Свинцовый закат

Однажды, пересилив усталость, он все же повернул голову на жесткой подушке и увидел возлюбленную в распахнутом пеньюаре сидящей у туалетного столика. Безвольно откинувшись на спинку стула, в руках она держала зеркало, а глаза её были закрыты.

Испугавшись, что Флоренс в обмороке, а предшествующая ему вялость вызвана некой болезнью, Томас превозмог нечеловеческую усталость и вмиг подскочил к женщине. На прикосновения она не отреагировала, не помогли и щипки. Молодой человек не на шутку разволновался, но ровное дыхание любимой подсказало, что её сморил глубокий сон.

Немного успокоившись, Томас решил перенести Фло на кровать. Стоило ему вынуть из её рук зеркало, как Флоренс тут же открыла глаза.

— Ты проснулась? — улыбнулся ей Том.

Ещё не понимая где она, в мире грез или уже в реальности, Флоренс взмахнула ресницами. По её лицу тут же пробежала тень, как только она увидела в руке Томаса свое зеркало.

— Зачем ты это сделал? — обреченным голосом вопросила она.

— Что сделал?

Ничего не сказав, Флоренс выхватила зеркало и, отвернувшись, закрыла лицо руками.

Том, стоя подле неё на коленях, вымаливал прощение и вместе с тем допытывался, что же такое он натворил. Но Флоренс только горько произнесла:

— Никогда больше не прикасайся к моим вещам.

Может, в голове её крутились и более резкие слова, но Флоренс всегда была сама учтивость и не грубила, даже тому, кто этого заслуживал.

В тот вечер Вильерс раньше обычного покинул апартаменты в Брук-Грин, так и не поняв, что же произошла с Фло. Не находя себе места, он разыскал никогда не спящего полковника Кристиана, чтобы в поздний час хоть с кем-нибудь поделиться своим горем.

— Может это не простое зеркало, — предположил полковник, услышав его историю, — а какой-нибудь магический предмет. Ведьмы ведь не терпят, когда их инструменты попадают в чужие руки, якобы, из них тут же уходит вся колдовская сила.

— Флоренс не ведьма, — возмущенно вспыхнул Томас.

— Вильерс, — тут же одернул его полковник, — я, конечно, всё понимаю — молодость, кипучая кровь и море страсти. Но, по-моему, ты уже забыл, где работаешь и ради чего. А может миссис Эмери совсем задурила тебе голову, раз ты не помнишь, что у неё есть подпольная орденская кличка — S.S.D.D., где первая буква расшифровывается не иначе как «сатана»?

— Я помню, — недовольно откликнулся Томас.

— Вот и хорошо. Только когда ты начнешь работать, Вильерс? Я все-таки руковожу следствием и имею право требовать от тебя результатов. Где орденские бумаги?

— Откуда мне знать? Я же не могу обшарить каждый уголок квартиры, пока Флоренс рядом.

— Значит, придется исхитриться.

На следующий день молодой человек вновь нанес визит к Флоренс Фарр, и что удивительно, она впустила его, правда, не сказав при этом ни слова. Да и сам Томас не знал, с каких извинений начать.

Вернувшись к столику у окна, Флоренс принялась натирать то самое зеркало. Томас невольно отвернулся от злополучного предмета, боясь повторения ошибки.

— Ты можешь смотреть, — ровным тоном объяснила Флоренс, — просто никогда не прикасайся.

— Что такого особенного в этом зеркале?

Легкая улыбка скользнула по губам Флоренс:

— Оно мне очень дорого.

— Это я уже понял. Ещё раз прости, вчера я не знал, что делаю что-то непозволительное.

— Да, вчера меня это сильно огорчило. Но все поправимо, — заверила она, начищая зеркальную поверхность. — Раздевайся и иди в постель. Я скоро закончу.

Свое обещание Флоренс выполнила через пять минут, и, закончив с Томом, снова вернулась к туалетному столику. На этот раз её внимание заняло не зеркало, а карты. Томас было подумал, что его обществу Флоренс предпочла пасьянс, и поспешил обидеться.

— Тебе обязательно делать это сейчас? — апатично спросил он.

— Сейчас самое время. И я полна сил, — загадочно улыбнулась женщина.

Том не выдержал и подошел к ней, дабы узнать, что может быть такого ободряющего в пасьянсе.

Перед Флоренс на столе лежали две карты, но вовсе не игральные. Люди на них были изображены в узнаваемой древнеегипетской стилистике. На первой карте сидящая на колене женщина играла на арфе, точно такой же, что висела на стене в гостиной Флоренс. Сюжет второй карты оказался куда менее жизнерадостным — три спелёнатые мумии восстали из погребального саркофага.

— Ну и жуть, — прокомментировал Том.

— Глупый, — мило улыбнулась Флоренс. — Это всего лишь символы.

— И что могут символизировать ожившие мертвецы?

— Что они больше не мертвы, и в загробном мире их души будут жить вечно. А для меня эти два аркана пророчат перемены к лучшему.

— Здорово, — бесстрастно согласился Том.

— Хочешь, я погадаю и тебе? — как бы невзначай предложила Флоренс.

Том не стал отказываться, хоть и не верил в предсказания по раскрашенным рисункам.

— Это Таро, — пояснила она, — предтеча всех игральных карт. Они пришли из Древнего Египта, где когда-то были жреческой книгой.

Флоренс долго и сосредоточенно тасовала карты, прежде чем вытянуть две. На первой богиня держала меч и пустые весы, а у её ног терся маленький лев с человеческим ликом. Вторая картина оказалась ещё загадочнее. Луна в ночи освещала две пирамиды — белую и черную, а у их подножья выли друг на друга шакал и собака.

— И что всё это может значить? — поинтересовался Том.

Флоренс ответила не сразу, видимо, толкование подсказывало ей не совсем приятные вещи.

— Я не знаю, — наконец призналась она, при этом изрядно помрачнев.

Но Том ей не поверил:

— Брось, Фло. Что такое страшное ты обо мне узнала?

Она подняла первую карту с весами и сфинксом и произнесла:

— Этот аркан говорит о правде. А этот, — Флоренс указала на карту с пирамидами в лунной ночи, — говорит об обмане.

— И кто же обманывает?

— Кто знает? Может я тебя, а может ты меня.

— Какая глупость, — сорвалось с губ Тома, прежде чем он подумал, что его пренебрежение может обидеть Флоренс.

Только спустя минуту он осознал, что действительно её обманывает и со дня на день готовится стать ещё и вором. Две карты не давали Тому покоя ещё долгое время, ведь сфинкс и пирамиды на них изображенные не могли не напомнить ему о пирамидах Гизы, возле которых по ночам гуляет кровопийца Меритсегер, и о Сфинксе на плато, чьи лапы она хочет вернуть.

В раздумьях и чаяниях Том не заметил, как заснул. Теперь он гулял по набережной Виктории, а солнце клонилось к горизонту, окрашивая облака огненно-сиреневыми оттенками. Казалось, там, вдали вспыхнул невиданный пожар, и клубы дыма застлали все небо. Но вот, светило скрылось, вспыхнув последними искрами, и день тут же угас, оставив на сером небе только грязную груду облаков.