Свой среди чужих

– Первая приятная новость за сегодняшний день. – Он по-дружески пожал Андрею руку. – А не врешь? Покажи билет.

Андрей достал билет и развернул его перед носом у Парамонова.

– Седьмой вагон, двадцать третье место, – прочитал тот и одобрительно кивнул. – Теперь верю. Провожать придем всей командой. Насчет медали ничего сказать не могу, но вот бутылку армянского коньяка гарантирую. Заслужил. А сейчас извини. – Он взглядом указал на обложенный папками стол. – Ни секунды свободного времени. К утру надо поспеть.

Андрей понимающе кивнул, но, прежде чем уйти, все-таки поинтересовался:

– Липницкого и Савина уже взяли?

– Хрена с два! – не сдержался Семен. – Теперь вот сидим сочиняем сказку про белого бычка. Мать их за ногу!

Парамонов вдруг осунулся в лице и зло сверкнул на своего подчиненного глазами, мол, какого хрена лезешь, когда тебя не просят.

– Подождите, подождите, – растерялся Андрей. – Если я правильно понял – расследование убийства Потаниной закончено, дело передается в прокуратуру, при этом Савин и Липницкий остаются на свободе?

– Дойдет и до них очередь, – возразил Парамонов. – Это уже мои проблемы. Не завтра, так послезавтра доберемся и до них. Главное – убийцы Потаниной мертвы. Между прочим, не без твоей помощи. Заметь, мы тебе не мешали. Теперь ты не мешай нам. Ты свое дело сделал. Можешь с чистой совестью отправляться в Москву и рапортовать своему другу о проделанной работе.

– Но ведь главные преступники на свободе!

Парамонов несогласно покачал головой.

– Главный преступник – Шершнев, – твердо проговорил он. – Шершнев вошел в сговор с Кайзером и через него сплавлял девочек на Невский. С теми, кто отказывался заниматься проституцией, расправлялись жестко. То есть убивали.

– Но это же бред! – возмутился Андрей. – Неужели вы думаете, что Шершнев станет наговаривать на себя? Он ведь не дурак.

Устало вздохнув, Парамонов пояснил:

– Шершнев признался в своих преступлениях и, осознав всю тяжесть совершенного, сегодня ночью покончил жизнь самоубийством.

– Ах вот оно как. – Андрей опустился на стул. – Ну, спасибо, объяснили. А то я, дурак, думал, что имею дело с порядочными людьми.

– Слушай, кончай прикидываться, – рассердился Парамонов. – Ты же сам работаешь в уголовном розыске и все прекрасно понимаешь. Ну, не могу я идти против главного прокурора и всего своего начальства. Если стану генералом, тогда может быть. Но никак не сейчас. Меня разгрызут и выплюнут. И даже не заметят. А если это случится, то тогда не то что Савина, даже таких «отморозков», как Кайзер и Шершнев, некому будет ловить. Ты этого хочешь? Ну, чего молчишь, Фараон?

Андрею и вправду было нечем крыть. Парамонов был трижды прав. Как рядовой сотрудник угро он использовал свои полномочия на все сто. Двигаться дальше означало бы идти наперекор системе. Той самой, которая его взрастила, подняла до майорского звания и пусть не регулярно, но кормила. Парамонов был уверен в своей правоте до тех пор, пока двигался в границах, отведенных ему этой системой. Заступить за них было выше его сил – ведь дальше царил хаос, и почти неразличимой казалась грань между справедливостью и беспределом. Но разве можно было осуждать за это?

– Извини, я погорячился, – уступил Андрей и встал, намереваясь уйти.

– Возможно, я тоже был в чем-то не прав… – Парамонов заставил себя улыбнуться и пожал Андрею руку. – Не обижайся. Главное, результат нашей работы. Какой-никакой, но он есть…

Глава 11 ГОРЕ ОТ УМА

Несмотря на то что они не одолели и половины папок, ровно в восемь тридцать Парамонов скомандовал:

– Все, ребята, отбой. Едем на Московский вокзал.

Швырнув ручку в стакан, Семен сладко потянулся.

– Тоска смертная. Ума не приложу, как это писатели высиживают такие толстые книжки.

– Им хорошо платят, – парировал Ерохин.

– Да гори они огнем, эти деньги! – Семен быстренько вскочил и принялся разминать ноги. – Сейчас бы мяч погонять…

– Хорош трепаться, поехали. – Парамонов спрятал папки в стол и первым вышел из кабинета.

Они прибыли на вокзал без четверти девять.

– Ерохин – за коньяком, Семен – со мной, на платформу, – распорядился Парамонов.

Ерохин хотел было возразить, но, поймав на себе неодобрительный взгляд Парамонова, согласно кивнул и, выскочив из машины, побежал в сторону ближайшего гастронома.

Когда Парамонов и Семен вышли на платформу, московский поезд уже стоял на приколе, потихоньку засасывая в себя пассажиров.

– Пассажир с двадцать третьего уже в вагоне? – поинтересовался у проводницы Парамонов.

– Здоровый такой, белобрысый, – уточнил Семен.

– Нет, такого не видела, – уверенно ответила девушка.

– Тогда подождем, – предложил Парамонов и, отойдя к скамейке, присел.

Семен примостился рядом. Пять минут сидели молча.

– Слышь, Семен, сгоняй в вагон, – не выдержал Парамонов. – Может, проводница напутала чего?

Семен обернулся в две минуты. Возвратившись, лишь развел руками.

– Его там нет.

Как раз в этот момент подоспел и Ерохин. Вытащив из-под куртки бутылку армянского коньяка, протянул ее Парамонову.

– Молодец, – нервно кивнул тот, даже не взглянув на Ерохина.

До отправления поезда оставалось три минуты, а Корнилов и не думал появляться.

– Между прочим, она денег стоит, – напомнил о себе Ерохин.

– С премии отдам, – осек его Парамонов и еще раз посмотрел на часы. – Осталось две минуты.

Но за эти две минуты ничего не изменилось. Издав несколько протяжных гудков, поезд сдвинулся с места, стал медленно набирать ход.

– Та-а-ак, – мрачнея, протянул Парамонов.

Семен и Ерохин, до этого активно обсуждавшие прогуливающуюся по перрону длинноногую девицу в юбке до пупа, приумолкли.

– Слышь, Семен, – задумчиво проговорил Парамонов. – Тебе не показалось, что Корнилов как-то слишком уж быстро смирился с нашими проколами?

– Показалось, – подтвердил Семен.

– А ведь раньше он так никогда не поступал, – продолжил свои рассуждения Парамонов. – Да и московские ребята меня предупреждали, что он никогда не идет на попятную и слов на ветер не бросает. Кажется, он говорил, что, пока преступники не будут наказаны, из Питера не уедет… – Он осекся, поняв, что находится на верном пути.