Священная швабра, или Клуб анонимных невест

— Братишка младший, — поморщилась Лера. — Вот кому хорошо-то! Вырастет и счастье сразу закончится, как у меня, Ир…

— Знаешь, а я сегодня Дудкина видела! — вспомнила Ирина.

— С собакой или без? — оживилась Лера.

— С собакой. Хотел на «спайдер-корсе» покататься, или со мной познакомиться, в общем, я так и не поняла.

— Я ж говорю — сумасшедший! — кивнула Лера. — Ну, ты его прогнала?

— В три шеи, — соврала Ирина. — В смысле, водитель ему дал от ворот поворот!

— Молодец, туда ему и дорога, — хихикнула Лера. — Ой, снова нос заболел…

Хабиб и его кролики

Есть такое выражение — ушёл из жизни. Знаете?

(эпиграф)

Они ехали сквозь зимний лес уже второй час. Впереди натужно тарахтел трактор, расчищая дорогу.

— Так у него был перелом основания черепа? — присвистнул следователь, покосившись на красный сгусток солнца в окне машины.

— Человек обладает колоссальным запасом прочности и резервные силы есть абсолютно у каждого организма, — фельдшер пожевал губами, хмуро помолчал, и лишь затем внимательно взглянул на Льва Тимофеевича через желтоватые стёкла очков в роговой оправе.

Иван Макарыч Рыжов представлял собой превосходный образчик сельского фельдшера на пенсии — седой тощеватый дедок при козлиной бороде, в тулупе и кроссовках. Было видно, что энергии старичку не занимать, а багровый в прожилках нос безошибочно свидетельствовал о многолетней любви к медицинскому спирту и самогону.

— Вы же не хирург, и как же вы, позвольте узнать, не побоялись взять на себя такую ответственность? — стуча зубами от холода, спросил Рогаткин. — А если бы Шабалкин умер при проведении операции?..

— Не хирург, кто же спорит?! Но инструменты хирургические имею, и анатомию знаю, — Рыжов передёрнул костлявыми плечами и проворчал: — Я ему, во-первых, санировал рану, а во-вторых, перевязал, ну, и капельницу три раза ставил, чтобы давление внутричерепное снять!.. А если бы Андрюшка не привез Хабиба из той канавы, то, что тогда, а?..

— Километра три осталось до пасеки, — обернулся пчеловод Монахов. — Печка чего-то не фурычит, замёрзли?..

— Есть немного… А с кем он там? — натянув шапку по самые брови, спросил Лев Тимофеевич.

— Хабиб?! Один… Одному хорошо, разве нет? — хохотнул пчеловод.

«Ну, не знаю», — подумал Рогаткин, шевеля в ботинках окоченевшими пальцами ног.

Старая шиферная крыша возникла перед машиной внезапно. На большой поляне стоял большой бревенчатый дом, в окружении заснеженных ульев. Пространство перед домом было невероятно белым, словно из дома никто не выходил уже очень давно.

— Приехали! Вылезайте, сейчас согреемся, — остановил грузовик Монахов, не доехав до трактора около метра.

Из трактора вылез молодой высокий парень в телогрейке и унтах и помахал им рукой. Когда Лев Тимофеевич подошел к нему, он протянул опешившему следователю толстого серого кролика, которого только что нашёл в снегу.

— Кролик, — фыркнул подошедший пчеловод и, прокашлявшись, громко позвал: — Хаби-и-и-иб!..

Из-за дома, со стороны двора появился прозрачный, как привидение, пацан в расстёгнутой телогрейке и валенках и близоруко улыбнулся. То, что Андрей Игоревич Шабалкин настолько мал ростом, Рогаткин не подозревал. Шабалкин, тем временем, подошел ближе.

— Здравствуйте! — суетливо пожал он руки всем четверым поочерёдно, начав с пасечника и закончив следователем. — А я его обыскался, — взяв кролика из рук следователя, Шабалкин быстро взглянул на Льва Тимофеевича, и со скоростью привидения снова исчез за домом.

— Там у него кролики!.. — кашлянув, объяснил Рогаткину Рыжов.

— А можно мне посмотреть? — Лев Тимофеевич оглянулся на пчеловода Монахова.

— Пойдёмте, — кивнул Монахов.

В углу просторного двора в клетках сидели кролики и смешно поедали сено, шевеля толстыми щеками. В курятнике напротив заполошно кудахтали куры. Из хлева высунулась коза и заблеяла, кокетливо подмигнув Льву Тимофеевичу. В нос ударил душный запах навоза и животных.

«Здесь действительно хорошо или мне кажется?» — тревожно спросил Лев Тимофеевич себя, оглядев весь двор.

В избе, куда они зашли из сеней, у печки сидел Андрей Игоревич Шабалкин и, часто моргая, смотрел на закипающий чайник. Под полотенцем, в большой алюминиевой кастрюле что-то шевелилось. Следователь принюхался — пахло квашнёй.

— Андрей, скажи, почему ты откликаешься на имя Хабиб? — с порога обратился к парню Рогаткин.

Шабалкин вздрогнул и посмотрел на следователя непонимающим взглядом.

— Это следователь, Хабиб, — снимая куртку, представил Льва Тимофеевича Монахов.

— Андрей, ты что-нибудь помнишь из того, что было с тобой в конце августа прошлого года? — спросил Лев Тимофеевич, садясь напротив парня. — У тебя голова всё ещё болит?..

— Нет, голова зажила… Я помню, что вёз гробы, а это моя конечная станция, — едва слышно буркнул Шабалкин, оглянувшись на Рыжова.

— Андрюш, — начал Лев Тимофеевич. — Почему ты не захотел вернуться?.. Ну, ты же без документов, странно это как-то, согласись.

— На свете много людей без документов… Зачем вы меня искали? Вам что, больше нечего делать? — сердито отмахнулся тот.

— Заведено дело, ты же служил в армии, — Рогаткин подвинул свою табуретку ближе к Шабалкину. — К тому же пропал рефрижератор, водителем которого ты был. Куда делся груз, Андрюш?..

Шабалкин нервно зевнул.

— Я на самом деле мало, что помню о том, что было в августе, моё место здесь, понимаете? — кивнул он на двух кроликов под столом.

Кролики шевелили ушами и о чём-то беззвучно совещались, не глядя на людей.

— Хорошо, — Лев Тимофеевич покосился на печку и расстегнул пиджак. — Но зачем ты свернул к Тихорецку?

— Я когда-то жил здесь, давным-давно, — Шабалкин оглянулся на Монахова.

— Значит, ты нашел кого-то из родни? — Рогаткин понимающе кивнул.

— Нет, не успел.

— А если мы покажем тебе нескольких людей, ты сможешь узнать, кто напал на тебя, Андрей? — спросил следователь.

Шабалкин хмуро кивнул.

— Попробовать можно, — пробормотал он.

— А почему у тебя татуировка «Хабиб» на руке, Андрюш? — вмешался в разговор пасечник.