Свои и Чужие

Тяжело поверить, но раньше Лола была совсем другая, её интересовали совсем иные вещи, и преследовала девушка гуманные цели, не те, которые появлялись и исчезали в восьмикратной оптике.

Она родилась в городе Круин, что на северо-западе Раеоонского Доминиона. Девочка оказалась поздним ребенком от второго брака, тем не менее, очень желанным. Все детство провела в компании Айка — родного брата по отцу, не чаявшего в ней души. Вдвоём они — не разлей вода, везде ходили вместе, даже думали одинаково, но всем сказкам приходит конец, также пришел конец их беззаботной дружной жизни. Айк воспитывался в кадетском корпусе и дальнейшую карьеру хотел посвятить армии, как и его дед. В 3019 году мечты стали реальностью, Раеоон напал на Мидлоны и парень отправился на войну. Шли годы, от него приходили объемные письма, повествующие о военных буднях в танковых частях, хвастался, что скоро станет командиром батальона, грезил надеждами о скорой победе. И вот настал тот день, когда все кончилось, Айк вернулся домой.

Но это был не целый Айк, а лишь половина его, в прямом и переносном смысле. Лицо, из-за ужасного ожога изуродовано, словно пластмассовой кукле оплавили голову зажигалкой, а вместо ног торчали две культи. Домой его доставили сотрудники военкомата. От жизнерадостного веселого братика не осталось и следа. Айк с трудом говорил, обрывисто. Глаза, цвета ореха затухали с каждым днем. Ночами из комнаты доносились душераздирающие вопли, не давая спать всей семье. Этот кошмар длился месяцами, Айк совсем потерял желание жить, все дни напролет лежал на кровати, сверля взглядом потолок. Лола с семьёй возила его по разным специалистам, а те в унисон говорили одно и тоже — для восстановления пациента нужно очень много времени и средств, а главное само желание пациента, которое отсутствовало напрочь. Несколько раз Айк пытался свести счеты с жизнью, но попытки кончались провалом. Долгая и тщательная работа с психиатром немного изменила ситуацию к лучшему, но явно недостаточно.

Однажды вечером, после разговора с братом, её жизнь начала меняться, а вскоре все вокруг стало иным, появилась ясная цель, к которой нужно прорываться, словно грибнику через густые ветки лапника за желанным подосиновиком. В итоге заключить сделку с совестью, обречь себя на преступления перед жизнью ради любимого человека.

Прикрываясь руинами и обломками, петляя в бесчисленных ходах сообщений, Лола возвращалась в штаб бригады на отдых, так как глаза уже замылились, сильно болели от напряжения. Последние два часа, роль снайпера играл её наблюдатель. Откровенно говоря, если бы не Верон, едва достигла такого успеха, ведь у каждого чемпиона есть тренер. Её второй номер подобен серому кардиналу при королеве — играет важнейшую роль в государстве, принимает ключевые решения, но вся слава сосредотачивается на правителе.

Преодолев провал в полу, спустились по лестнице на первый этаж, затем вынырнув из дома, запрыгнули в очередную траншею-сообщения, по её брустверу лежали куски асфальта, голову тут лучше не поднимать — отстрелят в миг. Укрытие вывело пару в полуразрушенное здание кирпичного госпиталя, которое до сих пор функционировало. Пару недель назад оно сменило хозяев. Сюда свозили раненных аговирцев, немалое количество, что многие умирали, так и не дождавшись помощи. В помещении стоял ужасающий смрад: мерзкий запах крови смешанный с гниением, вернее сказать, он стоял по всей Аггании, но здесь ощущался особенно остро. Весь холл и приемная набиты покалеченными телами, мест не хватало, между ними туда и сюда сновал медперсонал, пытаясь хоть как-то облегчить страдания бедолаг. К сожалению, другого пути до штаба не было, только через госпиталь. Девушка проходила мимо заслонив плащом лицо, от увиденного, каждый раз появлялись рвотные позывы ибо картина настолько анотомично-красочна, что кармин стыл в жилах. Верон поддерживал спутницу.

Прошли по узкой разрушенной улочке, добрались до штаба «Бримуны», базировавшегося в здании местного пяти этажного банка, два верхних уровня которого были уничтожены артиллерией. До площади отсюда всего один квартал, и все здания перед ней по эту сторону заняты аговирцами, кроме трех бизнес центров на Айдит блок. Аранийцы вцепились в них мертвой хваткой, предпринимались уже свыше пятидесяти атак, но все без толку, лишь штабеля трупов и раненных. Не удивительно, откуда такое упорство- из этих небоскребов полностью простреливались три направления, а так как в Аггании блоки (улицы) очень длинные, широкие и открытые, наступающие сильно страдали от такой особенности городской застройки.

Пробовали разнести дома из самоходок, но встречный огонь ПЗРК нарушал все планы, большими калибрами работать боялись из-за близкорасположенных союзных позиций. Предпринималась попытка разрушить строения штурмовиками. Удалось сильно повредить один дом, но вражеская авиация после авантюрного рейда приземлила три из пяти аговирских самолета. На этом командование решило приостановить попытки дотянуться до укрепрайона с воздуха.

