Свои и Чужие

Рядом обнаружил Киба, тоже провожавшего взглядом снайпера. Командир «Бримуны» гордился своим замом. Они познакомились в баре, еще до того, как вся жизнь пошла под откос. При душевном мужском разговоре за бокалами грендона, Наб выяснил, что собеседник, бывший офицер Фельтры, уволен из армии за непреодолимую тягу к горячительным напиткам. Все пошло от безделья. После войны ему досталось вакантное место замполита в Создателем забытом военном городке недалеко от Аллона. Рутинность и бесперспективность службы подтолкнули майора к знакомству с жидкостью, градус которой превышал отметку сорок. Командование, узнав о «хобби» замполита, когда тот, будучи во власти градуса расстрелял из табельного оружия статую государственного лидера, быстренько выписало ему бессрочный отпуск, после чего Киб продолжил саморазрушаться на гражданке. Когда Наб вскользь намекнул ему о весьма перспективной вакансии, радости офицера не было конца. Он даже согласился, будучи бывшим майором, пойти в замы к лейтенанту. Это не сильно било по самооценке, лучше идти за кем-то с идеей, чем главенствовать в погружении на социальное дно. Жена с ребенком ушли, не выдержав пьяных выходок и рукоприкладств. Больше в Раеооне Киба ничего не держало, искать себя в других профессиях не имел желания, так как считал, что бывший командир батальона и герой войны не должен «шестерить» на гражданских начальников — это просто ниже его достоинства. В Арании он нашел себя вновь, надобность в бутылке отпала, майор получил то, что хотел: смысл жизни, настоящих боевых товарищей, а не этот, сопливый, детский лагерь. Наконец появилась четкая цель, к которой нужно идти. Никаких желторотых салаг, обыденности и тупой муштры, тут собрались люди его уровня-равные среди лучший. Спасительная болезнь под названием «война» излечила сердце.

Присвистнув Киб прошептал с ухмылкой: «уххх, кэп».

– Заткнись, Киби, — чуть улыбнулся Наб, — докладывай.

– Все готово к открытию, ждем твоей команды.

– Отлично, если не вернусь, все хозяйство на тебе вместе с «Открытой линией», о Лоле позаботься, — посмотрел на часы, — а сейчас пришло время для утренней зарядки!

– Не каркай! Только позитивный настрой! — подбодрил его зам.

Наб поднял брови.

– Боишься лишиться моего общества? Через четыре дня тебя все равно это ждет. Готовься. Парень ты толковый, справишься.

– Ну, скучать по тебе буду, конечно. Надеюсь, что по живому, а не по мертвому. Не глупи там. — в голосе «универсального радиста» появились командные нотки, очень характерные для его прошлого звания. Традиционно похлопав друг друга по спинам, разошлись по позициям.

Когда лучи редагии на половину освятили полуразрушенный бетонный исполин, а с соседних улиц начали раздаваться первые выстрелы и взрывы, ознаменовывая начало штурма аговирцев, квартал уже был хорошо задымлен шашками. Наб залег на исходной, в тактическом шлеме прозвучала готовность командиров отделений и Дона. Извлек штык-нож и приторочил к стволу автомата, затем громко заговорил, так, что эхо низкого и глубокого голоса разлилось по улице, перебивая даже грохот выстрелов:

– Мальчики! Черный корсар вчера усомнился в наших боевых качествах, сказал, что мы бестолковые собаки, наш уровень — это жрать аговирский корм из миски и скулить! — послышались негодующие возгласы. — При всем неуважении к вышеуказанному господину, вынужден согласиться, что мы сдаем позиции! Две недели эти высотки стоят костью в нашем горле, и сегодня отличный шанс её выхаркать. Покажем этой черной обезьяне, как нужно воевать, а?! — послышались одобрительные голоса. — Следующая остановка- этот гребанный массив с ранцевским офисным планктоном! Мудями потрясем?! — еще громче прокричал Наб

– Ранцев разнесем!!! — последовал дружных хоровой ответ!

– В АТАКУ!!!! — заорал Наб, натянув черную бандану в виде черепа на лицо, и в первых рядах ринулся вперед, под аккомпанемент пулеметного треска и гранатометов.

Быстро продвигаясь по задымленной улице, услышал первые выстрелы со стороны врага, мрак и дым пока что не позволял противнику вести огонь прицельно, поэтому пули ложились хаотично, наугад. Бежали молча, чтобы не выдавать своего расположения. Адреналин остро ударил в сердце и растекался по всему телу, напряжение выросло настолько, что кровь застучала в висках. Молочная мгла начала рассеиваться, впереди вырисовывалось огромное полуразрушенное здание, ожидавшее их, словно крокодил, на водопое зазевавшуюся зебру. Почти из каждого окна велась стрельба. Командир метнулся к остову автомобиля, укрылся и открыл встречный огонь.

– Шашки, шашки черт вас раздери!!! — кричал в переговорное устройство.

Но люди его были не из сопляков- первая рота в «Бримуне» являлась самой опытной, в неё Наб отобрал лучших солдат Фельтры, бойцов не понаслышке знающих, что такое война.

