Свой среди чужих

– Так точно! – вытянулся в струнку Парамонов.

– А теперь иди.

Под пристальным взглядом полковника Парамонов сложил в папку свои бумаги, развернулся и направился к выходу. Несмотря на откровенный ультиматум со стороны Самусева, он чувствовал, что добился своего. У самой двери его остановил громкий голос:

– Может, тебе еще людей подкинуть?

«Сегодня что, Рождество?!» – подумал Парамонов и, не в силах сдержать радостную улыбку, согласно кивнул:

– Хорошо бы.

– Ладно, забирай от Зинчука Ерохина.

– Может, лучше Гену Петрова?

– Не торгуйся, ты не на базаре! – гаркнул Самусев, и Парамонов понял, что на большее вряд ли может рассчитывать.

* * *

Вторую половину дня Парамонов провел как белка в колесе: работал с бумагами, допрашивал свидетелей по делу об убийстве депутата, пил черный кофе и, как обычно, ничего не ел. И все это время не переставал думать о том, почему Самусев, наплевав на приказ начальства, не снял его с дела. Узнать мнение Семена не было никакой возможности – в кабинете все время толкались коллеги. А ближе к концу рабочего дня Парамонов узнал новость, которая повергла его в состояние, близкое к шоку. По сводкам прошло сообщение, что вчера вечером, примерно в двадцать пятнадцать, в своем особняке в результате огнестрельного ранения скончался Кайзер. После такой новости Парамонов понял, что данные, которые он собирал почти два года, можно смело выбросить в мусорное ведро…

Однако после работы, часиков этак в девять, Парамонов позвонил Семену и предложил встретиться. Они жили не очень далеко друг от друга, вечер выдался сухим и теплым, поэтому Семен не возражал против прогулки перед сном.

Они встретились у станции метро «Невский проспект» и вдоль канала Грибоедова отправились в Михайловский сад, который находился совсем рядом. Некоторое время просто прохаживались по аллеям сада, дышали свежим воздухом и обменивались короткими, ни к чему не обязывающими репликами. Семен догадывался, что Парамонов вытащил его из дома не просто так. Ему не терпелось узнать, что происходило в кабинете Самусева за закрытыми дверями. Однако Парамонов начал говорить о другом:

– Полковник пообещал дать нам в помощь Николая Ерохина. Как он тебе? Ты ведь знаешь его гораздо лучше, чем я.

– Мужик нормальный. Работать умеет и любит. Правда, охоч до женского пола, но кто из нас без греха?

– Ты прав.

– Вообще-то Ерохин обладает нестандартным мышлением, – с воодушевлением продолжил Семен. – Некоторые, казалось бы, понятные вещи прямо-таки выворачивает наизнанку. Иногда послушаешь его и чувствуешь себя полным профаном в сыщицком деле. У Ерохина очень развита профессиональная интуиция – преступника чует за версту.

– Ты меня здорово порадовал, – грустно улыбнулся Парамонов. – Я ведь с Ерохиным работал мало и, когда полковник подсунул его нам, упирался руками и ногами… Что ж, завтра ознакомлю его с материалами по убийству Потаниной. Глядишь, подкинет новые идейки.

– В этом можешь не сомневаться! – горячо заверил Семен. – Втроем нам сам черт не страшен. До конца предварительного расследования куча времени – целый месяц.

– Да нет, Семка, ошибаешься. – Парамонов тяжело вздохнул. – Всего семь дней. Самусев поставил условие: если не справимся за неделю, передает дело Зинчуку.

– Бубашкин постарался? – догадался Семен.

– Он. Да и не только он. Самусев проболтался, что сам генерал Коновалов требовал отстранить меня от дела. Так что, если за этот срок ничего не раскопаем, нам крышка.

– Ты по-прежнему уверен, что Кайзер причастен к убийствам в Приморском лесопарке?

