Свободное падение

Хотя это ложь! Самым сложным оказалось убедить себя, что нужно подчиниться.

В комнате со стеклянной кроватью и зеркалами во всю стену он попытался стянуть с Маши простынь, но она вцепилась в неё, пытаясь помешать неизбежному. Тогда он несильно, но хлёстко ударил по её лицу, заставив невольно схватиться за вспыхнувшую обжигающей болью щёку. Пользуясь временным оцепенением, содрал импровизированную одёжку, отнял сумочку и попытался завалить на кровать. Уже смирившись, она едва успела выхватить заранее приготовленные презервативы.

Белый потолок. Крикливая позолота. Серый, выцветший воздух. Она могла бы поклясться, что видит, как в нём рассыпается на атомы часть её души.

Отвращение. Боль. Ненависть.

Хватило сил отбросить мучителя. Спрыгнуть с кровати и кинуться в сторону двери. Резкий, незаметный удар в правый бок под рёбра. Комната поплыла в ядовито-жёлтой дурноте.

Передышка. Чтобы ощутить происходящее острее.

И не за что уцепиться, чтобы не утонуть во мраке, что издевательски шепчет: «Тише, тише!».

Единственный помощник – потолок. Главное – смотреть и не думать. Ничего не чувствовать. Не воспринимать. Дождаться.

Сознание вырвалось из алебастрового плена не сразу. Она вдруг обнаружила, что идёт по направлению к душевой, осторожно нащупывая босыми ступнями пол. Руки, сжатые в кулаки, прижимают простынь к груди, а голове стучит одна мысль: «Смыть!».

Помогла напуганная Алёнка: разжала стиснутые ладони, заставила раздеться. Смущаясь, бросила: «Принесу чистую – эта вся в крови».

Исчезла, оставив наедине с беззвучным хохотом, идущим откуда-то из самой глубины души.

Смех испуганно оборвался, когда коротышка появился снова. Всего на несколько секунд. Глянул непонятно – Маше показалось, с ненавистью, и попытался запихнуть что-то жёсткое, царапающее кожу, в трусики. Попыталась отбиться, но не очень успешно. Добилась ещё одного обжигающего удара по лицу, после чего мучитель исчез, а по полу душевой рассыпались банкноты.

– Тысяча триста долларов! – восторженно заверещала Алёнка, которой пришлось собирать деньги. – Везёт же тебе!

И добавила неясную фразу

– Я никому про деньги не скажу, можешь не волноваться, – глаза у неё при этом сделались большие-пребольшие, что, наверное, должно было означать честность. Но Маша ничего кроме безразличия не чувствовала.

Деньги Алёна заботливо сложила в Машину сумочку и повела её одеваться.

– Мне тоже повезло, – не переставая, трещала она, – старикашка не захотел со мной спать, а деньги назад забирать не будет. Представляешь? Целая куча денег на халяву! Он на тебя запал, а тут такой облом!

Её воркотня успокоила немного, заглушила мерзкий голос внутри, что продолжал издевательски хихикать, помогла сосредоточиться на происходящем. Фактически Алёне пришлось тащить Машу к выходу, потому что та не чувствовала собственного тела и двигалась с трудом.

– Что с ней? – испуганно спросил Андрей, когда они выбрались из бани.

Ответа Маша не услышала – в мозгу внезапно отключился центр восприятия звуков. Видела, как шевелятся губы и меняются выражения их лиц, но не воспринимала. Стараясь не обращать на них внимания, поспешно забралась в машину и закрыла глаза.

Звук вернулся так же внезапно, как и исчез, дома на кухне. Алёнка истерически жестикулируя рассказала, как прошёл заказ. И Татьяна вполне серьёзно подтвердила восторженные слова, что им обеим повезло, и тут же предложила воодушевлённой болтушке найти ещё одного клиента.

Все собравшиеся в их маленькой кухоньке оживлённо болтали, смеялись, кроме Маши. Она стояла без сил, опираясь на стену – сесть не получалось из-за боли – улыбалась, принимала поздравления с удачным «заказом», как будто действительно произошло радостное событие.

Конец ознакомительного фрагмента.