убил Олега, Сергей вдруг перестал испытывать чувство страха перед этим чудовищем. Он понял одно - если он сейчас не отомстит за друга, он не должен жить на свете. И неважно, что Маринка жива и здорова, что она может скоро появиться в Москве. Она поймет его.

Он понимал, что вскоре тут появятся люди Раевского, но, во-первых, все решают секунды, а во-вторых, он должен был все сделать сам. Только сам... Иначе он не человек, он не мужчина. И он будет насмерть биться с этой человекообразной гориллой, лишившей его самого близкого друга.

Ему припомнились уроки самообороны, которым учила его Марина, припомнилось, как она смеялась над ним, когда у него ничего не получалось, смеялась над его неповоротливостью и плохой реакцией. Он жутко злился и назло ей четко отработал некоторые приемы.

Он помнил один завет, который передал Марине Оскар, а она, в свою очередь, ему. В самый трудный момент, когда жизнь в буквальном смысле висит на волоске, нужно до предела сконцентрировать все силы, сосредоточиться на ударе, вложить в этот единственный удар всю свою душу.