За последние две недели Айдит блок превратился в груды изуродованного, но не подчинившегося бетона, и каждый раз при новой атаке, из исполинов открывался шквальный огонь, вновь и вновь, сводящий все потуги штурмующих на ноль. «Бримуна» тоже принимала участие, но без особого фанатизма, так как командир берег личный состав и не особенно стремился, даже ради денег, обрекать людей на смерть без поддержки бронетехники, а штурм высоток голой пехотой являлся настоящим самоубийством и заканчивался всегда одинаково — новыми трупами. Никто не мог понять, откуда у защитников берутся патроны и подкрепления- ведь через площадь пройти нельзя, она вся простреливается, тем не менее, создавалось ощущение, что гарнизон строений просто бессмертный с личным заводом продуктов и боеприпасов внутри. С запада площадь ограничивал полностью заминированный парк, а с востока канал, единственный путь дальше в город на этом участке лежал через три офисных массива и он оказался большим и длинным шилом в филейных частях армии Аговира.

На улицы опускался мрак. Вечерело. В банке отдыхали солдаты, после рутинного фронтового дня, некоторые рубились в карты, другие спали, третьи подкрепляли силы провиантом. За окнами гремел оркестр из взрывов, перестрелок и криков, но внутреннее помещение окутала своеобразная тишина, несмотря на то, что каждый новый взрыв его сотрясал, и с потолка валились куски штукатурки на головы отдыхающим. Скудноватое освещение с трудом рассеивало темноту, царящую в банковских стенах.

В холе появились два бойца, тот, что повыше в плаще, придерживал винтовку за ремень на плече, каска обшитая лоскутами подобно мочалке, бросала на лицо глубокие тени, придавая ему резкие черты. Во втором сразу узнали Верона укомплектованного висящим на груди автоматом с оптическим прицелом и дальномером.

– Сколько ранцев на этот раз? — не отрываясь от карточной партии, спросил один из солдат.

– Сегодня только парочка. — разочарованным, слегка грубоватым голосом, ответил боец, что повыше и тут же переспросил, — Кэп у себя?

– Угу, ждет тебя, правда у него уже черный корсар в гостях… ну да ладно, — махнул рукой игрок, — Вери иди к нам, сегодня хорошие карты, для тебя неплохая возможность отыграться.

Несколько солдат хихикнули. Верон похлопал высокому бойцу по плечу и отправился за игровой стол, некогда бывший банковской собственностью. Пыльные брошюрки «Аганьбанка» все еще валялись то тут, то там на салатовом кафельном полу. Солдат, со снайперской винтовкой грязно выругавшись, пошел к командиру на отчет.

Совсем недавно здесь хранили огромные запасы денег, в усиленной комнате невосприимчевой к взрывам со специальной системой охраны, четырехсот миллиметровой бронедверью и замком штурвального типа. Хранилище не отличалось большим размахом, окруженное разоренными ячейками, однако в нем, любой чувствовал себя абсолютно безопасно и свободно в нынешних-то условиях. Тяжелая дверь чуть прикрыта. При входе, установлен небольшой офисный стол охраны с винтажной лампой и радиостанцией, за которой лениво потягивался радист, а по совместительству замком и начштаба. Он сидел тут, так как в бронекомнату радиосигнал не поступал. Вообще штаб бригады состоял из четырех человек: командира, «многофункционального радиста», и двух офицеров, которые являлись глазами и ушами командира на поле боя, докладывали обстановку и расстановку сил. Изначально подразделение включало в себя более пяти сотен наемников, но за три года боев состав немного проредили, и на сегодняшний день в «Бримуне» осталось чуть больше трех сотен душ.

Подходя к хранилищу, снайпер услышала громкую перепалку на всеобщем. «Универсальный радист» по имени Киб сидел в наушниках перекошенных на голове таким образом, чтобы от его слуха не смогла уйти ни одна деталь творившаяся внутри. Справа от входа стоял боец с редкой бородой и черной с белыми саблями повязкой на голове. Пройдя мимо, проигнорировав взглядом охранника и замкома, девушка заглянула внутрь. Свет хранилища обеспечивала аккумуляторная лампа, установленная на полуметаллическом стеклянном столе. В углу базировался кожаный диванчик, рядом с входом такого же дизайна кресло, неподалеку у стены машинный аккумулятор и плитка с чайником.

За столом в ожесточенной дискуссии участвовало два офицера. Первый, одетый во все песочное с черным беретом на смуглой голове что-то доказывал на повышенных тонах второму, их командиру, здоровенному верзиле с короткой светлой стрижкой и уродующим лицо шрамом от осколка на подбородке в форме буквы «Y». Одной рукой он облокотился на стол, в глаза, сразу бросилось отсутствие фаланги на мизинце, другой рукой, сжатой в кулак, лупил по карте на столе. Черный берет снизил тон, спокойно произнес длинную фразу, развернулся и направился к выходу. Командир показал в след некультурный жест. На лице гостя играл холодный гнев, правый его глаз закрывала черная повязка, как у настоящего пирата. Рявкнув на бойца, удалился из помещения. Здоровяк сомкнул руки на затылке и прорычал проклятия в адрес всего мира.