Священный меч Будды

Он чуть было не подал сигнал тревоги, но устыдился и спрятался в траве со взведенным курком карабина.

Огромная тень животного приближалась с фантастической быстротой и время от времени издавала свист, похожий на удар кнута.

— О! — крикнул вдруг поляк, вскакивая на ноги.

В этой темной массе он узнал лошадь и всадника, вооруженного длинной аркебузой.

Приняв его с перепугу за миао-цзи 23 , он поднял карабин и прицелился. Но и бандит был настороже; он быстро зарядил карабин и выстрелил. Пуля просвистела мимо ушей поляка, который стал кричать так, как будто она застряла у него в теле:

23

Дикие китайцы, обитающие на северных границах Гуанси. — Примеч. автора.

— К оружию! Бандиты!

Спутники его выскочили из палатки. Капитан, увидев бандита, скакавшего на расстоянии ста пятидесяти шагов, выстрелил ему в спину. Послышался страшный крик, и лошадь со всадником упали, исчезая во мраке ночи.

— Что это должно означать? — спросил американец.

— Мы имеем здесь дело с миао-цзи, — пробормотал Мин Си, дрожавший от страха.

— Миао-цзи или тонкинцы — это все равно» Идем вперед! — скомандовал капитан, хватаясь за пистолет. — Там кто-то стонет и, может быть, даже умирает.

И в самом деле, из глубины густого кустарника слышались тяжелые стоны. Все четверо путешественников, думая, что бояться им нечего, бросились к этому месту, но к великому своему удивлению нашли одну только лошадь, которая билась в предсмертных судорогах.

— Странно, — сказал американец, осмотрев все место. — Куда же девался сам разбойник? Эй! Друзья, откройте-ка хорошенько ваши глаза!

— Берегитесь! Берегитесь! — крикнул в эту минуту Казимир.

В темноте раздался залп аркебуз, сопровождаемый оглушающими криками. Среди густого облака пыли показалось пятнадцать или шестнадцать всадников, которые, как ураган, подлетели к палатке, спешились, взяли самое лучшее, что в ней было, а затем поспешно взобрались на коней и скрылись из глаз прежде, чем наши ограбленные путешественники успели схватиться за оружие.

XIV. Продолжение предыдущей

Все четверо, еще не пришедшие в себя от неожиданного нападения, поспешили к палатке, которую грабители опустошили почти полностью. О преследовании похитителей нечего было и думать, так как ночь мешала определить точное число разбойников, к тому же они были в густом лесу среди совершенно незнакомой для них местности, где опасности грозили на каждом шагу. Неистовствовал только один американец, который казалось, готов был лопнуть от бешенства. Дать себя одурачить и ограбить каким-то китайским разбойникам — это было слишком для его самолюбия.

— Если бы мне попалась в руки одна из этих собак, я бы ее задушил, — повторял он вне себя.

— Успокойся, Джеймс, — сказал капитан. — Они ведь лишили нас очень немногого, потому что, собственно говоря, у нас почти ничего и не было.

— Но ведь эти разбойники — китайцы.

— А не все ли вам равно кто они — китайцы, тонкинцы или малайцы?

— Но я, во всяком случае, не могу оставить этого так. Что вы намерены предпринять?

— Остаться здесь и быть готовым к новому нападению.

— Разве вы опасаетесь их возвращения?

— Во всяком случае, это меня не очень бы удивило.

— Разве вы предполагаете, что они сыграют с нами еще какую-нибудь штуку?

— Это вполне вероятно.

— Где же могли они спрятаться?

— В лесу, и может быть, даже сейчас следят за нами.

— Не пойти ли нам прогуляться поближе к лесу?

— Для того, чтобы им легче было нас убить?

— Тише!

В отдалении послышался глухой шум, похожий на галоп нескольких лошадей, который сопровождался звяканьем колокольчиков.

— Заряжайте ружья, — сказал капитан, — бандиты опять вернулись!

На опушке леса показалось несколько всадников, которые пустились в карьер по лугу. Капитан и его спутники поднялись, как один человек, и выстрелили в самую середину шайки.

Один из всадников взмахнул руками и неловко повалился из седла. Остальные после нескольких выстрелов показали свои спины и пустились галопом в обратный путь. В продолжение нескольких минут слышались лошадиный топот и крики бандитов, потом все смолкло.

— Э-э! — обрадовался американец, весело потирая руки. — Мне кажется, что у этих мошенников не очень-то много храбрости. О! Вон я вижу там желтую рожу, которая точно мучается в корчах. Может быть, это умирающий?

— Мы можем к нему подойти, потому что после нашего приема миао-цзи едва ли рискнут вернуться скоро.

— Пойдемте, Джорджио!

— Потише, Джеймс! Может быть, этот бандит еще не умирает и даже не опасно ранен.

— Мы добьем его прикладом карабина.

Капитан и Корсан, поручив своим спутникам смотреть в оба, направились к берегу ручейка, посреди которого бултыхался бандит.

Американец приблизился к нему. Все лицо разбойника было залито кровью, а лоб рассечен пулей.

— Ступай в ад, каналья! — сказал Корсан и толкнул его глубже в воду. — Надеюсь, что завтра ночью тигры сдерут с тебя шкуру.

После этого они вернулись к палатке, перед которой взад и вперед ходил поляк, ругаясь на десяти языках.

— Ну, мой мальчик, какая муха тебя укусила, что ты так ругаешься? — спросил американец.

— Эти собаки нас совсем ограбили, — отвечал Казимир.

— По крайней мере, горшочек-то у нас остался?

— По счастью, да.

— Тогда мы можем еще считать себя богачами. Завтра утром мы в нем сварим мясо.

— А что же мы будем есть сегодня?

— Нам удалось убить двух лошадей, которых мы и съедим. Надеюсь, что и ты окажешь нам честь и отведаешь конины.

— Что вы, сэр Джеймс! Конины!

— Превкусное мясо, мой мальчик. Я готов даже съесть техасского тарантула, только бы не лишиться мяса. Что может быть лучше мяса, в каком бы виде оно ни было.

— Браво, сэр Джеймс; значит, до завтра.

— До завтра.

Американец вернулся к своей постели, а спутники его растянулись на открытом воздухе с карабинами под рукой, но ни одного бандита больше не появилось. Без сомнения, напутанные дружным отпором европейцев, они окончательно решили больше не показываться.

На заре горшочек, туго набитый кониной, весело шипел и булькал, распространяя приятный запах. Закусив как следует, путешественники в десять часов утра тронулись в путь.

— Бодрей, Джеймс! — сказал капитан.

— Я не нуждаюсь в подбадриваниях, — отвечал американец. — Я чувствую в себе столько силы, что мог бы донести вас на плечах до истоков Сицзяна.