Противник активно подавлял наступающих, пули свистели повсюду, точность очередей увеличивалась. Свинец насквозь пробивал тонкий металл автомобиля и сразу убил бойца рядом с Набом. Раздались союзные выстрелы из подствольников по зданию. Вперед полетели дымовые шашки. Нельзя медлить, так как на открытой местности они легкая добыча. Превозмогая страх, предводитель чернорозочников снова ринулся вперед стреляя на бегу. Еще один товарищ рядом упал навзничь, взрыв, звон в ушах. Нельзя стоять, движение и только оно. Укрывшись за парапетом, огляделся. Бойцы, несмотря на шквальный огонь, продолжали сокращать дистанцию с врагом, пулеметчики пытались подавлять огневые точки противника, все это походило на безумную дискотеку, где, вместо шара — бездушная бетонная громада, свето-музыка- вспышки выстрелов, а экстаз- конвульсии умирающих.

– Вперед уже немного, сейчас зеленка пойдет, — «зеленка» являло собой весьма красочное выражение, так как от каштановых насаждений, некогда украшавших каменную улицу, остались лишь обгорелые стволы да воронки. Наб ринулся к ним, бойцы, маневрируя и отстреливаясь, преследовали командира.

Кругом свистели пули и рвались гранаты, рота уже принялась нести серьезные потери, то тут, то там валились на разбитый асфальт всё новые сраженные железом тела. Наб был уже не человеком, стал зверем, отчаянно борющимся за жизнь, уничтожая все, что может уничтожить его. И тут, что-то врезалось в бронежилет. От такой силы толчка опрокинулся на землю, боль растеклась по всей грудной клетке.

Все, неужели конец, неужели я видел её в последний раз…

Один из бойцов кинулся на помощь, но мужчина оттолкнул товарища, кашляя и давясь, понимал, пусть и полумертвый, он должен бежать, не отягощая подчиненных, иначе положат всех. Со страхом, преодолевая боль, поднялся и ринулся, шатаясь во все стороны, вперед, ошалелый от звона в голове и жара в груди.

Петляя меж обгорелых каштановых стволов, стрелял куда попало, маневрировал, чтобы у аранийцев оставалось как можно меньше шансов попасть по цели. Было уже видно большое поврежденное взрывами крыльцо входа в строение, до него оставались считанные метры. Бойцы не отставали, их количество заметно уменьшилось. Еще рывок и вот уже под стенами.

Дон с ударной группой устремился к входу и моментально открыл в его сторону огонь, от такого шквала, внутри все разлеталось в щепки, аранийцы в спешке отступали вглубь. Они явно не ожидали, что кто-то сможет к ним прорваться сквозь такой свинцовый град. Наб пошел правее и решил со своей частью группы залезть через окно. Остановившись под ним, пощупал наконец-то грудь, та пульсировала, словно туда врезали кувалдой, кровь отсутствовала, хороший знак- пуля застряла в плите.

– Кэп, в порядке? — спросил боей с аккуратной рыжей бородкой и тонкой щепочкой усов над крупными губами.

– Жив! Дон с парадки заходит, а мы пока, Иго, коридоры попотрашим!

В окно полетели гранаты, раздался грохот. Взобравшись по битому бетону, ворвались внутрь.

Оказались в небольшом полупустом кабинете, по периметру стояло несколько столов, на полу валялись осколки от разбитого стекла и прочий канцелярский мусор, разрушенные компьютеры и перевернутые стулья- больше сидячей работой тут не пахло. Продвигаясь бесшумно по коридору дальше, ступали тихо, стараясь не греметь офисной утварью под ногами. Снаружи продолжали трещать выстрелы, грохотать разрывы, из глубины здания доносились возгласы на аранийском. Вдруг, из-за угла выскочили несколько вражеских солдат. Увидев штурмовиков, на долю секунды растерялись — этого было достаточно. Наб со всей силы вогнал штык хрупкому пареньку с темными глазами прямо в сердце, в его предсмертном взгляде читался ужас и непонимание произошедшего. Остальных добили союзники, пригвоздив тех выстрелами к стене. Командир Бримуны жестами раздал приказы и пошел вперед, дальше по коридору направо. Тесные помещения куда лучше подходили под его стиль, так как весь боевой потенциал бойцы штурмовых частей «Фельтры» в которых он раньше служил, реализовывали в ближнем контакте с противником. Зачистив правое крыло, группа пустилась вверх, на второй этаж. Дон со своими подчиненными полностью развалил оборону первого, последовал за Набом вслед, при этом оставив два отделения удерживать входы со стороны внутреннего двора и подвалов, предупреждая вражеские контратаки. Теперь аранийцы оказались отрезаны от своих, единственный для них путь отступления-вверх.

Вскоре, наемники осознали, что дерутся не только против обычных солдат, но и против ополченцев — женщин и стариков, вопреки этому, каждый следующий этаж давался все тяжелее и тяжелее. В итоге, к концу дня бримуновцы осилили лишь восемь из тридцати. Весь день бойцы не видели солнца, спертость и жар душили, черные от копоти лица утомились.

Наб в своей устрашающей бандане и несколько пехотинцев, стояли у стены. За углом слева в конце пролета, строчил пулемет не позволяя высунуть и носа.