Свои чужие
Шрифт:
Я вспыхиваю и начинаю злиться. Вот что он за человек такой?
— Со мной всё нормально, — спокойнее произносит Самсонов чуть позже. — А теперь марш к себе.
Он подходит к шкафу, открывает дорожную сумку и начинает там что-то искать. Кажется, медикаменты. Хотя потряхивает от эмоций, я стараюсь казаться невозмутимой и уверенной в своих действиях. Он не выгонит меня. Больше не выгонит. Если бы хотел, то сделал бы это в первые секунды, как увидел, что я вернулась.
Кирилл, не глядя в мою сторону, уходит в ванную комнату. Включает свет, захлопывает дверь. Чересчур громко — давая
На этой кровати мы десятки раз занимались сексом. Долго, жадно, страстно. Он брал меня всю, до последней капли. Потом лежали и отдышаться не могли. Вспотевшие, довольные и счастливые. Наверное, здесь я забеременела. Или вон у той стены, где висит картина… Не знаю точно.
Слышу, как в ванной долго шумит вода, а затем стихает. Проходит бесконечное количество минут, но Кирилл всё не выходит.
Дальше я себя не контролирую. Просто встаю с постели, поправляю ночную сорочку и направляюсь к нему. Дёргаю за дверную ручку, щурюсь от чересчур яркого света.
Кирилл смотрит на меня с неприкрытой злобой и отчуждённостью. В руках у него тюбик с какой-то мазью, он наносит её на шрамы. Его челюсти крепко сжаты, ноздри широко раздуваются. Кажется, если бы я не была девушкой, он точно бы мне вмазал.
— Можешь вытолкать меня силой, сама я не уйду. Просто не уйду, — заявляю срывающимся голосом.
Он молчит и продолжает смотреть. В зрачках застыла толстая корка льда, которую мне не под силу растопить. Слишком чужими и далёкими мы стали.
— Пожалуйста, не прогоняй меня, — прошу чуть тише. — Позволь тебе помочь.
Не дав Кириллу времени на раздумья, подхожу ближе и касаюсь его рук. Он шумно дышит и внимательно наблюдает за моими действиями. Я будущий врач, медик. Я хочу помочь. Хочу остаться, потому что всё ещё люблю его и моя душа разрывается на части от того, что ему больно и тяжело. Одному тяжело.
Его девушка наверняка помогает в такие минуты. Но Кирилл со мной, не с ней. Понятия не имею, какую чушь он ей наплёл, но он выбрал меня.
Осторожно забрав тюбик, выдавливаю на подушечку указательного пальца бесцветную массу. Она ничем не пахнет.
Поднимаю взгляд на Самсонова и тут же опускаю, чтобы не сдрейфить.
Касаюсь шрама, втираю мазь. Вблизи, в электрическом свете, они выглядят куда страшнее. Я даже представить не в силах, что такого могло случиться с Кириллом. Ноль вариантов. Ожоги? Осколки от взрыва? Сомневаюсь, что он сам мне расскажет.
Его кожа горячая и влажная, он ведь только что вышел из душа. Я почти не дышу, когда обрабатываю живот. Кирилл не дёргается, не вздрагивает от моих движений. Никак не реагирует. Значит, доверяет?
Переместившись за его спину, вытираю тыльной стороной ладони жгучие слёзы. У меня получается плакать беззвучно. Почти. Пока он не видит.
Заканчиваю я быстро. Закручиваю тюбик, читаю название. Кирилл оборачивается и забирает его у меня из рук. Достаточно агрессивно. А затем возвращается в спальню, и я иду
следом за ним. Уходить на тороплюсь, знаю, что всё равно в своей комнате не усну. Здесь есть хотя бы малюсенький шанс на то, что Самсонов станет более сговорчивым и я узнаю, что же с ним произошло.Он кладёт мазь в ящик тумбы и собирается выйти из комнаты.
— Куда ты? — спрашиваю севшим голосом.
— Воды попить.
— И мне принеси.
Кирилл кивает, уходит. Я остаюсь одна. Шмыгаю носом, обнимаю себя за плечи. Что делать дальше, совершенно не знаю. О чём с ним разговаривать? О чём спрашивать? И стоит ли.
Самсонова долго нет. Я успеваю заскучать. Ложусь на пустующую половину его кровати, сворачиваюсь клубочком и смотрю на дверь в надежде, что он вот-вот придёт. Понятия не имею, сколько проходит времени… Полчаса? Сорок минут? Часов в комнате нет.
Кирилл возвращается в тот момент, когда я хочу встать, чтобы пойти за ним. Расслабленный, спокойный. С бутылкой воды в руках. Он бросает её в сторону кровати, я ловлю. Жадно присасываюсь губами к горлышку и пью, пока Самсонов открывает шкаф, достаёт оттуда футболку и надевает её.
— Я предлагаю спать, Вита, — произносит он, стоя ко мне спиной. — Завтра рано вставать.
— Так суббота же!
— Я часто работаю по выходным.
Он разворачивается и идёт к кровати. Замечает, что постельное бельё расправлено, а подушка теперь не на полу — на месте.
К счастью, Кирилл ни слова не говорит, когда я забираюсь под одеяло и всем своим видом показываю, что останусь здесь. С ним. Пусть выталкивает, силой уносит. Что угодно делает!
Тяжело вздохнув, он ложится рядом, несколько секунд молча смотрит в потолок, потом ровно произносит:
— Если планируешь ещё когда-то спать со мной, то должен сказать, что… подобное случается крайне редко.
Я вспыхиваю, потому что понятия не имею, что он имел в виду и будем ли мы ещё когда-то спать вместе. Хорошо, что приглушила ночник и Кирилл не может увидеть горящий румянец на моих щеках.
— Но на всякий случай ляг подальше.
— Ты буйный? — усмехаюсь я.
— Возможно.
Кирилл тоже улыбается. Краешки его губ ползут вверх, он устало прикрывает глаза, а я, пользуясь моментом, пододвигаюсь как можно ближе, упираюсь лбом в его плечо. И забываю, как нужно дышать. Близость Кирилла, его запах и тепло действуют на меня слишком сильно и ярко.
— Я тебя не боюсь, — произношу почти шёпотом и обессиленно закрываю глаза.
Глава 24
Просыпаюсь я резко и даже без будильника.
Открываю глаза, долго таращусь в потолок. По венам быстрым потоком разгоняется кровь, потому что я нахожусь в постели Кирилла. И пусть его самого рядом нет, я точно помню, как мы всю ночь прижимались друг к другу. Его руки на моей талии и бёдра, прижатые к моим… Близость, которая гораздо больше, чем секс. И молчание, что куда громче любых, даже самых пафосных слов.
Оторвав голову от подушки, встаю с постели и иду к себе в комнату. На часах только половина седьмого, у меня, между прочим, законный выходной. Чего, спрашивается, так рано проснулась?