Сводный босс

— Здесь, действительно, мило. Признаться, я немного удивлена.

— Думала, притащу тебя в красную комнату с диванами из кожзама и секс-качелями, и начну рассказывать, что люблю трахаться жёстко?

— А я похожа на застенчивую овцу, которая любит засовывать в рот карандаши? И откуда, признайся, ради бога, ты знаешь этот фильм?

— Посмотрел в развивающих целях, — игриво сообщает мой спутник, отодвигая для меня кресло.

— Признаю, не осилил и половины, младшенький всё время рвался преподать слабаку Грею урок. Того, похоже, не брали в скауты, потому что вязать узлы ему однозначно нравилось больше, чем трахаться.

Я морщусь и жую губы, пытаясь спрятать улыбку. У Гаса, действительно, хорошее чувство юмора, в моём стиле. Я не принадлежу к тому типу девушек, которые падают в обморок при слове «трахаться», и адекватно реагирую на мат, если он уместен. И я терпеть не могу «Пятьдесят оттенков», и уж если быть честной, сама высекла бы Анастейшу как Сидорову козу, за такую невыразительную актёрскую игру. И никакое «стоп-слово» её бы не спасло.

— Давай, матрёшка, — в голубых глазах пляшет демонический булгаковский квартет, — тебя не разорвёт на части, если улыбнёшься на шутку старины Гаса.

Начинаю улыбаться шире, потому что решаю, что сегодня мы можем притвориться, что я не хочу размазать его по стенке, а он не мечтает избавиться от меня как назойливого прыща.

Лицо Малфоя становится серьёзным, он немного склоняет голову набок, пристально разглядывая меня, словно видит впервые.

— Красивая улыбка, матрёшка, — говорит совсем тихо, но я слышу его так отчётливо, словно он произнёс это в микрофон. — Ты похожа на Чеширского Кота.

Его незамысловатый комплимент звучит так обезоруживающе, что я опускаю глаза в подол своего фиолетового платья и начинаю считать полоски. Да что со мной не так? Это же вредный слизеринец, трахающий всё, что способно встать на четвереньки, а я — умница Гермиона, ждущая своего пусть и некрасивого, но верного Рона Уизли.

«Протего», крысёныш. Тебе не взять меня дешёвыми приёмами.

К счастью, официант подходит как раз вовремя, чтобы рассеять моё замешательство. Гас переключает внимание на него и, не заглядывая в меню, делает заказ:

— Две бутылки минеральной воды, тартин с авокадо и рикоттой, филе ягнёнка с полентой, — переводит взгляд на меня, — Матрёшка, ты ведь не травоядная? — и сам отвечает на поставленный вопрос. — Судя по тому, как ты умело работаешь когтями, совсем нет. Баранью рульку с овощами и салат «Россини». И на десерт двойную порцию клубники со сливками.

Я издаю недовольное шипение, и он вопросительно смотрит на меня.

— Не нужно превращаться в дракониху, матрёшка. Я заказал за двоих, потому что хорошо знаю здешнее меню. Если тебя что-то не устраивает, можем переиграть.

На самом деле меня устраивает всё, кроме его доминантских замашек. Я привыкла сама выбирать себе еду, пусть это даже не всегда был лучший выбор.

— Не люблю клубнику со сливками, — фыркаю я, грохая меню об стол.

— Обожаю клубнику со сливками, — понижает голос Малфой и потирает языком шрам на губе.

— Порадуй братика, сестрёнка, покушай ягодки.

Ладно. В конце концов, у меня же нет аллергии на клубнику. Откидываюсь на спинку мягкого кресла и киваю официанту в знак согласия. На один вечер можно просто расслабиться.

Гас зеркалит моё движение, непринуждённо забрасывая руку на спинку кресла, и вздёргивает бровь вверх.

— Ну как так вышло, матрёшка, что в двадцать три ты отрастила яйца размером с мошонку Чака Норриса?

Скрещиваю руки на груди и хмурю брови. Я тяжело переношу разговоры по душам и критику, поэтому сейчас чувствую себя неуютно.

— Что это ты имеешь в виду?

— А то, что у тебя синдром отличницы. Тебе всё нужно сделать лучше всех, и не приведи Иисус, кому-нибудь увидеть твою слабость. Вряд ли люди, ставшие свидетелями этого явления, всё ещё живы.

— Нет у меня никакого синдрома отличницы. Я считаю, если что-то делать — нужно делать это хорошо. Ну или, по крайней мере, приложить все возможные усилия.

— Тяжело быть перфекционистом, матрёшка, — задумчиво изрекает Малфой, словно это проблема ему знакома не понаслышке.

— В мире редко встретишь что-то совершенное.

— У каждого своё понятие о совершенстве, Гас. Для кого-то совершенство — Сикстинская капелла, а для кого-то граффити на стене дома. Попробуй это оспорить и не найдёшь ни одного доказательства.

Гас щурит на меня глаза и молчит.

— Что?

— Ничего.

Меня начинает смущать его пристальный взгляд, и я решаю перевести тему:

— Ну а ты, для чего превращаешься в ванильную копию Ньюта Саламандера в присутствии Колина? Давай посмотрим правде в глаза, ты, скорее — Гриндевальд.

На лицо Гаса падает занавес, и он с беззаботной улыбкой сообщает:

— Наш пингвин тащит еду в клюве, матрёшка. Лично я очень голоден.

Не пытаюсь настаивать о том, кто я такая, чтобы лезть ему в душу.

В течение двадцати минут мы поглощаем наши блюда. И ОМГ! Они великолепны. Пять очков Слизерину.

— Очень вкусно, — хвалю Малфоя.

— Я почти простила тебя за свою кратковременную амнезию.

— Дождись десерта. Такой клубники ты ещё не пробовала.

— Моя бабуля с тобой бы не согласилась, — усмехаюсь я, вспоминая пластмассовые зелёные вёдра, набитые ягодами. Правда, гарниром к ним в моём неизысканном детстве была сметана.

Официант приносит блестящую посудину, накрытую круглой металлической крышкой, и снимает её перед нами жестом Гудини. Ягоды как ягоды, только на пушистой подушке из взбитых сливок.

— Я бы заказал шампанское, но терпеть не могу эту шипучую жижу, а ты вроде как равнодушна к алкоголю.

Лицо Гаса выглядит почти смущённым, и я считаю своим долгом игриво подмигнуть.

— Побоялся, что русская хищница разведёт тебя на Дом?

— Не пожалел бы и трёх бутылок, если бы ты устроила оральное шоу с жонглированием ягодок во рту, — оживляется тот.

— Размечтался.

Тяну руку, чтобы взять десерт, но Малфой тянется через весь стол и протягивает ко мне руку с утопленной в сливках клубникой. Рискуя остаться косоглазой, смотрю на ягоду перед моими губами и перевожу взгляд на его лицо. Котлованы его зрачков разверзлись в бездонную пропасть, и я быстро моргаю, чтобы не угодить в их ловушку.

— Давай, матрёшка, — голос Гаса утробный и низкий, — Америка выбрасывает белый флаг. Просто съешь эту чёртову ягоду.

Не даю себе шанса хорошо подумать, облизываю пересохшие губы и приоткрываю рот. Слишком поздно осознаю, что попалась в синий капкан, и лечу вниз головой в бездонную пропасть без малейшего шанса побороть естественную гравитацию.