– Да. Только доказать это уже невозможно. По официальной версии его прикончили конкуренты. Все уверены, что это дело рук «центровых». По мне, эта версия ничуть не хуже всех остальных… – Парамонов вдруг замолчал и, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, оглянулся.

В глубине арки на скамейке сидел высокий крепкий блондин.

«Где-то я его уже видел, – подумал Парамонов. – Но где?»

Проследив за его взглядом, Семен настороженно полюбопытствовал:

– Знакомый?

– Не уверен.

– Похоже, этот здоровяк ведет за нами наружное наблюдение, – высказал свое мнение Семен.

– Может быть. Ну что, спугнем его – подойдем поближе? Если «наружник», быстро отвалит…

– Давай. – Семен демонстративно потянулся к кобуре с пистолетом.

Вопреки ожиданиям, блондин ничуть не испугался: заметив, что Парамонов и Семен направляются к нему, поднялся и широко улыбнулся. Еще бы руку протянул для приветствия! Эта характерная улыбка – по-детски простодушная – помогла Парамонову вспомнить, где и при каких обстоятельствах он познакомился с этим человеком. На всякий случай уточнил:

– Андрей Корнилов из Москвы, если не ошибаюсь?

– Узнали, значит? Это хорошо… А то я уж, грешным делом, целую речь заготовил.

– Выходит, наша встреча не случайна, – сухо отреагировал Парамонов, почему-то решив, что сейчас москвич начнет приставать с банальными расспросами: как продвигается расследование? Но в следующее мгновение тот сказал такое, отчего у Парамонова пересохло во рту и нервно задрожали колени.

– Ребята, я – майор Московского уголовного розыска. Вот мое удостоверение. – Корнилов развернул перед носом оперативников красную книжечку. – У меня для вас важное сообщение: я нашел организатора убийства Потаниной и записал его признание на диктофон…

* * *

Прослушав кассету, Парамонов долго молчал. Так долго, что Андрей уже начал сомневаться, а не ошибся ли он, обратившись за помощью к этому человеку?

Они сидели на кухне в квартире Парамонова вот уже больше часа, нещадно дымили сигаретами, и за это время Андрей не услышал от майора ни одного серьезного предложения. Только отрывисто-неопределенные высказывания. Даже после того, как Андрей рассказал о своих приключениях в туннеле и о гибели офицера ФСБ, который, судя по всему, был другом Парамонова, тот не сказал ни слова. Встал, отошел к окну, минуты три молча смотрел на освещенный фонарями дворик, а затем вновь вернулся к столу. Его худощавое лицо было спокойно и сосредоточенно.

Зато Семен Моисеев – стриженый парнишка лет двадцати пяти – говорил за двоих. Но тоже ни о чем: о погоде, о схожести проблем питерских и московских ментов. Время от времени он бросал на Парамонова многозначительные взгляды, и Андрей с тоской думал, что эти двое понимают друг друга без слов. Себя же в этой компании он чувствовал лишним.

– Может, хотите чаю, Андрей Петрович? – спросил Семен, словно именно он был хозяином дома.

Андрей отрицательно мотнул головой.

– Нет, спасибо… Только не называй меня так официально. Просто Андрей.

– Понял, – кивнул Семен и встал. – Я выйду на минуту? Надо домой звякнуть – жена волнуется.

С его уходом в кухне повисло неловкое молчание. Парамонов продолжал изучать узоры на клеенке, Андрей от нечего делать вновь закурил. Минуты через три, когда молчание стало совсем томительным, Парамонов подал голос:

– Эта пленка может перевернуть раскладку политических сил в стране.

Андрей встрепенулся: наконец-то майор сказал что-то дельное!

– Но только в том случае, если нам удастся доказать, что все, записанное на ней, – правда, – тем временем продолжал Парамонов. – А если доказать не удастся, то пострадаем мы, а Савин, Шершнев и Липницкий останутся при своих интересах… Именно поэтому кассету не стоит афишировать.